В субботу исполнилось сто лет со дня рождения Андрея Громыко. Начавший дипломатическую карьеру в 1939 году, в сороковых и пятидесятых годах он был представителем Советского Союза в США, Великобритании и ООН. А в шестидесятых, семидесятых и начале восьмидесятых, будучи министром иностранных дел СССР, Громыко стал для мира, что называется лицом советской внешней политики, причем лицом неулыбчивым, суровым, известным как "Мистер Ноу", то есть, "Господин Нет".
Кубинский ракетный кризис, эпоха разрядки, переговоры о контроле над вооружениями... Почти тридцатилетнее пребывание в кресле министра иностранных дел страны, добившейся статуса супердержавы, предопределило легендарный статус Андрея Громыко, как одного из творцов советской внешней политики и выдающегося дипломата.
О роли Громыко во время кубинского кризиса, одного из ключевых событий второй половины двадцатого века рассказывает профессор университета Брауна Сергей Хрущев, сын Никиты Хрущева, назначившего Громыко на пост министра:
- Громыко был, конечно, ключевым игроком во время этого кризиса, потому что он был министром иностранных дел, а это была дипломатическая торговля: вы не нападете на Кубу – мы заберем свои войска. Никита Сергеевич рассказал Громыко об этой идее первому (это мне Андрей Андреевич сам рассказал) - об идее, что надо поставить ракеты на Кубе и тем самым продемонстрировать американцам, что в случае нападения на Кубу наша реакция будет такой же, как американская, если мы нападем на Западный Берлин. Громыко сказал, что это прекрасная идея. Но после этого решение, естественно, принимал президиум ЦК, который заседал несколько раз. Мы знаем, что Громыко на тот момент, когда ракеты уже стояли на Кубе, и он не знал, что Джон Кеннеди об этом знает, выкручивался, как мог, когда был на приеме в Белом доме.
- Само решение отыграть назад было принято Хрущевым и, естественно, Кеннеди.
- И Хрущевым, и Кеннеди - они еще раньше поняли, что это слишком опасно, что ситуация может выйти из-под контроля, и начнется стрельба. И они пришли к выводу, что надо совершить размен: мы не нападем на Кубу – вы выведете свои войска.
- Словом, Громыко едва ли может претендовать на звание архитектора советской внешней политики?
- Он был не архитектор, он был аранжировщик. И при Сталине, и при Хрущеве руководитель государства ставил задачу. Никита Сергеевич провозгласил так называемое "мирное сосуществование", и это было утверждено на ХХ съезде КПСС. После, когда Хрущева сняли, старый термин уже не нравился, и Брежнев его заменил термином "разрядка" или "детант". Но это тоже была позиция Брежнева, которую проводил Громыко. Сам Громыко никогда разрядку не предлагал. И при товарище Сталине он был таким же архитектором самой жесткой линии. Если бы эта жесткая линия сохранилась, то он бы ее и проводил. Способности у него были огромные. Он был человек высокообразованный, который умел вести переговоры и даже иногда мог пошутить, хотя, в общем-то, он был человек достаточно мрачный. И это очень важно для дипломата. Он не был творцом этой дипломатии, скажем, в отличие от Максима Максимовича Литвинова, который без конца предлагал свою линию вопреки Сталину, более мягкую в отношении демократии. Андрей Андреевич себе этого не позволял. Громыко пришел во власть в самый разгар тех сталинских репрессий. Он был очень осторожный человек, он понимал, что в случае чего он не выживет - и он таким и остался. Он был испуган на всю жизнь.
Эта закалка, судя по всему, безошибочно выделяла советского министра иностранных дел в глазах западного человека. О том, какие ассоциации вызывает имя Громыко, говорит профессор Маршалл Голдман, занимающийся изучением Советского Союза с шестидесятых годов:
- "Господин Нет" производил впечатление человека блокирующего любые попытки договориться. У него всегда было каменное лицо, с ним было трудно найти общий язык, он добавил имиджу СССР оттенков враждебности, негативизма.
Тем не менее, в глазах поклонников имя Громыко ассоциируется с успешной внешней политикой великого государства и выдающимися дипломатическими способностями. Он, конечно, умел действовать в труднейших ситуациях, он был умным, профессиональным дипломатом. Но я бы не был столь безапелляционен в оценке советской внешней политики. Да, вы можете найти сегодня ее поклонников в третьем мире, но посмотрите на Восточную Европу, посмотрите на подавляющее большинство бывших социалистических стран, тех областей политики, где активно чувствовалось влияние Громыко. У Советского союза и его политики нет поклонников, сейчас трудно найти кого-то, кто бы поминал добрыми чувствами эпоху, когда они жили под советским колпаком.
Кубинский ракетный кризис, эпоха разрядки, переговоры о контроле над вооружениями... Почти тридцатилетнее пребывание в кресле министра иностранных дел страны, добившейся статуса супердержавы, предопределило легендарный статус Андрея Громыко, как одного из творцов советской внешней политики и выдающегося дипломата.
О роли Громыко во время кубинского кризиса, одного из ключевых событий второй половины двадцатого века рассказывает профессор университета Брауна Сергей Хрущев, сын Никиты Хрущева, назначившего Громыко на пост министра:
Громыко был не архитектор, он был аранжировщик
- Громыко был, конечно, ключевым игроком во время этого кризиса, потому что он был министром иностранных дел, а это была дипломатическая торговля: вы не нападете на Кубу – мы заберем свои войска. Никита Сергеевич рассказал Громыко об этой идее первому (это мне Андрей Андреевич сам рассказал) - об идее, что надо поставить ракеты на Кубе и тем самым продемонстрировать американцам, что в случае нападения на Кубу наша реакция будет такой же, как американская, если мы нападем на Западный Берлин. Громыко сказал, что это прекрасная идея. Но после этого решение, естественно, принимал президиум ЦК, который заседал несколько раз. Мы знаем, что Громыко на тот момент, когда ракеты уже стояли на Кубе, и он не знал, что Джон Кеннеди об этом знает, выкручивался, как мог, когда был на приеме в Белом доме.
- Само решение отыграть назад было принято Хрущевым и, естественно, Кеннеди.
- И Хрущевым, и Кеннеди - они еще раньше поняли, что это слишком опасно, что ситуация может выйти из-под контроля, и начнется стрельба. И они пришли к выводу, что надо совершить размен: мы не нападем на Кубу – вы выведете свои войска.
- Словом, Громыко едва ли может претендовать на звание архитектора советской внешней политики?
- Он был не архитектор, он был аранжировщик. И при Сталине, и при Хрущеве руководитель государства ставил задачу. Никита Сергеевич провозгласил так называемое "мирное сосуществование", и это было утверждено на ХХ съезде КПСС. После, когда Хрущева сняли, старый термин уже не нравился, и Брежнев его заменил термином "разрядка" или "детант". Но это тоже была позиция Брежнева, которую проводил Громыко. Сам Громыко никогда разрядку не предлагал. И при товарище Сталине он был таким же архитектором самой жесткой линии. Если бы эта жесткая линия сохранилась, то он бы ее и проводил. Способности у него были огромные. Он был человек высокообразованный, который умел вести переговоры и даже иногда мог пошутить, хотя, в общем-то, он был человек достаточно мрачный. И это очень важно для дипломата. Он не был творцом этой дипломатии, скажем, в отличие от Максима Максимовича Литвинова, который без конца предлагал свою линию вопреки Сталину, более мягкую в отношении демократии. Андрей Андреевич себе этого не позволял. Громыко пришел во власть в самый разгар тех сталинских репрессий. Он был очень осторожный человек, он понимал, что в случае чего он не выживет - и он таким и остался. Он был испуган на всю жизнь.
Эта закалка, судя по всему, безошибочно выделяла советского министра иностранных дел в глазах западного человека. О том, какие ассоциации вызывает имя Громыко, говорит профессор Маршалл Голдман, занимающийся изучением Советского Союза с шестидесятых годов:
- "Господин Нет" производил впечатление человека блокирующего любые попытки договориться. У него всегда было каменное лицо, с ним было трудно найти общий язык, он добавил имиджу СССР оттенков враждебности, негативизма.
Тем не менее, в глазах поклонников имя Громыко ассоциируется с успешной внешней политикой великого государства и выдающимися дипломатическими способностями. Он, конечно, умел действовать в труднейших ситуациях, он был умным, профессиональным дипломатом. Но я бы не был столь безапелляционен в оценке советской внешней политики. Да, вы можете найти сегодня ее поклонников в третьем мире, но посмотрите на Восточную Европу, посмотрите на подавляющее большинство бывших социалистических стран, тех областей политики, где активно чувствовалось влияние Громыко. У Советского союза и его политики нет поклонников, сейчас трудно найти кого-то, кто бы поминал добрыми чувствами эпоху, когда они жили под советским колпаком.
