Начались торжества в связи со 100-летием одного из самых почитаемых московских монастырей и православных благотворительных центров.

Марфо-Мариинская обитель была открыта на средства великой княгини Елизаветы Федоровны Романовой в четырех домах усадьбы на улице Большая Ордынка. В обители, помимо монастыря, работали больница, приют, бесплатная столовая и другие социальные учреждения. После революции обитель закрыли. О художественном значении этого архитектурного комплекса в эфире Радио Свобода рассказывает директор музея Андрея Рублева доктор искусствоведения Виктор Попов:

― Все мы знаем рассказ Бунина "Чистый понедельник" и удивительный завершающий пассаж о шествии инокинь в этом монастыре. После советской власти очень долгое время он был закрыт, поскольку там были реставрационные мастерские. Только благодаря этому, я думаю, все сохранилось в такой первозданной чистоте. Монастырь задумывался для воссоздания единого религиозного пространства и с точки зрения храмового пространства в целом, и с точки зрения келий, сопутствующий зданий. Архитектор Щусев, ― как бы к нему не относились после строительства Мавзолея, ― был одним из лидеров в поисках первоистоков русской архитекторы. Они заключаются в структуре организации пространства при помощи декоративно-прикладных элементов ― резьбы, иконостаса, дверей и прочего. Это такой модерн, который вдруг неожиданным образом заставил забыть эклектические и позднеклассические храмы имперского варианта. Здесь в основе лежит Новгород, Псков. Конечно, Щусеву в этом смысле чрезвычайно повезло, потому что там вместе с ним работал еще и замечательный живописец Нестеров, фрески которого сохранились ― росписи в верхних частях сводов, стен. Совершенно поразительное голубое сияние в интерьере. Что всегда удивляет, так это идеи некоего миссионерства, заботы просветительской и благотворительной. Это пространство как бы рассчитано на уединение небольшой группы людей.

Княгиня Елизавета Федоровна, до замужества принцесса Гессен-Дармштадтсткая Елизавета Александра Луиза Алиса ― супруга брата царя Александра III, великого князя Cергея Александровича. С детских лет она была набожной и занималась благотворительностью. Через семь лет после замужества приняла православие. Великий князь Сергей Александрович, генерал-губернатор Москвы, был убит в 1905 году террористом Иваном Каляевым. Вскоре после этого княгиня организовала монашескую обитель, в которой и поселилась, чтобы вести подвижническую жизнь. В 1918 году великая княжна была расстреляна большевиками в городе Алапаевск вместе с другими членами императорской семьи. Она причислена к лику святых новомучениц.

Елизавета Федоровна ― одна из многих немецких принцесс, ставших членами семьи Романовых. Как из германских аристократов получались русские патриоты и даже православные святые, объясняет известный московский историк, профессор МГИМО Андрей Зубов:

― В Николае II и в русских царях русской крови было меньше процента. И, тем не менее, они все ощущали себя совершенно

русскими людьми. Точно так же и принцессы ― немецкие, датские. Для европейской аристократии национальность значило намного меньше, чем преданность тому государю, присягу которому тот или иной аристократ приносил. Этот принцип лояльности существовал до Французской революции, до появления этничности. Потом национализм объединил народы, но аристократия в значительной степени оставалась по ту сторона национализма еще очень и очень долго. И только Первая мировая война до конца разрушила этот принцип. Русские императрицы и великие княгини были просто порядочными людьми. Вступая в брак или идя на службу к тому или иному правителю, они понимали делом чести честное служение ему. Я бы не стал здесь семью Романовых как-то отделять от других правящих домов тогдашней Европы. Это был принцип, в котором воспитывалась вся европейская аристократия. Многие русские цари, скажем, тот же Николай I, вообще отдавали предпочтение немецкому или датскому дворянству перед чисто русскими фамилиями. Не потому, что они не любили русских или были русофобами, а потому, что они, как ни странно, находили в этих немцах намного больше ответственной и преданной "русскости". В частности, известно, что немецкие аристократы на русской службе, как правило, не были казнокрадами и взяточниками. С культурной позиции национального начала самое главное, когда девочка или мальчик любят свой народ, свое отечество, свою литературу, свою культуру и навсегда, до конца своих дней, остаются верны им. Но такого в Европе до Первой мировой войны среди аристократии не было. И в Германии, и в России, и во Франции, и в Англии в аристократических фамилиях говорили на одном и том же языке (часто это был французский), жили в общей системе культурных ценностей. Поэтому, кстати говоря, еще в начале ХХ века считалось, что война в Европе невозможна. Вспомним разговоры Владимира Соловьева о том, что все правящие династии живут одними ценностями, все уже давно родня друг другу. И вот народные национализмы разбили это старое единство и привели к катастрофе ХХ века.