Известие о втором заводе радиоактивных материалов в Иране стало едва ли не поворотной точкой в истории ядерного увещевания Ирана. Каковы перспективы дальнейшего решения иранской проблемы? Об этом в интервью Радио Свобода - главный научный сотрудник ИМЭМО РАН Георгий Мирский.

- Я не думаю, что информация о втором заводе стала особенной неожиданностью, тем более, что Обама наших руководителей проинформировал об этом. Так что было ясно: что-то такое там есть. На самом деле, совершенно ясно, что Иран твердо идет по пути создания условий для производства атомной бомбы. Я говорю о создании условий, потому что не уверен в том, что они на самом деле хотят эту бомбу произвести, а тем более - ее запустить. На Европу им кидать бомбу нет смысла, а до Америки далеко. Остается Израиль. Но, во-первых, Израиль имеет такую мощную противоракетную оборону, что вряд ли они туда пробьются. Но если бы даже им удалось преодолеть эту оборону, наряду с шестью миллионами евреев погибло бы такое же количество арабов, в основном, мусульман, что несколько неудобно для Ирана, претендующего на то, чтобы стать лидером всего исламского мира. Я думаю, что у них другая задача - довести процесс обогащения урана до военной степени, то есть с трехпроцентного уровня до 90-процентного, до состояния 5-минутной готовности, чтобы потом заявить: мы по-прежнему производим только мирный атом, но мы уже стали ядерной державой. И тогда уже разговаривать со всем миром с позиции силы. Что тогда? Весь мир может жить с этим. В конце концов, живут люди, когда у Пакистана, у Индии, у Израиля есть бомбы, не говоря уже о великих державах. Ничего особенно страшного не происходит. Единственная страна, которая это терпеть не может, это Израиль. В мае на встрече в Вашингтоне Нетаньяху прямо поставил этот вопрос перед Бараком Обамой.

- Российская позиция как-то трансформируется в связи с этим?

- Она трансформируется в связи с тем, что американцы решили отказаться от ПРО в Восточной Европе. Наши руководители говорили, что никакой увязки тут быть не может. Тем не менее, похоже на то, что все-таки для общего регулирования отношений с США какой-то шаг нужно сделать. И некоторые изменения позиции по Ирану как раз таким шагом могут быть.

- Насколько существенным может быть этот шаг?

- Медведев сказал две интересные вещи. Во-первых, он сказал, что санкции чаще всего не работают, но бывают ситуации, когда их необходимо применить. И тут же весь мир воспринял это именно как указание на то, что позиция уже меняется. Иран уже выразил свое недовольство. Второе: надо создать для Ирана комфортные условия для сотрудничества. Что это означает? Медведев, видимо, будет предлагать западным лидерам использовать сначала мягкий вариант. Несколько лет назад "шестерка", то есть пять членов Совета Безопасности плюс Германия, предложила Ирану очень выгодные условия для того, чтобы он прекратил обогащение урана: участвовать в создании нескольких атомных электростанций, снять санкции, дать свободу инвестициям, передачам технологий и так далее. Предлагалось, кроме того, быстро принять Иран в ВТО, предоставить ему запчасти для гражданской авиации, которая разваливается у Ирана и т.д. Иран это отклонил. Но если это повторить сейчас, в расчете на то, что Иран переживает внутриполитический кризис - треть населения вообще не считает президента легитимно избранным, имеются разногласия в самом духовном руководстве... Правда, это может оказаться палкой о двух концах. Как раз именно сейчас они могут занять более жесткую позицию именно потому, что власть оказалась под угрозой.

Дело в том, что, по-моему, иранское руководство стало заложником своей собственной ядерной программы. Они сделали это своего рода национальной идеей. Для них сейчас это способ сплотить вокруг себя народ, особенно после кризиса, связанного с последними президентскими выборами. Ахмадинежад и Хаменеи чувствуют себя сейчас, конечно, слабее, чем раньше. Поэтому они могут опасаться, что если пойдут на прекращение обогащения урана, то это будет сочтено их противниками, как признак слабости.

- То есть, мягкого подхода снова может не получиться?

- Да, я думаю, ничего не получится. Что касается жесткого подхода, то есть санкций, то есть два рода санкций, которые могут действительно оказать серьезное воздействие на Иран. Во-первых, это эмбарго на вывоз нефти, во-вторых, запрет на поставки бензина. И в том, и в другом случае это было бы очень серьезно. Но есть подозрение, что Китай наложит вето в любом случае. В каком-то смысле это даже выгодно для России. Представим себе, что мягкий подход не работает, с 1 октября ничего не получается в Женеве, потом МАГАТЭ посылает своих людей на этот новый завод. Через какое-то время дают отчет. А в отчете по-прежнему будет сказано, что точно нельзя определить - речь идет о военной или мирной программе. Так оно будет всегда, потому что это технология двойного назначения. Тогда может быть поставлен вопрос жестких санкций. И вот тут Россия, если исходить из того, что мы можем судить по заявлениям Медведева, может присоединиться к западным державам и даже проголосовать за это, зная, что Китай все равно наложит вето. То есть, мы делаем жест в сторону Америки, мы как бы признательны им за то, что они отменили план установки ПРО в Восточной Европе. Россия вроде примкнула к Западу, но ничего не получается из-за позиции Китая.
Поэтому я думаю, что ничего не получится ни из мягкого, ни из жесткого подхода. Иран будет идти на какие-то шаги, допускать куда-то инспекторов. Иранцы великие мастера всё затягивать, а центрифуги будут крутиться. В Израиле будет нарастать беспокойство. Почему Обама и другие западные лидеры так зациклились сейчас на этих санкциях? Да просто потому, что они понимают: если ничего не делать, то рано или поздно Израиль нанесет удар, а это будет иметь катастрофические последствия для США. Все планы Обамы, все рухнет - вот в чем дело.