10 февраля исполнилось 120 лет со дня рождения Бориса Леонидовича Пастернака. За последние два десятилетия вышло сразу несколько собраний его сочинений, тома переписки, фотографические альбомы, многочисленные исследования филологов и комментаторов, несколько биографий. В прошлом году появилось исследование Ивана Толстого, посвященное истории выхода на Западе первого русского издания романа "Доктор Живаго". Остается ли место для новых исследований жизни и творчества Бориса Пастернака?
- Сюжетов, которые было бы интересно обдумать и представить вниманию читателей, еще очень много. Исследователи будут радовать читателей своими находками. Я, например, хотел бы предложить свое собственное прочтение одного эпизода, о котором, казалось бы, известно было очень давно.
В 1935 году летом в Париже состоялся международный писательский Конгресс в защиту культуры, в защиту от надвигающегося на Европу фашизма. "Комиссаром" с советской стороны был Илья Эренбург, были и другие - Михаил Кольцов и прочие посланцы. Но Илья Эренбург был, конечно, "гвоздем" всего этого. Он хотел советскую делегацию видеть, безусловно, сильной, потому что ему было дано такое высокое, государственное, партийное, литературное, культурное поручение, а чтобы выполнить это поручение, ему были необходимые громкие писательские имена.
Он понимал, что Борис Пастернак - первый поэт Советского Союза и человек, которого, конечно, хотят видеть в Европе: это переводчик, человек, знающий иностранные языки, не член большевистской партии, свободный художник, которого уже печатали на Западе и хорошо там знают. Как бы Пастернака пригласить в Париж? От Эренбурга, от его воли зависело много, но он не мог этого добиться. Подходили дни начала Конгресса, а Пастернак так и не был включен в официальную советскую делегацию.
И вдруг за день до открытия Конгресса Пастернака вместе с Бабелем неожиданно сажают в поезд и отправляют в Париж (через Берлин) принять участие в Конгрессе. Почему вдруг, отказав Эренбургу, власти вдруг согласились Пастернака отпустить?
Я не обладаю истиной. У меня нет бумаги, на которой написано "Пастернака отпустили, потому что…", это исключительно мое литературоведческое построение. Дело в том, что за неделю до открытия Конгресса на бульваре Монпарнас в Париже Эренбурга встретил известный французский поэт Андре Бретон, основатель сюрреализма. Он остановил Эренбурга (с которым не был лично знаком) и со словами: "Мсье, настал час расплаты", очень сильно ударил его по лицу. Эренбург был настолько деморализован, что кинулся в советское посольство и дал шифрограмму: меня избили, прошу немедленно укрепить советскую делегацию, настаиваю на присылке Пастернака.
Пастернак был прислан.
Конгресс прошел успешно. Пастернак выступал. Он был встречен громом аплодисментов. Все закончилось удачно и для советской делегации, и для Эренбурга. В огромной степени это была и удача для самого Пастернака, потому что, встретив такой европейский прием, он почувствовал новый прилив сил, осознал свой масштаб как художника. Можно сказать, что из этого впоследствии и вырос его замысел, его решимость написать большую книгу, в которой он изложил бы все, что его волнует. Этой книгой оказался роман "Доктор Живаго", который был в результате увенчан Нобелевской премией.
Но почему Андре Бретон ударил Эренбурга? Дело в том, что за два года перед тем, в своей статье в "Литературной газете" Илья Эренбург оскорбил весь французский сюрреализм. Он назвал сюрреалистов самыми последними словами и сказал, что как художники и поэты они спекулянты, политические спекулянты и лжемарксисты. Один из французских поэтов Рене Кревель не выдержал возникшей склоки (статью Эренбурга перевели, она была напечатана в Париже) и покончил жизнь самоубийством - как раз накануне Конгресса. А ведь на самом конгрессе Рене Кревель собирался выступить с отповедью Эренбургу. Конечно, Илья Эренбург не ждал смерти Рене Кревеля. Тем не менее, публика в своем сознании связала эти вещи. Вот почему Эренбург понял, что немедленно нужна подмога, и Пастернака немедленно нужно высылать в Париж.
Вот такие историко-литературные обстоятельства (или истории литературного быта, как говорили в 20-е годы).
Оплеуха, полученная Эренбургом, в результате причинно-следственных связей приводит к Нобелевской премии Пастернаку.
- Сюжетов, которые было бы интересно обдумать и представить вниманию читателей, еще очень много. Исследователи будут радовать читателей своими находками. Я, например, хотел бы предложить свое собственное прочтение одного эпизода, о котором, казалось бы, известно было очень давно.
В 1935 году летом в Париже состоялся международный писательский Конгресс в защиту культуры, в защиту от надвигающегося на Европу фашизма. "Комиссаром" с советской стороны был Илья Эренбург, были и другие - Михаил Кольцов и прочие посланцы. Но Илья Эренбург был, конечно, "гвоздем" всего этого. Он хотел советскую делегацию видеть, безусловно, сильной, потому что ему было дано такое высокое, государственное, партийное, литературное, культурное поручение, а чтобы выполнить это поручение, ему были необходимые громкие писательские имена.
Илья Эренбург хотел советскую делегацию видеть, безусловно, сильной, потому что ему было дано такое высокое, государственное, партийное, литературное, культурное поручение
Он понимал, что Борис Пастернак - первый поэт Советского Союза и человек, которого, конечно, хотят видеть в Европе: это переводчик, человек, знающий иностранные языки, не член большевистской партии, свободный художник, которого уже печатали на Западе и хорошо там знают. Как бы Пастернака пригласить в Париж? От Эренбурга, от его воли зависело много, но он не мог этого добиться. Подходили дни начала Конгресса, а Пастернак так и не был включен в официальную советскую делегацию.
И вдруг за день до открытия Конгресса Пастернака вместе с Бабелем неожиданно сажают в поезд и отправляют в Париж (через Берлин) принять участие в Конгрессе. Почему вдруг, отказав Эренбургу, власти вдруг согласились Пастернака отпустить?
Я не обладаю истиной. У меня нет бумаги, на которой написано "Пастернака отпустили, потому что…", это исключительно мое литературоведческое построение. Дело в том, что за неделю до открытия Конгресса на бульваре Монпарнас в Париже Эренбурга встретил известный французский поэт Андре Бретон, основатель сюрреализма. Он остановил Эренбурга (с которым не был лично знаком) и со словами: "Мсье, настал час расплаты", очень сильно ударил его по лицу. Эренбург был настолько деморализован, что кинулся в советское посольство и дал шифрограмму: меня избили, прошу немедленно укрепить советскую делегацию, настаиваю на присылке Пастернака.
Пастернак был прислан.
Конгресс прошел успешно. Пастернак выступал. Он был встречен громом аплодисментов. Все закончилось удачно и для советской делегации, и для Эренбурга. В огромной степени это была и удача для самого Пастернака, потому что, встретив такой европейский прием, он почувствовал новый прилив сил, осознал свой масштаб как художника. Можно сказать, что из этого впоследствии и вырос его замысел, его решимость написать большую книгу, в которой он изложил бы все, что его волнует. Этой книгой оказался роман "Доктор Живаго", который был в результате увенчан Нобелевской премией.
Но почему Андре Бретон ударил Эренбурга? Дело в том, что за два года перед тем, в своей статье в "Литературной газете" Илья Эренбург оскорбил весь французский сюрреализм. Он назвал сюрреалистов самыми последними словами и сказал, что как художники и поэты они спекулянты, политические спекулянты и лжемарксисты. Один из французских поэтов Рене Кревель не выдержал возникшей склоки (статью Эренбурга перевели, она была напечатана в Париже) и покончил жизнь самоубийством - как раз накануне Конгресса. А ведь на самом конгрессе Рене Кревель собирался выступить с отповедью Эренбургу. Конечно, Илья Эренбург не ждал смерти Рене Кревеля. Тем не менее, публика в своем сознании связала эти вещи. Вот почему Эренбург понял, что немедленно нужна подмога, и Пастернака немедленно нужно высылать в Париж.
Вот такие историко-литературные обстоятельства (или истории литературного быта, как говорили в 20-е годы).
Оплеуха, полученная Эренбургом, в результате причинно-следственных связей приводит к Нобелевской премии Пастернаку.
