На популярном сервисе микроблогов Твиттер – премьера трагедии Уильяма Шекспира "Ромео и Джульетта". В течение пяти недель актеры Королевского Шекспировского театра будут обмениваться через Твиттер сообщениями между собой и с другими посетителями, импровизируя на темы, связанные с сюжетной линией пьесы Шекспира.
Вот что рассказал автор идеи театрального спектакля в сети Твиттер лондонский продюсер Чарльз Хантер:
– Главная цель этого проекта вовсе не в том, чтобы приблизить Шекспира к представлениям молодого поколения, которое изучало его в школе. Таких проектов существует уже очень много. Если это реализуется, мы будем только рады. Однако мы заинтересованы прежде всего в создании повествования для более взрослой аудитории. В нашем спектакле мы затронем такие темы, как бунтарство, неумеренное потребление алкоголя подростками и другие свойственные молодежи социальные издержки, такие как наркотики - это тот бэкграунд, на котором растет в наше время британская молодежь.
В шекспировском оригинале много насилия, убийства там происходят на протяжении всей пьесы. У нас также будет немало насилия, смертей, секса. Мы подготовили довольно напряженный сюжет, который будет развиваться на протяжении всех пяти недель представления. Каждый день мы будем решать, что в этот день каждый персонаж должен делать и что он должен писать в "Твиттере". Ежедневно каждый актер будет получать по электронной почте то, что мы называем "дневным заданием" - это трехстраничный документ, в котором расписано, что этот персонаж должен делать, говорить и писать на протяжении всего дня.
Что касается жанра нашего проекта, то я бы назвал его "побочным театром". Это означает, что вы соприкасаетесь с ним в момент, когда заняты чем-то другим. Это происходит примерно так же, как когда вы слушаете радио во время вождения автомобиля или во время готовки на кухне. У нас есть жанр "побочных игр" - когда в процессе какого-то дела вы заняты еще и игрой. Это может быть и коллективная игра. То же самое и наш "побочный театр": вы сидите за компьютером, занимаетесь перепиской или что-то читаете, а в углу высвечивается страница "Твиттера". При этом мы вовсе не хотим умалить или принизить Шекспира. Утверждают, что Шекспир – это прежде всего язык и высокая эстетика. Нас могут упрекнуть: "Зачем вы беспокоите Шекспира, если не используете его тексты"? Боюсь, что Шекспир уже давно подвергается разного рода манипуляциям. Мы вовсе не утверждаем, что это – пьеса Шекспира. Мы говорим, что наше представление создано по мотивам его пьесы и с использованием некоторых ее персонажей. Делая это, мы хотели создать нечто-то абсолютно новое. И мы не беспокоились о Шекспире, который может сам о себе прекрасно позаботиться, – сказал Чарльз Хантер.
О границах допустимого в интерпретациях театральной классики с Радио Свобода говорит театральный режиссер Эдуард Бояков, руководитель театров современной пьесы "Практика" и "Сцена-Молот":
– Вообще-то, если не мудрствовать лукаво с понятием "интерпретация", наверное, классика и есть то, что поддается максимальному количеству интерпретаций. Я совершенно к этому нормально отношусь. На то она и классика, чтобы ее интерпретировать. Более того, я утверждаю, что классика в любом времени, в частности, в сегодняшнем, может существовать только будучи постоянно интерпретируемой. Ни один самый точный ученый, ни один самый аутентичный исполнитель не способны прочитать или сыграть произведение так, как оно было написано 3-4 сотни лет назад. Они всегда привносят что-то свое. В общем-то, классика может жить, если только она интерпретируется. Если нет – она превращается в музейное искусство. Но это отдельный жанр. Он связан, скорее, с археологическо-историческими аспектами, нежели с художественным творчеством.
Вот здесь, возвращаясь к Твиттеру, нужно, наверное, оговорить, что подобный проект не является интерпретацией. Достаточно разобраться со словарным значением этого слова. Это скорее игра по мотивам каких-то героев. Я ничего не имеют против игры, но это не интерпретация.
– У вас были подобные постановки? Или вы ищете какие-то другие сценарии, другие темы?
– И то, и другое. Современного, если говорить о театре, не случится, если не будет хорошего классического академического поля. И наоборот - академический театр очень быстро превратится в какой-то зоопарк, диснеевский аттракцион, если этот академический театр не будет находиться в современной художественной конкуренции. В свое время мы делали с Дмитрием Черняковым первый его спектакль в Большом академическом театре – "Китеж" Римского-Корсакова. Это было очень смело, очень радикально. Там были сцены из блокадного Ленинграда, цитировались визуальные картинки с однозначной ассоциацией. Тем не менее, это было очень близко к Римскому-Корсакову по духу, а не по какой-то точной визуальной тематике. А сейчас обсуждаю большой проект, связанный с Чайковским, в большом музыкальном формате. И такое происходит постоянно. И должно происходить. Культура жива, только если она постоянно интерпретирует классику.
– По вашим наблюдениям, российская публика консервативна? Как она принимает эти новации?
– На мои спектакли приходит, прежде всего, публика театра "Практика". Это, как мне кажется, лучшая публика в Москве - самая активная, самая чувствующая, самая продвинутая. А если говорить вообще о московской публике, то это очень широкое поле - кто-то идет на дешевый антрепризный спектакль ради телевизионной звезды. Кто-то относится к театру, как к ритуалу, и продолжает ходить на вывески, а кто-то ищет новое, живое, актуальное. Таких немного, но так было всегда.
Вот что рассказал автор идеи театрального спектакля в сети Твиттер лондонский продюсер Чарльз Хантер:
– Главная цель этого проекта вовсе не в том, чтобы приблизить Шекспира к представлениям молодого поколения, которое изучало его в школе. Таких проектов существует уже очень много. Если это реализуется, мы будем только рады. Однако мы заинтересованы прежде всего в создании повествования для более взрослой аудитории. В нашем спектакле мы затронем такие темы, как бунтарство, неумеренное потребление алкоголя подростками и другие свойственные молодежи социальные издержки, такие как наркотики - это тот бэкграунд, на котором растет в наше время британская молодежь.
В шекспировском оригинале много насилия, убийства там происходят на протяжении всей пьесы. У нас также будет немало насилия, смертей, секса. Мы подготовили довольно напряженный сюжет, который будет развиваться на протяжении всех пяти недель представления. Каждый день мы будем решать, что в этот день каждый персонаж должен делать и что он должен писать в "Твиттере". Ежедневно каждый актер будет получать по электронной почте то, что мы называем "дневным заданием" - это трехстраничный документ, в котором расписано, что этот персонаж должен делать, говорить и писать на протяжении всего дня.
Что касается жанра нашего проекта, то я бы назвал его "побочным театром". Это означает, что вы соприкасаетесь с ним в момент, когда заняты чем-то другим. Это происходит примерно так же, как когда вы слушаете радио во время вождения автомобиля или во время готовки на кухне. У нас есть жанр "побочных игр" - когда в процессе какого-то дела вы заняты еще и игрой. Это может быть и коллективная игра. То же самое и наш "побочный театр": вы сидите за компьютером, занимаетесь перепиской или что-то читаете, а в углу высвечивается страница "Твиттера". При этом мы вовсе не хотим умалить или принизить Шекспира. Утверждают, что Шекспир – это прежде всего язык и высокая эстетика. Нас могут упрекнуть: "Зачем вы беспокоите Шекспира, если не используете его тексты"? Боюсь, что Шекспир уже давно подвергается разного рода манипуляциям. Мы вовсе не утверждаем, что это – пьеса Шекспира. Мы говорим, что наше представление создано по мотивам его пьесы и с использованием некоторых ее персонажей. Делая это, мы хотели создать нечто-то абсолютно новое. И мы не беспокоились о Шекспире, который может сам о себе прекрасно позаботиться, – сказал Чарльз Хантер.
О границах допустимого в интерпретациях театральной классики с Радио Свобода говорит театральный режиссер Эдуард Бояков, руководитель театров современной пьесы "Практика" и "Сцена-Молот":
– Вообще-то, если не мудрствовать лукаво с понятием "интерпретация", наверное, классика и есть то, что поддается максимальному количеству интерпретаций. Я совершенно к этому нормально отношусь. На то она и классика, чтобы ее интерпретировать. Более того, я утверждаю, что классика в любом времени, в частности, в сегодняшнем, может существовать только будучи постоянно интерпретируемой. Ни один самый точный ученый, ни один самый аутентичный исполнитель не способны прочитать или сыграть произведение так, как оно было написано 3-4 сотни лет назад. Они всегда привносят что-то свое. В общем-то, классика может жить, если только она интерпретируется. Если нет – она превращается в музейное искусство. Но это отдельный жанр. Он связан, скорее, с археологическо-историческими аспектами, нежели с художественным творчеством.
Вот здесь, возвращаясь к Твиттеру, нужно, наверное, оговорить, что подобный проект не является интерпретацией. Достаточно разобраться со словарным значением этого слова. Это скорее игра по мотивам каких-то героев. Я ничего не имеют против игры, но это не интерпретация.
– У вас были подобные постановки? Или вы ищете какие-то другие сценарии, другие темы?
– И то, и другое. Современного, если говорить о театре, не случится, если не будет хорошего классического академического поля. И наоборот - академический театр очень быстро превратится в какой-то зоопарк, диснеевский аттракцион, если этот академический театр не будет находиться в современной художественной конкуренции. В свое время мы делали с Дмитрием Черняковым первый его спектакль в Большом академическом театре – "Китеж" Римского-Корсакова. Это было очень смело, очень радикально. Там были сцены из блокадного Ленинграда, цитировались визуальные картинки с однозначной ассоциацией. Тем не менее, это было очень близко к Римскому-Корсакову по духу, а не по какой-то точной визуальной тематике. А сейчас обсуждаю большой проект, связанный с Чайковским, в большом музыкальном формате. И такое происходит постоянно. И должно происходить. Культура жива, только если она постоянно интерпретирует классику.
– По вашим наблюдениям, российская публика консервативна? Как она принимает эти новации?
– На мои спектакли приходит, прежде всего, публика театра "Практика". Это, как мне кажется, лучшая публика в Москве - самая активная, самая чувствующая, самая продвинутая. А если говорить вообще о московской публике, то это очень широкое поле - кто-то идет на дешевый антрепризный спектакль ради телевизионной звезды. Кто-то относится к театру, как к ритуалу, и продолжает ходить на вывески, а кто-то ищет новое, живое, актуальное. Таких немного, но так было всегда.
