Ирина Лагунина: 50 лет назад 1 мая в воздушном пространстве Советского Союза произошло то, чего долго добивался Никита Хрущев. Был сбит американский самолет-разведчик. Юбилею этого события, породившего кризис в советско-американских отношениях и открывшего эру обмена шпионами на Глиникском мосту между Западным Берлином и восточногерманским Потсдамом, мы посвятил серию рассказов в программе «Время и мир». Сегодня о том, как развивались события после того, как самолет уже был сбит. Рассказывает наш корреспондент в Вашингтоне Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: 8 мая 1960 года газета «Правда» опубликовала большую подборку иностранных откликов на выступление Никиты Хрущева, в котором он рассказал подробности инцидента с самолетом-разведчиком U-2. Корреспондент ТАСС сообщал из Парижа:
Комментируя доклад Н.С. Хрущева на сессии Верховного Совета СССР, газета "Пари пресс-Энтрансижан" пишет: "Когда 48 часов тому назад Хрущев заявил западным дипломатам, присутствовавшим на приеме в чехословацком посольстве: "Приходите же завтра на заседание Верховного Совета, вы не разочаруетесь", это не было блефом с его стороны. Они узнали вчера, и весь мир вместе с ними, что русские имеют зенитные снаряды чрезвычайной точности. Это открытие по своему необыкновенному значению равноценно запуску спутника в космическое пространство.
Владимир Абаринов: 16 мая в Париже открывался саммит «большой четверки» - Дуайт Эйзенхауэр, Никита Хрущев, премьер-министр Великобритании Гарольд Макмиллан и президент Франции Шарль де Голль должны были обсудить статус Берлина и положение в мире в целом. По прибытии президент Эйзенхауэр сделал оптимистическое заявление в парижском аэропорту Орли.
Дуайт Эйзенхауэр: Человечество ждет от участников этого саммита честной и умной работы над мерами по обеспечению подлинного мира. Надежды рода людского взывают к нам, дабы мы очистили свое сознание от предрассудков. Ставки слишком высоки, чтобы позволить себе бессмысленные пререкания.
Владимир Абаринов: Но глава советской делегации Никита Хрущев был настроен иначе. Уолтер Кронкайт – репортаж из 1960 года.
Уолтер Кронкайт: Добрый вечер. Говорит Уолтер Кронкайт из главной студии CBS в Нью-Йорке. Мы передаем специальный репортаж о кризисе на встрече в верхах. Вот какова ситуация в данный момент. Единственная запланированная встреча для обсуждения безвыходного положения состоится через несколько часов. По неподтвержденным сведениям, премьер Хрущев велел держать свой самолет наготове для возможного отлета в Москву завтра, если посредничество премьер-министра Макмиллана потерпит провал.
Владимир Абаринов: На этой первой и последней встрече в Елисейском дворце лидеры США и СССР даже не пожали руки друг другу, ограничившись скупыми кивками. Сразу же после открытия конференции Хрущев попросил слова для заявления. В заявлении он потребовал от Эйзенхауэра принести публичные извинения за инцидент с самолетом U-2 и впредь прекратить разведывательные полеты над советской территорией. В противном случае, сказал Хрущев, Москва отзывает свое приглашение президенту США посетить Советский Союз с ответным визитом.
Хрущев вспоминает в своей книге:
Зачитав декларацию, я уселся. Произошло общее замешательство, особенно после фразы, в которой заявлялось, что мы отменяем свое приглашение, если не будут принесены извинения со стороны США, и президент не сможет стать нашим гостем после того, что он допустил в отношении нашей страны. Эйзенхауэр встал с места, его делегация - тоже, и мы разошлись. Не помню, было ли объявлено, что мы соберемся еще раз, или не было. Одним словом, наша декларация сыграла роль бомбы, которая разметала всех по своим комнатам. Круглый стол, который должен был нас объединить, развалился на части.
Владимир Абаринов: Фрагмент радиорепортажа из Парижа.
Говорит Стюарт Хэнсли, корреспондент агентства United Press International, из штаб-квартиры саммита в Париже. Судьба парижской конференции висит на волоске после сегодняшних грубых выпадов во дворце. Советский премьер Хрущев атаковал президента Эйзенхауэра в связи с делом американского шпионского самолета. Он обвинил президента в том, что американская внешняя политика основана на вероломстве.
Владимир Абаринов: Хрущев продолжает.
Настроение у меня было боевое, наступательное и приподнятое, хотя я знал, что США не согласятся на горькую пилюлю, которую мы приготовили и заставляем их проглотить. Поэтому и не думал, что они признают публично свою неправоту.
Владимир Абаринов: Пресс-секретарь президента США Джим Хэгерти.
Джим Хэгерти: Теперь уже ясно, что его цель состоит в том, чтобы сорвать парижскую конференцию. Он прибыл из Москвы в Париж с единственным намерением – пустить под откос эту встречу, на которую мир возлагал столько надежд.
Владимир Абаринов: Комментарий корреспондента CBS в Париже Дэниела Шорра.
Дэниел Шорр: Сегодняшний поступок Хрущева свидетельствует о том, что давление, которое оказывают на него коммунистический Китай и другие влиятельные силы в его собственном лагере, сильнее, чем считалось прежде. Эти силы, утверждают наблюдатели в Москве, ставят под сомнение его политику заигрывания с Западом, которая, по их мнению, не принесла коммунистам никаких плодов за последние два года. А потому этот скандальный способ разрыва, популярный, по крайней мере, среди его собственных клевретов, отведет от него угрозу оппозиции до того, как она станет слишком опасной для него.
Владимир Абаринов: И наконец, заявление президента Эйзенхауэра перед отлетом из Парижа.
Дуайт Эйзенхауэр: Я разделяю разочарование своих коллег тем, что мы не смогли добиться прогресса в смягчении напряженности, которая терзает человечество. Но вместе с тем я разделяю уверенность в том, что мы, западные союзники, благодаря как своим правительствам, так и поддержке своих народов, сплотились сегодня теснее, чем прежде. Большое спасибо.
Владимир Абаринов: В своей очередной ежедневной вечерней новостной программе Уолтер Кронкайт подводит неутешительные итоги сорванного саммита.
Уолтер Уронкайт: Итак, сегодня вечером западный мир, хоть и не ожидает новых шагов по направлению к горячей войне, стал свидетелем нового витка «холодной войны». Он выразится в прекращении культурных обменов, которые пробивали в Железном занавесе хотя бы маленькую брешь. Что еще важнее – тяжкое политическое бремя ложится отныне на плечи западных союзников, которые граничат с Советским Союзом. Это Уолтер Кронкайт из студии CBS в Нью-Йорке. Спокойной ночи.
Владимир Абаринов: И еще одна цитата. В 1961 году выдающийся американский прозаик, будущий лауреат Нобелевской премии Сол Беллоу под впечатлением от дипломатии Хрущева опубликовал в журнале «Эсквайр» очерк об экспансивном советском вожде (Literary Notes on Khrushchev). Вот отрывок из этого эссе, относящийся к парижской конференции, в переводе Людмилы Мотылевой.
Он испытывает глубокое презрение к представителям Запада, которые не способны пренебречь закостенелыми, порочными, скомпрометировавшими себя формами цивилизованной дипломатии. Приверженность этим формам представляется ему великой комой, глубокой спячкой; Хрущев не ставит спящих ни в грош и пользуется ими как хочет. Фотографии, сделанные на встрече в верхах, показывают, каких успехов он добился. Сжатые до предела губы генерала де Голля выражают дурное предчувствие и отвращение. Мистер Макмиллан глубоко оскорблен. Бывший президент Эйзенхауэр выглядит опечаленно-самоуверенным. Взаимопонимание опять не было найдено, но, разумеется, его вины в этом нет. Вместе вся эта троица должна была показаться Хрущеву “нетронутой невестой тишины” из оды Китса. И нетрудно догадаться, какие чувства он, достигший вершин власти потомок крепостных, должен был испытывать.
Владимир Абаринов: Ода Джона Китса к греческой вазе в переводе Ивана Лихачева начинается словами:
Нетронутой невестой тишины,
Питомица медлительных столетий, -
Векам несешь ты свежесть старины
Пленительней, чем могут строчки эти.
Владимир Абаринов: Между тем невольный виновник всех этих дипломатических эксцессов содержался во внутренней тюрьме КГБ на Лубянке и отвечал на вопросы следователей. Рассказывает Фрэнсис Гэри Пауэрс-младший.
Фрэнсис Гэри Пауэрс: Он три месяца находился в одиночном заключении, его допрашивали по 16 часов в сутки – сначала один следователь с одними вопросами, потому другой с другими, они старались запутать его, заставить рассказать больше, чем он имел право, а он показывал, что настроен на сотрудничество, но при этом старался сохранить от разглашения как можно больше информации.
Владимир Абаринов: Демонстрировать желание к сотрудничеству – таковы были инструкции, которые он получил перед полетом на случай поимки. Сработала ли эта тактика?
Фрэнсис Гэри Пауэрс: Первые семь суток после поимки он не сказал на допросах ни слова правды, пытался любыми способами ввести своих следователей в заблуждение и сохранить втайне максимум сведений. Но 7 мая мировой сенсацией стало заявление Хрущева о том, что они сбили самолет и захватили пилота. Все крупнейшие газеты опубликовали статьи об инциденте с комментариями по поводу его политических последствий. Одна из этих газет, New York Times, сообщила, где он проходил подготовку и что за самолет сбили русские. Один из следователей КГБ пришел в камеру к отцу с газетой в руках, сунул ему статью в лицо и заорал: «Ты нам врал! Ты говорил, что проходил подготовку в Аризоне, а «Нью-Йорк таймс» пишет, что тебя готовили в Неваде, на объекте 51. Рассказывай все, что знаешь – все равно американские газеты расскажут вместо тебя!»
Владимир Абаринов: Объект 51 или Зона-51, давно уже ставшая артефактом массовой культуры – совершенно секретный полигон близ озера Грум в Неваде. Именно там проходило первое летное испытание U-2. С тех пор Зона-51 обросла множеством легенд и вымыслов, связанных, главным образом, с посещениями Земли инопланетянами. Сын Гэри Пауэрса продолжает.
Фрэнсис Гэри Пауэрс: Отец оказался между молотом и наковальней. Если он расскажет все, он разгласит государственную тайну. Если будет лгать, и обман раскроется, его приговорят к смертной казни за шпионаж. Он решил говорить правду в тех случаях, когда информацию можно было перепроверить по газетам. Он лгал им о том, чего они никак не могли выяснить по открытым источникам. Наконец, он ходил вокруг да около, говорил полуправду-полуложь тогда, когда понимал, что им что-то известно о предмете, но не настолько много, чтобы они могли поймать его на вранье. Ну, например, потолок высоты. Отец постоянно твердил, что он летел на высоте 68 тысяч футов, когда его сбили. Он сделал это по двум причинам. Во-первых, U-2 при выполнении боевого задания летит на высоте 70-75 тысяч футов. Если он убедит русских в том. что 68 тысяч футов – максимальная высота, которую должны достигнуть их ракеты, он спасет от риска других летчиков. Он также думал, что тем самым он подает сигнал ЦРУ: «Ребята, видите – я не говорю всей правды». Эта линия поведения выяснилась, когда он вернулся и давал отчет.
Владимир Абаринов: Пытались ли американские дипломаты встретиться с ним? Что предпринимал государственный департамент?
Фрэнсис Гэри Пауэрс: Не знаю, что происходило в Госдепе, а посольство в Москве постоянно находилось на связи с Белым Домом и пыталось выяснить, что произошло. Они пытались получить доступ к отцу и поговорить с ним, но не получили. Мне также известно, что президент Эйзенхауэр и глава ЦРУ Аллен Даллес обсуждали инцидент и что Аллен Даллес был готов уйти в отставку, чтобы сыграть роль козла отпущения и не подводить президента. Но президент решил взять на себя полную ответственность и за инцидент, и за полеты над советской территорией в целом, которые совершались с его личной санкции. Президент считал эти операциями жизненно необходимыми для того, чтобы предотвратить новый Перл-Харбор. Эйзенхауэр хотел знать реальную военную мощь Советского Союза и его слабые места, чтобы внезапная атака не застала его врасплох. Когда был сбит мой отец, Эйзенхауэр солгал американскому народу и всему миру. Хрущев одержал крупную пропагандистскую победу, сумел привести Соединенные Штаты в замешательство, показать, что они шпионят. А мой отец оказался посреди скандала и пошел под суд, который продолжался три дня.
Ирина Лагунина: О судебном процессе Фрэнсиса Гэри Пауэрса, о том, как и где он отбывал тюремный срок, о его возвращении на родину и об обвинениях, с которыми он столкнулся там, мы расскажем в третьей и последней части этого репортажа из прошлого.
Владимир Абаринов: 8 мая 1960 года газета «Правда» опубликовала большую подборку иностранных откликов на выступление Никиты Хрущева, в котором он рассказал подробности инцидента с самолетом-разведчиком U-2. Корреспондент ТАСС сообщал из Парижа:
Комментируя доклад Н.С. Хрущева на сессии Верховного Совета СССР, газета "Пари пресс-Энтрансижан" пишет: "Когда 48 часов тому назад Хрущев заявил западным дипломатам, присутствовавшим на приеме в чехословацком посольстве: "Приходите же завтра на заседание Верховного Совета, вы не разочаруетесь", это не было блефом с его стороны. Они узнали вчера, и весь мир вместе с ними, что русские имеют зенитные снаряды чрезвычайной точности. Это открытие по своему необыкновенному значению равноценно запуску спутника в космическое пространство.
Владимир Абаринов: 16 мая в Париже открывался саммит «большой четверки» - Дуайт Эйзенхауэр, Никита Хрущев, премьер-министр Великобритании Гарольд Макмиллан и президент Франции Шарль де Голль должны были обсудить статус Берлина и положение в мире в целом. По прибытии президент Эйзенхауэр сделал оптимистическое заявление в парижском аэропорту Орли.
Дуайт Эйзенхауэр: Человечество ждет от участников этого саммита честной и умной работы над мерами по обеспечению подлинного мира. Надежды рода людского взывают к нам, дабы мы очистили свое сознание от предрассудков. Ставки слишком высоки, чтобы позволить себе бессмысленные пререкания.
Владимир Абаринов: Но глава советской делегации Никита Хрущев был настроен иначе. Уолтер Кронкайт – репортаж из 1960 года.
Уолтер Кронкайт: Добрый вечер. Говорит Уолтер Кронкайт из главной студии CBS в Нью-Йорке. Мы передаем специальный репортаж о кризисе на встрече в верхах. Вот какова ситуация в данный момент. Единственная запланированная встреча для обсуждения безвыходного положения состоится через несколько часов. По неподтвержденным сведениям, премьер Хрущев велел держать свой самолет наготове для возможного отлета в Москву завтра, если посредничество премьер-министра Макмиллана потерпит провал.
Владимир Абаринов: На этой первой и последней встрече в Елисейском дворце лидеры США и СССР даже не пожали руки друг другу, ограничившись скупыми кивками. Сразу же после открытия конференции Хрущев попросил слова для заявления. В заявлении он потребовал от Эйзенхауэра принести публичные извинения за инцидент с самолетом U-2 и впредь прекратить разведывательные полеты над советской территорией. В противном случае, сказал Хрущев, Москва отзывает свое приглашение президенту США посетить Советский Союз с ответным визитом.
Хрущев вспоминает в своей книге:
Зачитав декларацию, я уселся. Произошло общее замешательство, особенно после фразы, в которой заявлялось, что мы отменяем свое приглашение, если не будут принесены извинения со стороны США, и президент не сможет стать нашим гостем после того, что он допустил в отношении нашей страны. Эйзенхауэр встал с места, его делегация - тоже, и мы разошлись. Не помню, было ли объявлено, что мы соберемся еще раз, или не было. Одним словом, наша декларация сыграла роль бомбы, которая разметала всех по своим комнатам. Круглый стол, который должен был нас объединить, развалился на части.
Владимир Абаринов: Фрагмент радиорепортажа из Парижа.
Говорит Стюарт Хэнсли, корреспондент агентства United Press International, из штаб-квартиры саммита в Париже. Судьба парижской конференции висит на волоске после сегодняшних грубых выпадов во дворце. Советский премьер Хрущев атаковал президента Эйзенхауэра в связи с делом американского шпионского самолета. Он обвинил президента в том, что американская внешняя политика основана на вероломстве.
Владимир Абаринов: Хрущев продолжает.
Настроение у меня было боевое, наступательное и приподнятое, хотя я знал, что США не согласятся на горькую пилюлю, которую мы приготовили и заставляем их проглотить. Поэтому и не думал, что они признают публично свою неправоту.
Владимир Абаринов: Пресс-секретарь президента США Джим Хэгерти.
Джим Хэгерти: Теперь уже ясно, что его цель состоит в том, чтобы сорвать парижскую конференцию. Он прибыл из Москвы в Париж с единственным намерением – пустить под откос эту встречу, на которую мир возлагал столько надежд.
Владимир Абаринов: Комментарий корреспондента CBS в Париже Дэниела Шорра.
Дэниел Шорр: Сегодняшний поступок Хрущева свидетельствует о том, что давление, которое оказывают на него коммунистический Китай и другие влиятельные силы в его собственном лагере, сильнее, чем считалось прежде. Эти силы, утверждают наблюдатели в Москве, ставят под сомнение его политику заигрывания с Западом, которая, по их мнению, не принесла коммунистам никаких плодов за последние два года. А потому этот скандальный способ разрыва, популярный, по крайней мере, среди его собственных клевретов, отведет от него угрозу оппозиции до того, как она станет слишком опасной для него.
Владимир Абаринов: И наконец, заявление президента Эйзенхауэра перед отлетом из Парижа.
Дуайт Эйзенхауэр: Я разделяю разочарование своих коллег тем, что мы не смогли добиться прогресса в смягчении напряженности, которая терзает человечество. Но вместе с тем я разделяю уверенность в том, что мы, западные союзники, благодаря как своим правительствам, так и поддержке своих народов, сплотились сегодня теснее, чем прежде. Большое спасибо.
Владимир Абаринов: В своей очередной ежедневной вечерней новостной программе Уолтер Кронкайт подводит неутешительные итоги сорванного саммита.
Уолтер Уронкайт: Итак, сегодня вечером западный мир, хоть и не ожидает новых шагов по направлению к горячей войне, стал свидетелем нового витка «холодной войны». Он выразится в прекращении культурных обменов, которые пробивали в Железном занавесе хотя бы маленькую брешь. Что еще важнее – тяжкое политическое бремя ложится отныне на плечи западных союзников, которые граничат с Советским Союзом. Это Уолтер Кронкайт из студии CBS в Нью-Йорке. Спокойной ночи.
Владимир Абаринов: И еще одна цитата. В 1961 году выдающийся американский прозаик, будущий лауреат Нобелевской премии Сол Беллоу под впечатлением от дипломатии Хрущева опубликовал в журнале «Эсквайр» очерк об экспансивном советском вожде (Literary Notes on Khrushchev). Вот отрывок из этого эссе, относящийся к парижской конференции, в переводе Людмилы Мотылевой.
Он испытывает глубокое презрение к представителям Запада, которые не способны пренебречь закостенелыми, порочными, скомпрометировавшими себя формами цивилизованной дипломатии. Приверженность этим формам представляется ему великой комой, глубокой спячкой; Хрущев не ставит спящих ни в грош и пользуется ими как хочет. Фотографии, сделанные на встрече в верхах, показывают, каких успехов он добился. Сжатые до предела губы генерала де Голля выражают дурное предчувствие и отвращение. Мистер Макмиллан глубоко оскорблен. Бывший президент Эйзенхауэр выглядит опечаленно-самоуверенным. Взаимопонимание опять не было найдено, но, разумеется, его вины в этом нет. Вместе вся эта троица должна была показаться Хрущеву “нетронутой невестой тишины” из оды Китса. И нетрудно догадаться, какие чувства он, достигший вершин власти потомок крепостных, должен был испытывать.
Владимир Абаринов: Ода Джона Китса к греческой вазе в переводе Ивана Лихачева начинается словами:
Нетронутой невестой тишины,
Питомица медлительных столетий, -
Векам несешь ты свежесть старины
Пленительней, чем могут строчки эти.
Владимир Абаринов: Между тем невольный виновник всех этих дипломатических эксцессов содержался во внутренней тюрьме КГБ на Лубянке и отвечал на вопросы следователей. Рассказывает Фрэнсис Гэри Пауэрс-младший.
Фрэнсис Гэри Пауэрс: Он три месяца находился в одиночном заключении, его допрашивали по 16 часов в сутки – сначала один следователь с одними вопросами, потому другой с другими, они старались запутать его, заставить рассказать больше, чем он имел право, а он показывал, что настроен на сотрудничество, но при этом старался сохранить от разглашения как можно больше информации.
Владимир Абаринов: Демонстрировать желание к сотрудничеству – таковы были инструкции, которые он получил перед полетом на случай поимки. Сработала ли эта тактика?
Фрэнсис Гэри Пауэрс: Первые семь суток после поимки он не сказал на допросах ни слова правды, пытался любыми способами ввести своих следователей в заблуждение и сохранить втайне максимум сведений. Но 7 мая мировой сенсацией стало заявление Хрущева о том, что они сбили самолет и захватили пилота. Все крупнейшие газеты опубликовали статьи об инциденте с комментариями по поводу его политических последствий. Одна из этих газет, New York Times, сообщила, где он проходил подготовку и что за самолет сбили русские. Один из следователей КГБ пришел в камеру к отцу с газетой в руках, сунул ему статью в лицо и заорал: «Ты нам врал! Ты говорил, что проходил подготовку в Аризоне, а «Нью-Йорк таймс» пишет, что тебя готовили в Неваде, на объекте 51. Рассказывай все, что знаешь – все равно американские газеты расскажут вместо тебя!»
Владимир Абаринов: Объект 51 или Зона-51, давно уже ставшая артефактом массовой культуры – совершенно секретный полигон близ озера Грум в Неваде. Именно там проходило первое летное испытание U-2. С тех пор Зона-51 обросла множеством легенд и вымыслов, связанных, главным образом, с посещениями Земли инопланетянами. Сын Гэри Пауэрса продолжает.
Фрэнсис Гэри Пауэрс: Отец оказался между молотом и наковальней. Если он расскажет все, он разгласит государственную тайну. Если будет лгать, и обман раскроется, его приговорят к смертной казни за шпионаж. Он решил говорить правду в тех случаях, когда информацию можно было перепроверить по газетам. Он лгал им о том, чего они никак не могли выяснить по открытым источникам. Наконец, он ходил вокруг да около, говорил полуправду-полуложь тогда, когда понимал, что им что-то известно о предмете, но не настолько много, чтобы они могли поймать его на вранье. Ну, например, потолок высоты. Отец постоянно твердил, что он летел на высоте 68 тысяч футов, когда его сбили. Он сделал это по двум причинам. Во-первых, U-2 при выполнении боевого задания летит на высоте 70-75 тысяч футов. Если он убедит русских в том. что 68 тысяч футов – максимальная высота, которую должны достигнуть их ракеты, он спасет от риска других летчиков. Он также думал, что тем самым он подает сигнал ЦРУ: «Ребята, видите – я не говорю всей правды». Эта линия поведения выяснилась, когда он вернулся и давал отчет.
Владимир Абаринов: Пытались ли американские дипломаты встретиться с ним? Что предпринимал государственный департамент?
Фрэнсис Гэри Пауэрс: Не знаю, что происходило в Госдепе, а посольство в Москве постоянно находилось на связи с Белым Домом и пыталось выяснить, что произошло. Они пытались получить доступ к отцу и поговорить с ним, но не получили. Мне также известно, что президент Эйзенхауэр и глава ЦРУ Аллен Даллес обсуждали инцидент и что Аллен Даллес был готов уйти в отставку, чтобы сыграть роль козла отпущения и не подводить президента. Но президент решил взять на себя полную ответственность и за инцидент, и за полеты над советской территорией в целом, которые совершались с его личной санкции. Президент считал эти операциями жизненно необходимыми для того, чтобы предотвратить новый Перл-Харбор. Эйзенхауэр хотел знать реальную военную мощь Советского Союза и его слабые места, чтобы внезапная атака не застала его врасплох. Когда был сбит мой отец, Эйзенхауэр солгал американскому народу и всему миру. Хрущев одержал крупную пропагандистскую победу, сумел привести Соединенные Штаты в замешательство, показать, что они шпионят. А мой отец оказался посреди скандала и пошел под суд, который продолжался три дня.
Ирина Лагунина: О судебном процессе Фрэнсиса Гэри Пауэрса, о том, как и где он отбывал тюремный срок, о его возвращении на родину и об обвинениях, с которыми он столкнулся там, мы расскажем в третьей и последней части этого репортажа из прошлого.
