Развитие международной ситуации в последние месяцы – изменение климата российско-украинских отношений, новая расстановка политических сил в Киргизии, фактический отказ НАТО от рассмотрения вопроса о расширении организации, подписание соглашений о сокращении стратегических наступательных вооружений – заставляет обозревателей говорить об успехах внешней политики Москвы в тех категориях, в которых в Кремле этот успех себе представляют.
В интервью РС международную ситуацию анализирует внешнеполитический эксперт из исследовательского центра Чаттэм-хаус в Лондоне Юрий Федоров.
– В совокупности – да, действительно, можно наверное говорить о том, что российская дипломатия сумела добиться многих целей, которые она перед собой ставила. Вопрос, в какой мере эти успехи – или квазиуспехи – действительно соответствуют подлинным национальным интересам России.
Давайте начнем с Киргизии. Честно говоря, я не вижу в Киргизии особых успехов российской внешней политики. Там события развиваются довольно хаотично, а результат этого развития предсказать совершенно невозможно. Может все закончиться и тем, что новое киргизское руководство прекратит действие договора с Соединенными Штатами об авиабазе в Манасе. Это действительно та цель, которую очень давно ставила перед собой российская внешняя политика. Но можно ли говорить о том, что это будет успех России? Я думаю, нет. Это будет затруднение в проведении американской или западной операции в Афганистане. Но чем сложнее будет положение войск НАТО, тем может быть сложнее положение России в Центральной Азии. Ведь ослабление позиций Запада в Афганистане может обернуться дестабилизацией в Центральной Азии, что, естественно, потребует от России очень больших усилий.
Если Россия не готова к сотрудничеству с Западом по тем вопросам, которые для Запада принципиально важны, я имею в виду прежде всего иранскую ядерную проблему, тогда возникает вопрос: зачем идти навстречу Москве?
– В контексте новой повестки дня российско-украинских отношений что можно сказать об успехах России?
– С моей точки зрения, примерно 3,5-4 миллиарда долларов в год за аренду военно-морской базы – это очень большая плата. Это гораздо больше, чем какая-либо страна платит за свои военно-воздушные или военно-морские базы, находящиеся на чужих территориях. Похоже, здесь идеологические соображения, которыми очень часто руководствуется российская власть, перевешивают и экономические, и военные аспекты тех или иных действий Москвы на международной арене.
– Дипломатия – отчасти и есть идеология, когда идет разговор о престиже страны. Из этого тоже складывается международный имидж и, в конце концов, симпатии избирателей. Можно ли все-таки говорить о том, что за последние год-полтора сложилась более тонкая российская внешняя политика, которая позволила стране выйти из глухой обороны?
– Вот тут я бы с вами не согласился. Я бы согласился, во-первых, с тем, что Москва достигла определенных успехов, но это связано не с тем, что политика стала тоньше или более изощренной. Это во многом результат того, что партнеры России на международной арене - и в Украине, скажем, и на Западе - готовы идти на определенные уступки Москве, имея в виду свои собственные цели. Вопрос, в какой мере эти цели, которые ставит перед собой Запад или те круги на Западе, которые готовы продолжить политику привлечения России к конструктивному сотрудничеству, могут оправдаться. У меня в этом отношении большие сомнения.
– Вы не связываете происходящие изменения с новым климатом, о котором тоже говорят? Это оттепель, окончание холодной или "прохладной" войны?
– Да, в известной мере можно говорить о том, что период напряженности в отношениях между Россией и Западом, который возник в результате российской агрессии в Грузии, сходит на нет. Но, опять-таки, это результат того, что на Западе, как мне кажется, многие влиятельные группы и круги готовы просто согласиться с тем, что ситуация на Южном Кавказе такая, какая она есть. Вопрос в том, правильно это или нет. Но я думаю, ничего хорошего из этого не получится.
– То есть вы сторонник более жесткой политики по отношению к Москве со стороны западных правительств?
– Я сторонник более четкого понимания того, какими мотивами руководствуется Россия и в какой мере российское руководство готово сотрудничать с Западом. Потому что, как известно, нельзя танцевать танго в одиночку, это старая истина, которая характерна для мировой политики. Если Россия не готова к сотрудничеству с Западом по тем вопросам, которые для Запада принципиально важны, я имею в виду прежде всего иранскую ядерную проблему, тогда возникает вопрос: зачем идти навстречу Москве?
