Прошлым летом на месхетинской свадьбе в Ахалцихе я познакомилась с одним старичком. Он сидел на лавочке под густыми соснами возле ресторана, куда гости вышли освежиться, и с жадностью осматривался. Смешливый такой, сухощавый, в вязаной шапочке. Указал мне вдаль: «Вон, по тому мосту я проходил последний раз, когда мне было 20 лет. А сейчас мне 85». Он помолчал, всматриваясь в далекие горы, потом добавил: «В 58-м я через этот перевал пробрался из Батуми, чтобы село свое повидать. Горы-то перешел, а обратно сил не хватило. Пришлось сдаться. Был арестован, как шпион». Последнее слово он произнес так: «шипион».
Он-то и сказал мне, что сейчас они живут в Гори, звал в гости.
– В Гори? – изумилась я. – Там же война была, а сейчас – буферная зона! И где вы поселились?
«Шипион» (как я его про себя прозвала) ответил, что грузинские власти разместили их в домах осетин, покинувших эти места.
Вот источник будущих конфликтов, подумалось мне тогда. Чем это правительство думает? Тема эта подспудно беспокоила меня, и на днях я съездила в Горийский район.
Рано утром села в несколько обшарпанный автобус и меньше, чем через час, не доезжая Гори, сошла на обочине новой трассы, где меня ждали месхетинские ребята, с которыми я намедни созвонилась.
Мы сели в их машину, и пошла обычная сельская дорога. Подпрыгивая на ухабах, я любовалась мирным осенним пейзажем. Безмятежность закончилась, как только Салим предупредил, что въезжаем в буферную зону, и сбавил скорость у грузинского блокпоста. Стояла будка и несколько вооруженных военных. Они цепко глянули на нас, но мы, видимо, не вызвали никаких подозрений, и кивнув нам, они занялись чьей-то повозкой. Ребята сказали мне, что недалеко отсюда, на осетинской стороне видны российские казармы. «Опасная зона, – сказал Насир, – русские новые базы строят. Здесь в августе 2008-го над нашими головами пролетали российские бомбардировщики, и мы видели, как бомбы падали на локаторы».
До мирной жизни было еще далеко.
Село Цители Убани, где жили наши месхетинцы, производило неважное впечатление: с приземистыми домами, прилепленными друг к другу. Это осетинское село, из которого в 90-х годах уезжали. Немало домов продается и сейчас. Пустые дома с забитыми окнами, буквально через один – или окна забиты, или на воротах замок.
Проехав еще немного, мы увидели толпу людей, окруживших белую машину, издали ее можно было принять за скорую помощь. Поодаль опять находились военные с автоматами и выглядели они весьма настороженно. Мимо пробегали озабоченные люди.
Салим высунулся из машины и прокричал: «Что случилось?» Один махнул рукой и пробежал мимо, а другой что-то ответил.
Салим вздохнул и сказал: «Пенсию осетинам привезли. Это машина банка». Мы тоже вздохнули облегченно. Понятно стало наличие вооруженных людей: это просто инкассаторы. Вот это уже ближе к мирной жизни, подумалось мне.
Как мне рассказали, правительство Грузии закупило пустующие дома в этом селе у владельцев-осетин. В них-то и жили наши месхетинцы. У меня отлегло: по крайней мере, этот конфликт отпадает: месхетинцы живут в домах на законном основании. Но интересовало – как с землей, как с соседями-осетинами, и, главное, как с гражданством?
Не успели мы подъехать к одному из домов и войти в маленький двор, как стал подходить народ. Я спросила стариков: а они уже получили пенсию? На что они промолчали. Для этого нужно гражданство иметь, сказал потом один из них.
– А вы что, не граждане? – спросила я.
– Нет, – сказали они, – мы – никто здесь.
– А земля у вас есть?
– Землю мы тоже не имеем права купить, поскольку не граждане. У нас только участок при доме.
– Ну, а дома, дома-то у вас есть?
– Мы в них просто живем, нам не принадлежат. Считаются государственными.
Итак, что же мы имеем?
Вблизи города Гори в селах Цители Убани и Ахалшени проживают шесть семей поселенцев из числа депортированных в 1944 году месхетинцев. В 2007 году правительство Грузии переселило их из Азербайджана.
Предыстория поселения такова.
Многие знают, что после ферганского погрома 1989 года месхи вынуждены были бежать из Средней Азии. Они полагали, что Грузия может их защитить. «К своему стыду, – писал историк и диссидент Гурам Мамулиа, – грузинская общественность не только не защитила гонимых, но под предлогом "защиты Грузии от мусульман" допустила в 1989-1991 годах погромы и выселение большинства тех месхов, что вернулись на родину в 1981-1988 годах». Скажу от себя, что в тот период из Грузии были высланы около 300 месхетинских семей. Их просто погрузили на машины довезли до границы с Азербайджаном и выкинули вместе со своим скарбом. Вот такой факт.
Неизвестно, что потом сыграло. Но случилось так, что 1 апреля 2006 г. выходит Постановление правительства Грузии №156 «О возвращении некоторых семей месхов, вынужденно высланных из Грузии в 1989-1990 гг.» Возможно, это постановление было призвано хоть как-то восстановить допущенную в тех годах несправедливость по отношению к месхетинцам. Предполагалось вернуть 140 месхетинских семей и заселить их в сельских районах Гори, Тетрицкаро и Цалка.
На первом этапе реализации этого постановления правительство закупило пустующие дома у их владельцев-осетин в селах Цители Убани и Ахалшени вблизи города Гори. Был составлен список десяти семей, которые должны были переехать в Горийский район. Но занесенные в список люди не пожелали переезжать.
Может, дома не понравились, что правительство собиралось им давать. Прямо скажем, так себе дома – в основном, маленькие, с низкими потолками, в некоторых – только стены были. И крохотные участки при этих домах. Ну, разве что – даром дают. Они приехали, посмотрели и уехали. Пришлось менять списки и искать желающих переехать в Горийский район.
Новый список состоял из шести семей, живущих в Азербайджане. Постановление обновили, и оно стало №394 от 11 июня 2008 г. Список шести семей был утвержден. Все они в 2007 году переселились и даже получили денежную помощь в размере три тысячи лари (около 2000 долларов США курса того периода), на которые привели в порядок полученные дома.
А дальше – бездействие. По словам месхетинца Рустама Сулейманова (Хозреванидзе), правительство забыло о них. «Нас привезли сюда, когда министром по делам беженцев был Георгий Хевиашвили, – говорит он. – Предоставили дома, обещали оформить, обещали гражданство. А потом Хевиашвили сняли с работы. Он пропал, а про нас забыли. Прошло уже три года. Мы висим в воздухе».
Интересная особенность: месхетинцы называли две свои фамилии – нынешнюю, и грузинскую, родовую, утерянную, но которую они собираются восстанавливать, поскольку считают себя грузинами. «Мы все знаем свои исторические фамилии, – говорит Зулейха Дурсунова, – хотя их у нас отняли в разное время, они устно передаются в семье из поколения в поколение. Мне еще дедушка говорил, что мы – Саникидзе».
Но для этого необходимо грузинское гражданство. У переселенцев же нет даже вида на жительство в Грузии. Все они – граждане Азербайджана. Паспорта у некоторых просрочены, значит, недействительны. Для продления срока нужно отправляться в соседнюю страну, но люди не могут пересечь границу из-за отсутствия документов.
До сих пор не оформлены и дома, в которых они живут. Не имеют месхетинцы никаких льгот или полисов. За неимением документов практически никто из них не работает.
«Главное для нас – гражданство. Идешь к врачу – не принимают. На работу идешь – не принимают. Спрашивают – ты гражданин, документ есть? Есть – пожалуйста, нет – то и близко не подходи», – рассказывает 50-летний Нусраддин Музаффаров (Саралидзе).
Неужели для этого мы приезжали на родину? – спрашивали они меня с горечью. Проблемы есть и с приобретением земли. «Мы всегда жили сельским трудом, – говорит Зубейда Латифова (Шавадзе), 49 лет. – Нам нужен хоть какой-то документ, чтобы мы могли законно приобрести землю и выращивать что-нибудь. А мы вынуждены проедать свое добро. Муж сейчас в Азербайджан поехал на заработки, этого только на еду хватает. Была бы своя земля, сами бы все выращивали».
По словам месхетинцев, нынешний министр по делам беженцев Коба Субелиани не обращает на них внимания: «К нему столько писем носили, заявлений. Бесполезно».
Гюльбатон Сулеймановой 68 лет, она приехала из Нальчика погостить к дочери. Родилась в Грузии, ей было около трех лет, когда их высылали. Пятеро детей, отец на фронте. В памяти остались только вагоны, в которых их везли. И снег по колено, когда выгрузили из вагонов. В доме, куда их привели, не было ни окон, ни дверей, ни пола.
«Приехала, посмотреть – как тут, – говорит она. – Конечно, хотим на родину приехать, но вижу: на учет не берут, не оформляют, жилья нет. Как приеду? Ни дома, ни места…
65 лет назад государство нас выслало, – горячится старая женщина. – Все наше добро осталось. Почему теперь государство не помогает нам? Пусть так же заберет нас оттуда и привезет. Ежели стремится вернуть свой народ… Мы такие же грузины, как и они, знаем свои фамилии. Я по мужу Шаманидзе, а по отцу – Саникидзе».
98 процентов местного населения села Цители Убани – осетины, 38 аджарских семей (переселившиеся из села Хуло в 90-х после оползня) и три грузинские.
«Считай, среди осетин живем, наши уже с осетинским акцентом разговаривают, – смеется Салим Искандаров (Курадзе). – Конечно, в школе учат на грузинском, а между собой дети на осетинском свободно общаются». «Подружки у меня и осетинки, и грузинки», – говорит 14-летняя Гюльетяр.
– Мы не хотим никуда уезжать, – говорит Зулейха Дурсунова (Саникидзе). – В селе к нам относятся очень хорошо. У любого спроси о нас, хоть грузин, хоть осетин, хоть аджарец. Никто слова плохого не скажет. Только положительное. Вон, выйди я сейчас. Все похлопывают меня по плечу: Зоя, как дела? Меня так прозвали здесь.
В разгар беседы в дом Зубейды Латифовой (Шавадзе), куда мы постепенно переместились, переходя из дома в дом, вошел пожилой сосед-осетин Валико, который был принят по-свойски: ему тут же налили ароматного свежезаваренного чая, и он с нескрываемым удовольствием присоединился к нашей беседе. Не ожидая моих вопросов, сказал, что соседи они замечательные, что он преклоняется пред трудолюбием этих людей: «Когда ни посмотришь, они в поле – работают с утра до вечера. А дома у них всегда порядок и все блестит». И еще сосед-осетин сказал такую вещь:
– Большое благо будет для Грузии, если все месхи приедут. Они миролюбивы, трудолюбивы…– он помолчал, подбирая слова, и выдал:
– Да и с виду очень красивы, статны. И с таким достоинством держатся… Посмотрите, –он обратил наше внимание на молодую невестку Зубейды, вызвав ее смущение, – какая плавная поступь, грузинский тип лица… Ей сразу можно в ансамбль Сухишвили. Я все время любуюсь их детьми – у них просто ангельские личики! А где же моя любимица? – спросил он у бабушки Зубейды.
Полуторагодовалая Марьям спала, и Валико явно расстроился.
Земля здесь плодородная, – говорили месхетинцы, – и климат хороший, все растет. Правда, соседи удивлялись, когда они начали сажать баклажаны, арбузы, дыни и даже веники. Заверяли их, что здесь это не произрастает! А сейчас в каждом огороде растет все, что раньше не росло. Это наше генетическое, утверждают месхи. Была бы возможность закупить землю, круглый год бы выращивали урожай, такая земля здесь благодарная, отзывается на заботу.
– А как же поливать? – поинтересовалась я. – Ведь говорят, тут проблемы с водой …
– Только не у нас! – весело ответил Фарман (сын того самого «шипиона»). ¬– Мы нашли глубинные родники с помощью «лозы», знаете, специальной такой рамки. И вырыли в каждом дворе семиметровые колодцы. Качаем воду электронасосом.
– Глядя на нас, и соседи-осетины стали так же делать, – говорит Рустам, – пойдем, покажем, как мы из недр земли извлекаем чистую родниковую воду.
Ребята оживились, побежали во двор, установили электронасос на металлическую трубу скважины. Тот затарахтел, и в тот же миг из шланга брызнула упругая прозрачная струя, весело зазвенев о дно цинкового ведра. Вода была холодная, вкусная и без запаха хлора, что следует отметить…
Августовская война 2008 года застала их врасплох. Они в те дни копали картошку. Месхетинцы вспоминают, как по этой деревенской улице прогрохотало 80 российских танков. Над головами пролетали бомбардировщики, дома тряслись и качались, до сих пор трещины в стенах.
Теперь это буферная зона. Говорят, европейские наблюдатели патрулируют ее. Я их в тот день не видела.
На вопрос, страшно ли жить в буферной зоне, они отвечают:
– Да мы привыкли…
И все облегченно хохочут, как бы интегрируя свои страхи и напряжение.
– Здесь опасно, но мы не покинули эти места, мы собираемся жить здесь и дальше , – констатирует Фирдас Рызманова, 44 лет. – Но обидно, что о нас никто не заботится. Пусть хоть элементарно – гражданство дадут. А то ведь мы – никто в своей стране.
Сейчас самое насущное для месхетинцев – это легализация их положения.
«Грузия – моя родина, – говорит 76-летний Исмиазам Сулейманов (Хозреванидзе).– Все наши предки родились в Грузии, и любое ее место для меня родное. Мы, месхи, всегда принимали первый удар на себя, защищая ее. Вернулся, живу, и буду жить. Лишь бы правительство дало нам эту возможность. Паспорта, землю…»
В ближайшее время месхетинские поселенцы намерены обращаться к президенту М.Саакашвили с просьбой решить вопрос легализации их статуса.
Нас привезли сюда в буферную зону согласно постановлению правительства Грузии. Так почему все забыли о нас?
Семья Фармана Дурсунова-Саникидзе не имеет ни жилья, ни гражданства, но надеется что найдет на родине счастье
Семья Хозреванидзе Рустама тоже ждет оформления
Он-то и сказал мне, что сейчас они живут в Гори, звал в гости.
– В Гори? – изумилась я. – Там же война была, а сейчас – буферная зона! И где вы поселились?
«Шипион» (как я его про себя прозвала) ответил, что грузинские власти разместили их в домах осетин, покинувших эти места.
Вот источник будущих конфликтов, подумалось мне тогда. Чем это правительство думает? Тема эта подспудно беспокоила меня, и на днях я съездила в Горийский район.
Рано утром села в несколько обшарпанный автобус и меньше, чем через час, не доезжая Гори, сошла на обочине новой трассы, где меня ждали месхетинские ребята, с которыми я намедни созвонилась.
Мы сели в их машину, и пошла обычная сельская дорога. Подпрыгивая на ухабах, я любовалась мирным осенним пейзажем. Безмятежность закончилась, как только Салим предупредил, что въезжаем в буферную зону, и сбавил скорость у грузинского блокпоста. Стояла будка и несколько вооруженных военных. Они цепко глянули на нас, но мы, видимо, не вызвали никаких подозрений, и кивнув нам, они занялись чьей-то повозкой. Ребята сказали мне, что недалеко отсюда, на осетинской стороне видны российские казармы. «Опасная зона, – сказал Насир, – русские новые базы строят. Здесь в августе 2008-го над нашими головами пролетали российские бомбардировщики, и мы видели, как бомбы падали на локаторы».
До мирной жизни было еще далеко.
Село Цители Убани, где жили наши месхетинцы, производило неважное впечатление: с приземистыми домами, прилепленными друг к другу. Это осетинское село, из которого в 90-х годах уезжали. Немало домов продается и сейчас. Пустые дома с забитыми окнами, буквально через один – или окна забиты, или на воротах замок.
Проехав еще немного, мы увидели толпу людей, окруживших белую машину, издали ее можно было принять за скорую помощь. Поодаль опять находились военные с автоматами и выглядели они весьма настороженно. Мимо пробегали озабоченные люди.
Салим высунулся из машины и прокричал: «Что случилось?» Один махнул рукой и пробежал мимо, а другой что-то ответил.
Салим вздохнул и сказал: «Пенсию осетинам привезли. Это машина банка». Мы тоже вздохнули облегченно. Понятно стало наличие вооруженных людей: это просто инкассаторы. Вот это уже ближе к мирной жизни, подумалось мне.
Как мне рассказали, правительство Грузии закупило пустующие дома в этом селе у владельцев-осетин. В них-то и жили наши месхетинцы. У меня отлегло: по крайней мере, этот конфликт отпадает: месхетинцы живут в домах на законном основании. Но интересовало – как с землей, как с соседями-осетинами, и, главное, как с гражданством?
Не успели мы подъехать к одному из домов и войти в маленький двор, как стал подходить народ. Я спросила стариков: а они уже получили пенсию? На что они промолчали. Для этого нужно гражданство иметь, сказал потом один из них.
– А вы что, не граждане? – спросила я.
– Нет, – сказали они, – мы – никто здесь.
– А земля у вас есть?
– Землю мы тоже не имеем права купить, поскольку не граждане. У нас только участок при доме.
– Ну, а дома, дома-то у вас есть?
– Мы в них просто живем, нам не принадлежат. Считаются государственными.
Итак, что же мы имеем?
Вблизи города Гори в селах Цители Убани и Ахалшени проживают шесть семей поселенцев из числа депортированных в 1944 году месхетинцев. В 2007 году правительство Грузии переселило их из Азербайджана.
Предыстория поселения такова.
Многие знают, что после ферганского погрома 1989 года месхи вынуждены были бежать из Средней Азии. Они полагали, что Грузия может их защитить. «К своему стыду, – писал историк и диссидент Гурам Мамулиа, – грузинская общественность не только не защитила гонимых, но под предлогом "защиты Грузии от мусульман" допустила в 1989-1991 годах погромы и выселение большинства тех месхов, что вернулись на родину в 1981-1988 годах». Скажу от себя, что в тот период из Грузии были высланы около 300 месхетинских семей. Их просто погрузили на машины довезли до границы с Азербайджаном и выкинули вместе со своим скарбом. Вот такой факт.
Неизвестно, что потом сыграло. Но случилось так, что 1 апреля 2006 г. выходит Постановление правительства Грузии №156 «О возвращении некоторых семей месхов, вынужденно высланных из Грузии в 1989-1990 гг.» Возможно, это постановление было призвано хоть как-то восстановить допущенную в тех годах несправедливость по отношению к месхетинцам. Предполагалось вернуть 140 месхетинских семей и заселить их в сельских районах Гори, Тетрицкаро и Цалка.
На первом этапе реализации этого постановления правительство закупило пустующие дома у их владельцев-осетин в селах Цители Убани и Ахалшени вблизи города Гори. Был составлен список десяти семей, которые должны были переехать в Горийский район. Но занесенные в список люди не пожелали переезжать.
Может, дома не понравились, что правительство собиралось им давать. Прямо скажем, так себе дома – в основном, маленькие, с низкими потолками, в некоторых – только стены были. И крохотные участки при этих домах. Ну, разве что – даром дают. Они приехали, посмотрели и уехали. Пришлось менять списки и искать желающих переехать в Горийский район.
Новый список состоял из шести семей, живущих в Азербайджане. Постановление обновили, и оно стало №394 от 11 июня 2008 г. Список шести семей был утвержден. Все они в 2007 году переселились и даже получили денежную помощь в размере три тысячи лари (около 2000 долларов США курса того периода), на которые привели в порядок полученные дома.
А дальше – бездействие. По словам месхетинца Рустама Сулейманова (Хозреванидзе), правительство забыло о них. «Нас привезли сюда, когда министром по делам беженцев был Георгий Хевиашвили, – говорит он. – Предоставили дома, обещали оформить, обещали гражданство. А потом Хевиашвили сняли с работы. Он пропал, а про нас забыли. Прошло уже три года. Мы висим в воздухе».
Интересная особенность: месхетинцы называли две свои фамилии – нынешнюю, и грузинскую, родовую, утерянную, но которую они собираются восстанавливать, поскольку считают себя грузинами. «Мы все знаем свои исторические фамилии, – говорит Зулейха Дурсунова, – хотя их у нас отняли в разное время, они устно передаются в семье из поколения в поколение. Мне еще дедушка говорил, что мы – Саникидзе».
Но для этого необходимо грузинское гражданство. У переселенцев же нет даже вида на жительство в Грузии. Все они – граждане Азербайджана. Паспорта у некоторых просрочены, значит, недействительны. Для продления срока нужно отправляться в соседнюю страну, но люди не могут пересечь границу из-за отсутствия документов.
До сих пор не оформлены и дома, в которых они живут. Не имеют месхетинцы никаких льгот или полисов. За неимением документов практически никто из них не работает.
«Главное для нас – гражданство. Идешь к врачу – не принимают. На работу идешь – не принимают. Спрашивают – ты гражданин, документ есть? Есть – пожалуйста, нет – то и близко не подходи», – рассказывает 50-летний Нусраддин Музаффаров (Саралидзе).
Неужели для этого мы приезжали на родину? – спрашивали они меня с горечью. Проблемы есть и с приобретением земли. «Мы всегда жили сельским трудом, – говорит Зубейда Латифова (Шавадзе), 49 лет. – Нам нужен хоть какой-то документ, чтобы мы могли законно приобрести землю и выращивать что-нибудь. А мы вынуждены проедать свое добро. Муж сейчас в Азербайджан поехал на заработки, этого только на еду хватает. Была бы своя земля, сами бы все выращивали».
По словам месхетинцев, нынешний министр по делам беженцев Коба Субелиани не обращает на них внимания: «К нему столько писем носили, заявлений. Бесполезно».
Гюльбатон Сулеймановой 68 лет, она приехала из Нальчика погостить к дочери. Родилась в Грузии, ей было около трех лет, когда их высылали. Пятеро детей, отец на фронте. В памяти остались только вагоны, в которых их везли. И снег по колено, когда выгрузили из вагонов. В доме, куда их привели, не было ни окон, ни дверей, ни пола.
«Приехала, посмотреть – как тут, – говорит она. – Конечно, хотим на родину приехать, но вижу: на учет не берут, не оформляют, жилья нет. Как приеду? Ни дома, ни места…
65 лет назад государство нас выслало, – горячится старая женщина. – Все наше добро осталось. Почему теперь государство не помогает нам? Пусть так же заберет нас оттуда и привезет. Ежели стремится вернуть свой народ… Мы такие же грузины, как и они, знаем свои фамилии. Я по мужу Шаманидзе, а по отцу – Саникидзе».
98 процентов местного населения села Цители Убани – осетины, 38 аджарских семей (переселившиеся из села Хуло в 90-х после оползня) и три грузинские.
«Считай, среди осетин живем, наши уже с осетинским акцентом разговаривают, – смеется Салим Искандаров (Курадзе). – Конечно, в школе учат на грузинском, а между собой дети на осетинском свободно общаются». «Подружки у меня и осетинки, и грузинки», – говорит 14-летняя Гюльетяр.
– Мы не хотим никуда уезжать, – говорит Зулейха Дурсунова (Саникидзе). – В селе к нам относятся очень хорошо. У любого спроси о нас, хоть грузин, хоть осетин, хоть аджарец. Никто слова плохого не скажет. Только положительное. Вон, выйди я сейчас. Все похлопывают меня по плечу: Зоя, как дела? Меня так прозвали здесь.
В разгар беседы в дом Зубейды Латифовой (Шавадзе), куда мы постепенно переместились, переходя из дома в дом, вошел пожилой сосед-осетин Валико, который был принят по-свойски: ему тут же налили ароматного свежезаваренного чая, и он с нескрываемым удовольствием присоединился к нашей беседе. Не ожидая моих вопросов, сказал, что соседи они замечательные, что он преклоняется пред трудолюбием этих людей: «Когда ни посмотришь, они в поле – работают с утра до вечера. А дома у них всегда порядок и все блестит». И еще сосед-осетин сказал такую вещь:
– Большое благо будет для Грузии, если все месхи приедут. Они миролюбивы, трудолюбивы…– он помолчал, подбирая слова, и выдал:
– Да и с виду очень красивы, статны. И с таким достоинством держатся… Посмотрите, –он обратил наше внимание на молодую невестку Зубейды, вызвав ее смущение, – какая плавная поступь, грузинский тип лица… Ей сразу можно в ансамбль Сухишвили. Я все время любуюсь их детьми – у них просто ангельские личики! А где же моя любимица? – спросил он у бабушки Зубейды.
Полуторагодовалая Марьям спала, и Валико явно расстроился.
Земля здесь плодородная, – говорили месхетинцы, – и климат хороший, все растет. Правда, соседи удивлялись, когда они начали сажать баклажаны, арбузы, дыни и даже веники. Заверяли их, что здесь это не произрастает! А сейчас в каждом огороде растет все, что раньше не росло. Это наше генетическое, утверждают месхи. Была бы возможность закупить землю, круглый год бы выращивали урожай, такая земля здесь благодарная, отзывается на заботу.
– А как же поливать? – поинтересовалась я. – Ведь говорят, тут проблемы с водой …
– Только не у нас! – весело ответил Фарман (сын того самого «шипиона»). ¬– Мы нашли глубинные родники с помощью «лозы», знаете, специальной такой рамки. И вырыли в каждом дворе семиметровые колодцы. Качаем воду электронасосом.
– Глядя на нас, и соседи-осетины стали так же делать, – говорит Рустам, – пойдем, покажем, как мы из недр земли извлекаем чистую родниковую воду.
Ребята оживились, побежали во двор, установили электронасос на металлическую трубу скважины. Тот затарахтел, и в тот же миг из шланга брызнула упругая прозрачная струя, весело зазвенев о дно цинкового ведра. Вода была холодная, вкусная и без запаха хлора, что следует отметить…
Августовская война 2008 года застала их врасплох. Они в те дни копали картошку. Месхетинцы вспоминают, как по этой деревенской улице прогрохотало 80 российских танков. Над головами пролетали бомбардировщики, дома тряслись и качались, до сих пор трещины в стенах.
Теперь это буферная зона. Говорят, европейские наблюдатели патрулируют ее. Я их в тот день не видела.
На вопрос, страшно ли жить в буферной зоне, они отвечают:
– Да мы привыкли…
И все облегченно хохочут, как бы интегрируя свои страхи и напряжение.
– Здесь опасно, но мы не покинули эти места, мы собираемся жить здесь и дальше , – констатирует Фирдас Рызманова, 44 лет. – Но обидно, что о нас никто не заботится. Пусть хоть элементарно – гражданство дадут. А то ведь мы – никто в своей стране.
Сейчас самое насущное для месхетинцев – это легализация их положения.
«Грузия – моя родина, – говорит 76-летний Исмиазам Сулейманов (Хозреванидзе).– Все наши предки родились в Грузии, и любое ее место для меня родное. Мы, месхи, всегда принимали первый удар на себя, защищая ее. Вернулся, живу, и буду жить. Лишь бы правительство дало нам эту возможность. Паспорта, землю…»
В ближайшее время месхетинские поселенцы намерены обращаться к президенту М.Саакашвили с просьбой решить вопрос легализации их статуса.
Нас привезли сюда в буферную зону согласно постановлению правительства Грузии. Так почему все забыли о нас?
Семья Фармана Дурсунова-Саникидзе не имеет ни жилья, ни гражданства, но надеется что найдет на родине счастье
Семья Хозреванидзе Рустама тоже ждет оформления
