Программу ведет Андрей Шарый. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Лиля Пальвелева.
Андрей Шарый: Все более обычным делом в России становятся судебные процессы по защите чести, достоинства и деловой репутации. При этом среди журналистов до сих пор нет единого мнения о том, какие высказывания об отдельных лицах допустимы в средствах массовой информации, а какие недопустимы.
Лиля Пальвелева: На конференции, участниками которой были как журналисты, так и юристы, разгорелись нешуточные споры. Случилось это после того, как Владислав Быков, юрист из Фонда защиты гласности, заявил:
Владислав Быков: Нельзя требовать от журналиста, чтобы он распространял только информацию, соответствующую действительности. Журналист не следователь, у него нет таких средств, чтобы доказать, что кто-то кем-то является, что-то кто-то является вором. У него нет на это средств, у него нет на это времени. Но он должен об этом говорить.
Лиля Пальвелева: Так неужели же до решения суда, который определит, виновен ли какой-либо гражданин, скажем, в убийстве или в воровстве, журналист может публично называть такого человека убийцей или вором? Вполне, - считает Владислав Быков.
Владислав Быков: Слово "убийца" может быть и оценочным. Да, это очень жесткое обвинение. Я хочу, чтобы, когда употребляют такие слова, пользовались не значением, закрепленном в уголовном праве, а несколько общим значением. И проверять тогда, не существует приговор или нет приговора, а что вынудило употреблять такие слова.
Лиля Пальвелева: Так себя вести могут только глубоко непрофессиональные журналисты, - убеждена сотрудник Российской Академии правосудия Марина Карелина.
Марина Карелина: Русский язык достаточно богат для того, чтобы обрисовать ситуацию и дать информацию. Почему меня этот вопрос очень взволновал? Потому что говорить на эту тему можно очень много. И совершено конкретные правовые ситуации: нельзя называть человека в прессе ни бандитом, ни преступником до тех пор, пока не состоялся и не вступил в законную силу приговор либо решение суда.
Лиля Пальвелева: А стоит ли обращаться в суд для защиты чести, достоинства и деловой репутации тем, кого назвали "зверем в униформе" или про кого написали "он изнасиловал страну"? Это ведь метафорические выражения, не имеющие прямого отношения к статьям Уголовного кодекса.
Марина Карелина: Здесь вопрос оценки, и для этого существует комплексная оценка всех обстоятельств дела, которые будут представлены.
Лиля Пальвелева: Как сообщил судья Верховного суда Российской Федерации Сергей Потапенко, 65% исков по защите чести, достоинства и деловой репутации, где ответчиками выступают средства массовой информации, в стране удовлетворяются.
Сергей Потапенко: Я не могу согласиться с тем, что журналист вправе ради общественного интереса или какого угодно интереса, не имея соответствующей доказательственной фактуры, разбрасываться такими вещами по двум причинам. Не потому, что кто-то скажет "презумпция невиновности", "конституционный принцип", нет. Презумпция невиновности распространяется только на лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство. То есть именно эти лица - суд, следователь, прокурор и судья не имеют права до постановления приговора о вступлении его в законную силу высказываться относительно виновности лица, привлекаемого к уголовной ответственности. На всех других лиц мы можем говорить все что угодно, но за эти наши высказывания, сведения распространенные мы должны нести ответственность. Если наши сведения станут диффамационным деликтом, подпадающим под статью 152, отвечать придется. Сегодня практика складывается таким образом: когда просто кого-то называют "мафиози" и так далее - это оскорбление, потому что выражено в неприличной форме. И если за это невозможно привлечь к уголовной ответственности, то существует статья 151 Гражданского кодекса Российской Федерации, где речь идет о компенсации морального вреда. В этом случае можно говорить: да, оскорбление в неприличной форме и так далее. Потому что доказывать вор или не вор, извините, это совершенно глупо. Если распространено сведение фактического характера, в этом случае пускай пишет журналист. Но когда он придет в суд, он должен доказать: пожалуйста, у меня такие сведения, эти сведения основаны на таких-то фактах. И никто ему не может поставить в вину и сказать - а презумпция невиновности? На журналиста презумпция невиновности не распространяется.
Лиля Пальвелева: При этом, убежден Сергей Потапенко, журналистам употреблять выражения, содержащие обвинительный оттенок, следует все-таки аккуратнее и осторожнее.
Сергей Потапенко: Потому что получается так, что на сегодняшний день мы только начинаем, я имею в виду суды, вылезать из той трясины, когда был односторонний уклон в сторону реализации права на судебную защиту чести, достоинства и деловой репутации. Но нам нужно дойти до баланса этого права с другими конституционными правами и ни в коем случае не впасть в другую крайность. А другая крайность заключается в том, что ради свободы слова, ради того, что тут общественный интерес и так далее, давайте будем говорить все что угодно. Нет, так тоже нельзя.
Андрей Шарый: Все более обычным делом в России становятся судебные процессы по защите чести, достоинства и деловой репутации. При этом среди журналистов до сих пор нет единого мнения о том, какие высказывания об отдельных лицах допустимы в средствах массовой информации, а какие недопустимы.
Лиля Пальвелева: На конференции, участниками которой были как журналисты, так и юристы, разгорелись нешуточные споры. Случилось это после того, как Владислав Быков, юрист из Фонда защиты гласности, заявил:
Владислав Быков: Нельзя требовать от журналиста, чтобы он распространял только информацию, соответствующую действительности. Журналист не следователь, у него нет таких средств, чтобы доказать, что кто-то кем-то является, что-то кто-то является вором. У него нет на это средств, у него нет на это времени. Но он должен об этом говорить.
Лиля Пальвелева: Так неужели же до решения суда, который определит, виновен ли какой-либо гражданин, скажем, в убийстве или в воровстве, журналист может публично называть такого человека убийцей или вором? Вполне, - считает Владислав Быков.
Владислав Быков: Слово "убийца" может быть и оценочным. Да, это очень жесткое обвинение. Я хочу, чтобы, когда употребляют такие слова, пользовались не значением, закрепленном в уголовном праве, а несколько общим значением. И проверять тогда, не существует приговор или нет приговора, а что вынудило употреблять такие слова.
Лиля Пальвелева: Так себя вести могут только глубоко непрофессиональные журналисты, - убеждена сотрудник Российской Академии правосудия Марина Карелина.
Марина Карелина: Русский язык достаточно богат для того, чтобы обрисовать ситуацию и дать информацию. Почему меня этот вопрос очень взволновал? Потому что говорить на эту тему можно очень много. И совершено конкретные правовые ситуации: нельзя называть человека в прессе ни бандитом, ни преступником до тех пор, пока не состоялся и не вступил в законную силу приговор либо решение суда.
Лиля Пальвелева: А стоит ли обращаться в суд для защиты чести, достоинства и деловой репутации тем, кого назвали "зверем в униформе" или про кого написали "он изнасиловал страну"? Это ведь метафорические выражения, не имеющие прямого отношения к статьям Уголовного кодекса.
Марина Карелина: Здесь вопрос оценки, и для этого существует комплексная оценка всех обстоятельств дела, которые будут представлены.
Лиля Пальвелева: Как сообщил судья Верховного суда Российской Федерации Сергей Потапенко, 65% исков по защите чести, достоинства и деловой репутации, где ответчиками выступают средства массовой информации, в стране удовлетворяются.
Сергей Потапенко: Я не могу согласиться с тем, что журналист вправе ради общественного интереса или какого угодно интереса, не имея соответствующей доказательственной фактуры, разбрасываться такими вещами по двум причинам. Не потому, что кто-то скажет "презумпция невиновности", "конституционный принцип", нет. Презумпция невиновности распространяется только на лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство. То есть именно эти лица - суд, следователь, прокурор и судья не имеют права до постановления приговора о вступлении его в законную силу высказываться относительно виновности лица, привлекаемого к уголовной ответственности. На всех других лиц мы можем говорить все что угодно, но за эти наши высказывания, сведения распространенные мы должны нести ответственность. Если наши сведения станут диффамационным деликтом, подпадающим под статью 152, отвечать придется. Сегодня практика складывается таким образом: когда просто кого-то называют "мафиози" и так далее - это оскорбление, потому что выражено в неприличной форме. И если за это невозможно привлечь к уголовной ответственности, то существует статья 151 Гражданского кодекса Российской Федерации, где речь идет о компенсации морального вреда. В этом случае можно говорить: да, оскорбление в неприличной форме и так далее. Потому что доказывать вор или не вор, извините, это совершенно глупо. Если распространено сведение фактического характера, в этом случае пускай пишет журналист. Но когда он придет в суд, он должен доказать: пожалуйста, у меня такие сведения, эти сведения основаны на таких-то фактах. И никто ему не может поставить в вину и сказать - а презумпция невиновности? На журналиста презумпция невиновности не распространяется.
Лиля Пальвелева: При этом, убежден Сергей Потапенко, журналистам употреблять выражения, содержащие обвинительный оттенок, следует все-таки аккуратнее и осторожнее.
Сергей Потапенко: Потому что получается так, что на сегодняшний день мы только начинаем, я имею в виду суды, вылезать из той трясины, когда был односторонний уклон в сторону реализации права на судебную защиту чести, достоинства и деловой репутации. Но нам нужно дойти до баланса этого права с другими конституционными правами и ни в коем случае не впасть в другую крайность. А другая крайность заключается в том, что ради свободы слова, ради того, что тут общественный интерес и так далее, давайте будем говорить все что угодно. Нет, так тоже нельзя.
