Ведущий итогового информационного часа Дмитрий Волчек:
Президент России Владимир Путин внес в Государственную Думу поправки к УПК, согласно которым следственные органы смогут проводить обыски и заключать людей под стражу только по решению суда. Как отмечает газета "Ведомости", если бы УПК действовал в редакции, предложенной президентом, прокуратура не смогла бы взять под стражу начальника финуправления "Медиа-Моста" Антона Титова и арестовать Владимира Гусинского. Мы попросили прокомментировать этот документ адвоката Генри Резника:
Генри Резник:
Безусловно, хочется надеяться, что это повлечет реальные изменения, которые просто должны быть связаны с тем, что все меры процессуального принуждения, как и во всем, как мы говорим, цивилизованном, правовом мире, применяются не иначе, как по судебному решению. Я недавно писал открытое письмо Владимиру Владимировичу, и мне, конечно, хотелось бы очень думать, что это была такая оперативная реакция на мое письмо, но выясняется, что эти вносимые изменения были подписаны еще 5 января. Но это не важно. Важно другое. Важно то, что сейчас страшные, сущностные черты нашей системы уголовного судопроизводства выражаются в переполненных тюрьмах, в пыточном следствии, и в просто вызывающей недоумение доле оправданных в суде. Будем надеяться, что изменения в действующем УПК, которые будут приняты, в известной степени окажут позитивное влияние на эти просто позорящие систему судопроизводства черты.
Я обращал внимание в своем письме вот на что: дело в том, что у нас фактически уже со 2 февраля 99-го года прокурорский арест, несмотря на его присутствие в УПК и на то, что второй раздел Конституции устанавливает переходный период для того, чтобы и аресты, и обыски производились только по судебному решению, стал нелегитимным, антиконституционным. Потому что Конституционный суд высказался по смежной проблеме, и по заявлениям граждан было признано, что 5 лет - достаточный срок для приведения федерального законодательства в соответствие с Конституцией в части введения суда присяжных во всех регионах - уже истек, и что пятилетний срок вполне достаточен, чтобы эта временная норма перестала существовать и не превращалась в постоянное ограничение конституционного права граждан, привлеченных к уголовной ответственности за совершение преступления, которым грозит смертная казнь, на суд присяжных. Конституционный суд сформулировал это принципиальное положение о том, что сроки истекли, и в силу конституционно-правовой аналогии оно распространялось, безусловно, и на иные нормы, которые временно, по замыслу творцов Конституции, пока расходились с конституционным правом граждан. А в Конституции записано, что арест производится только по судебному решению.
Я привлек внимание к тому, что при таком несоответствии с международно-правовыми актами у России фактически вообще нет права на экстрадицию, потому что во втором протоколе к Европейской Конвенции о выдаче сказано, что она не производится, если не соблюдены минимальные гарантии права на защиту. А что такое минимальные гарантии? Минимальные гарантии - это судебная процедура, которая отсутствовала. По этой причине сейчас я не назвал бы эти внесенные президентом поправки революцией - это не революция, это просто уже запоздалое приведение федерального законодательства в соответствие с Конституцией...
Реакция прокуроров мне известна. Но они не только хотят сохранить за собой несвойственные им судебные функции, но даже требуют их расширения. Недавно Генеральный прокурор Устинов во всеуслышание заявил о том, что надо сделать прокуратуру вообще органом надзора за исполнением Конституции, а его заместитель Николай Макаров договорился на страницах "Независимой Газеты" до того, что, оказывается, прокуратура - "главный правозащитник страны". Мне думается, не нужно комментировать такого рода высказывания...Просто-напросто нормы федерального законодательства приводятся в соответствие с тем, что написано в Конституции Российской Федерации. Не больше, и не меньше.
Я поставил в своем письме и второй вопрос. Первый о том, чтобы все-таки федеральное законодательство было приведено в соответствие с Конституцией, а второй о том, что нужно все-таки, наконец, приступить к реформированию прокуратуры, намеченному еще в концепции судебной реформы 1991-го года. Никаких новых идей я не формулировал. Надеюсь, что вторым шагом президента будет реформирование прокуратуры, которая абсолютно не изменилась с наших достославных тоталитарных времен и фактически представляет из себя такой правовой монстр, который выполняет абсолютно несвойственные ей функции. Прокуратура должна стать абсолютно вменяемым органом, как во всех правовых государствах, при всех режимах, которые клянутся в верности правам человека. Это должен быть объективный орган, поскольку должны быть функции процессуального руководства следствием со стороны органа обвинения. И прокуроры должны это обвинение главным образом поддерживать в суде. А сейчас складывается удивительная ситуации, когда есть общий надзор, и прокуратура без всякого волеизъявление на то сторон в гражданском договоре может просто-напросто устроить проверку где угодно без каких-либо на это документов. Эта функция была свойственна прокуратуре и оправдана в условиях тоталитарного государства, да еще и с единым собственником - государством, когда не работала категория "интерес". А сейчас, когда все-таки основа гражданского общества - свобода договора и недопустимость вмешательства кого бы то ни было в дела частных лиц, записанная в Гражданском кодексе - конечно, эта функция прокуратуры стала просто анахронизмом.
Я не буду перечислять все абсолютно несвойственные прокуратуре функции, упомяну только о так называемом надзоре за законностью действий судов. Это, просто-напросто, то, что вызывает недоумение. А вот обвинение - непосредственная функция прокуратуры - в половине дел фактически не поддерживается - мы не видим в суде прокуроров; а что это означает? Означает, что нарушается принцип состязательности, который тоже закреплен в Конституции России. Этот принцип означает, что функции обвинения и защиты должны быть друг от друга отделены. Но если есть обвинительный тезис, и нет стороны, которая его поддерживает, тогда получается, что кто-то должен его поддерживать. Вот его и поддерживает, фактически, суд, и это объективно опять настраивает суд на обвинительный уклон. Вот мы и имеем в судах такой ничтожный процент оправданных. Так что я полагаю, что в данном случае президент России просто выполнил требование, которое уже звучало на протяжении последних, скажем, двух лет. Ну, что же, будем надеяться, что в данном случае эти изменения повлекут реальные перемены в практике нашего судопроизводства.
Президент России Владимир Путин внес в Государственную Думу поправки к УПК, согласно которым следственные органы смогут проводить обыски и заключать людей под стражу только по решению суда. Как отмечает газета "Ведомости", если бы УПК действовал в редакции, предложенной президентом, прокуратура не смогла бы взять под стражу начальника финуправления "Медиа-Моста" Антона Титова и арестовать Владимира Гусинского. Мы попросили прокомментировать этот документ адвоката Генри Резника:
Генри Резник:
Безусловно, хочется надеяться, что это повлечет реальные изменения, которые просто должны быть связаны с тем, что все меры процессуального принуждения, как и во всем, как мы говорим, цивилизованном, правовом мире, применяются не иначе, как по судебному решению. Я недавно писал открытое письмо Владимиру Владимировичу, и мне, конечно, хотелось бы очень думать, что это была такая оперативная реакция на мое письмо, но выясняется, что эти вносимые изменения были подписаны еще 5 января. Но это не важно. Важно другое. Важно то, что сейчас страшные, сущностные черты нашей системы уголовного судопроизводства выражаются в переполненных тюрьмах, в пыточном следствии, и в просто вызывающей недоумение доле оправданных в суде. Будем надеяться, что изменения в действующем УПК, которые будут приняты, в известной степени окажут позитивное влияние на эти просто позорящие систему судопроизводства черты.
Я обращал внимание в своем письме вот на что: дело в том, что у нас фактически уже со 2 февраля 99-го года прокурорский арест, несмотря на его присутствие в УПК и на то, что второй раздел Конституции устанавливает переходный период для того, чтобы и аресты, и обыски производились только по судебному решению, стал нелегитимным, антиконституционным. Потому что Конституционный суд высказался по смежной проблеме, и по заявлениям граждан было признано, что 5 лет - достаточный срок для приведения федерального законодательства в соответствие с Конституцией в части введения суда присяжных во всех регионах - уже истек, и что пятилетний срок вполне достаточен, чтобы эта временная норма перестала существовать и не превращалась в постоянное ограничение конституционного права граждан, привлеченных к уголовной ответственности за совершение преступления, которым грозит смертная казнь, на суд присяжных. Конституционный суд сформулировал это принципиальное положение о том, что сроки истекли, и в силу конституционно-правовой аналогии оно распространялось, безусловно, и на иные нормы, которые временно, по замыслу творцов Конституции, пока расходились с конституционным правом граждан. А в Конституции записано, что арест производится только по судебному решению.
Я привлек внимание к тому, что при таком несоответствии с международно-правовыми актами у России фактически вообще нет права на экстрадицию, потому что во втором протоколе к Европейской Конвенции о выдаче сказано, что она не производится, если не соблюдены минимальные гарантии права на защиту. А что такое минимальные гарантии? Минимальные гарантии - это судебная процедура, которая отсутствовала. По этой причине сейчас я не назвал бы эти внесенные президентом поправки революцией - это не революция, это просто уже запоздалое приведение федерального законодательства в соответствие с Конституцией...
Реакция прокуроров мне известна. Но они не только хотят сохранить за собой несвойственные им судебные функции, но даже требуют их расширения. Недавно Генеральный прокурор Устинов во всеуслышание заявил о том, что надо сделать прокуратуру вообще органом надзора за исполнением Конституции, а его заместитель Николай Макаров договорился на страницах "Независимой Газеты" до того, что, оказывается, прокуратура - "главный правозащитник страны". Мне думается, не нужно комментировать такого рода высказывания...Просто-напросто нормы федерального законодательства приводятся в соответствие с тем, что написано в Конституции Российской Федерации. Не больше, и не меньше.
Я поставил в своем письме и второй вопрос. Первый о том, чтобы все-таки федеральное законодательство было приведено в соответствие с Конституцией, а второй о том, что нужно все-таки, наконец, приступить к реформированию прокуратуры, намеченному еще в концепции судебной реформы 1991-го года. Никаких новых идей я не формулировал. Надеюсь, что вторым шагом президента будет реформирование прокуратуры, которая абсолютно не изменилась с наших достославных тоталитарных времен и фактически представляет из себя такой правовой монстр, который выполняет абсолютно несвойственные ей функции. Прокуратура должна стать абсолютно вменяемым органом, как во всех правовых государствах, при всех режимах, которые клянутся в верности правам человека. Это должен быть объективный орган, поскольку должны быть функции процессуального руководства следствием со стороны органа обвинения. И прокуроры должны это обвинение главным образом поддерживать в суде. А сейчас складывается удивительная ситуации, когда есть общий надзор, и прокуратура без всякого волеизъявление на то сторон в гражданском договоре может просто-напросто устроить проверку где угодно без каких-либо на это документов. Эта функция была свойственна прокуратуре и оправдана в условиях тоталитарного государства, да еще и с единым собственником - государством, когда не работала категория "интерес". А сейчас, когда все-таки основа гражданского общества - свобода договора и недопустимость вмешательства кого бы то ни было в дела частных лиц, записанная в Гражданском кодексе - конечно, эта функция прокуратуры стала просто анахронизмом.
Я не буду перечислять все абсолютно несвойственные прокуратуре функции, упомяну только о так называемом надзоре за законностью действий судов. Это, просто-напросто, то, что вызывает недоумение. А вот обвинение - непосредственная функция прокуратуры - в половине дел фактически не поддерживается - мы не видим в суде прокуроров; а что это означает? Означает, что нарушается принцип состязательности, который тоже закреплен в Конституции России. Этот принцип означает, что функции обвинения и защиты должны быть друг от друга отделены. Но если есть обвинительный тезис, и нет стороны, которая его поддерживает, тогда получается, что кто-то должен его поддерживать. Вот его и поддерживает, фактически, суд, и это объективно опять настраивает суд на обвинительный уклон. Вот мы и имеем в судах такой ничтожный процент оправданных. Так что я полагаю, что в данном случае президент России просто выполнил требование, которое уже звучало на протяжении последних, скажем, двух лет. Ну, что же, будем надеяться, что в данном случае эти изменения повлекут реальные перемены в практике нашего судопроизводства.
