Ирина Лагунина: Слуга четырех господ, или агент четырех разведок. Журналистское расследование Владимира Абаринова и Андрея Кукатова. В прошлый вторник мы рассказали о том, как уроженец Брянской области Александр Копацкий стал сотрудником абвера и как после войны он оказался на службе у американской разведки. Сегодня – завершение рассказа. Я передаю микрофон Владимиру Абаринову.
Владимир Абаринов: Александр и Элеонора Копацкие прожили в Берлине семь лет, у них родился сын, а затем их перевели во Франкфурт, где они стали дожидаться американских виз. Элеонора тоже поступила на службу в ЦРУ – она занималась перлюстрацией писем, адресованных в Советский Союз или присланных оттуда. А Александр куда-то все время ездил на машине – как она предполагает, встречался с адресатами этих писем на предмет дальнейшей разработки. Однажды он попал в аварию, и ЦРУ, чтобы избежать проблем с оформлением виз, присвоили ему новое имя – Игорь Орлов. С ним он и прожил остаток жизни.
В апреле 1957 года Орловы вылетели в США – Элеонора была беременна, и самым простым способом получить гражданство было родить ребенка в США. После рождения второго сына Орловы вернулись в Германию, проработали там еще три с половиной года, а потом их отозвали и уволили. Александр устроился водителем в газету «Вашингтон пост» - развозил ранним утром свежий тираж. Денег не хватало, супруги в семье начался раздор, Элеонора с детьми уехала в Германию к матери, но через 9 месяцев вернулась. В 1964-м Орловы скопили денег и купили магазин-мастерскую картинных рам. И вдруг их с трудом налаженное скромное благополучие рухнуло – к Орловым пришли агенты ФБР.
Дело в том, что начальник контрразведки ЦРУ Джеймс Энглтон, одержимый шпиономанией, уже три года искал «крота» в своем учреждении. О его существовании сообщил майор КГБ Анатолий Голицын, бежавший на Запад в Хельсинки в декабре 1961 года. Он не знал имени двойного агента, только некоторые детали. В конце концов эти детали сошлись на Орлове. В доме Александра и Элеоноры устроили обыск, их постоянно допрашивали. У Энглтона была грандиозная идея: будто бы Копацкий был заброшен в немецкий тыл специально с заданием сдаться и попасть в штаб генерала Власова. Но подтвердить эту идею он ничем не мог.
В конце концов, когда у Орлова сдали нервы, он сделал решительный шаг. Однажды он пришел домой и сказал, что попросил политического убежища в Советском Союзе и получил положительный ответ. Побег был назначен на следующий день. Александр подробно проинструктировал Элеонору, а сам с утра отправился на новый допрос. Элеонора решила: «Будь что будет» и никуда не поехала. А муж вернулся в прекрасном настроении и заявил, что все обвинения с него сняты, перед ним извинились.
Игорь и Элеонора Орловы в Мюнхене, в день их свадьбы 14 июля 1948 года
В ФБР не знали, что Саша побывал в посольстве, иначе никаких извинений он бы не дождался. Орлова оставили в покое, но в марте 1966 года Энглтон получил новую наводку на него. Однако для уголовного дела этих сведений не хватало. Орлов так и остался под подозрением. Он умер от рака в 1982 году, в возрасте 60 лет. Элеонора, с которой встречался автор книг о разведке Дэвид Уайз, сказала ему, что за 34 года совместной жизни Орлов ни разу не сказал доброго слова о советском режиме, и она представить себе не может, чтобы он был советским шпионом.
Авторы книги «Поле битвы – Берлин» попытались установить истину с помощью официального запроса в архив Службы внешней разведки России. Отрывок из книги.
"Когда Мы попросили информацию o Саше в архивах СВР, нам ответили: «Нет никаких сведений о связи Игоря Орлова, Александра Копатского и Франца Койшвитца c советской разведкой». Потом нам сказали, что человек c «документами Игоря Орлова, гражданина Соединенных Штатов, посетил советское посольство (в Вашингтоне) 10 мая 1965 года». Этот человек якобы родился в Москве и «в конце войны оказался в Германии, в американской зоне, работая гражданским сотрудником в одном из подразделений американской армии. Он женился на немке и в 1961 году вместе c семьей переселился в США, а в 1962 году получил американское гражданство». Судя по этой справке, мужчина заявил, что его и его жену допрашивали в ФБР, «стараясь вырвать у них признание в связях c советской разведкой, когда они в 40-50-x годах жили в Германии».
Человек, пришедший в советское посольство, спрашивал о возможности «получить убежище в СССР или соединиться c семьей». В справке говорилось, что из-за путаных ответов на вопросы o его жизни в Германии и отъезде в США в 1961 году, a также из-за «слишком быстрого получения американского гражданства» (в течение одного года) советские чиновники всего лишь дали ему информацию o том, какие ему придется заполнить документы, если он просит убежища или разрешения воссоединиться c семьей, но не помогли ему одолеть бюpoкратические препоны. Ему надлежало заполнить соответствующие документы и отправить их в посольство по почте или принести лично. «Этот человек больше не приходил в посольство, и его документов никто не видел».
Владимир Абаринов: И вот теперь у нас есть возможность подтвердить подозрения в отношении Александра Копацкого. Он действительно был советским агентом. Подтверждение обнаружилось не в архивах разведки, а в семейном архиве родственников Копацкого. Его теперь уже покойный отчим Дмитрий Степанович оставил рукопись воспоминаний, отрывок из которой мы уже прочли. В другом отрывке описана его встреча с Александром в конце 52-го или начале 53-го года, и не где-нибудь, а в Берлине – точнее, в Карлсхорсте, где располагалась штаб-квартира Советской военной администрации в Германии. Встреча была организована Министерством госбезопасности. В Берлин Дмитрия Степановича доставили на самолете, что само по себе было по тем временам необычно. Ждать пришлось примерно полторы недели. Наконец Дмитрия Степановича привели в готический особняк, где его ждал пасынок, которого он не видел 14 лет, но сразу узнал. В отрывке, который мы сейчас услышим, упоминается Петр Иванович – сопровождающий гостя.
"После объятий начались расспросы и воспоминания. Одет он был очень хорошо. Вид был аристократический. По-русски он говорил уже с немецким акцентом и говорил, что отдельные русские слова вспоминает уже с трудом. Потом, сели за стол. Кроме Петра Ивановича, был ещё человек, который встречал нас на аэродроме и женщина, которая нас обслуживала. Стол был богатый. Выпили, закусили. Потом, нам дали побыть наедине, все удалились и мы остались за столом вдвоем. То, что можно было говорить, говорили нормально, но он показал мне, что здесь могут быть установлены подслушивающие устройства, и те вопросы и ответы, которые не подлежали огласке, мы писали на бумажке. Досидели до глубокой ночи.
С матерью и семьёй он расстался под Ковелем и больше о них не имел никаких сведений. Я ему объяснил, почему не принял никаких мер к розыску. Он очень сожалел, что не знает фамилий двух военнопленных, которым помог в Сураже бежать, за это имел по службе большие неприятности, но обошлось.
Женат он был на немке. Новые его родственники были демократически настроены. Имеет легковую машину. По секрету сообщил, что работает главным секретарём в объединении «Цейс» и много копий секретной документации передал нашим. Так что затраты, которые понесли на организацию встречи, окупились с лихвой. На мой вопрос: «Кто инициатор этой встречи?» он ответил, что из родных, кто мог остаться в Советском Союзе, был только я, и когда ему сообщили, что я жив и здоров, он стал передавать деньги и письма, а потом потребовал встречу.
Он у меня спросил, что если бы мы встретились на фронте, но по разные стороны, то ты, наверное, меня пристрелил бы? Я ответил, что, возможно, и пристрелил бы".
Владимир Абаринов: Допустить, что это совпадение, что в Берлине в то время работали два шпиона с одним и тем же именем, не самым распространенным, мы не можем. Значит, это тот самый Копацкий, который работал на немцев, бывал в Сураже и даже организовал побег двух военнопленных.
Дмитрий Степанович после этой встречи получал от Александра, через сотрудников КГБ, письма и деньги, а в 1961 году он получил фотографию его жены и детей. Мой собеседник Андрей Кукатов нашел эту и другую фотографию Александра Копацкого и, мало того, предъявил ее для опознания родственникам. Андрей, расскажите об этом.
Андрей Кукатов: Да, родственникам и не только родственникам, еще Захару Евсеевичу Красильщикову, однокласснику Александра Дмитриевича Копацкого. Относительно фотографий. Конечно, эту догадку подкрепляют другие доказательства. В мемуарах указано, что Дмитрий Копацкий получал от Александра фотографии его жены и детей, фотографию самого Копацкого показывали, но запретили оставлять в семейном архиве. Так вот, очевидно, что на этой фотографии изображена Элеонора Орлова-Штирнер. Кроме того, жив и здравствуйте, проживая в Израиле, Захар Евсеевич Красильщиков, которому были посланы известные нам фотографии Орлова, и он опознал на этих фотографиях своего одноклассника по суражской школе Сашу Копацкого. Кроме того, он опознал фотографию и его отчима Дмитрия Степановича, которого он также знал.
Элеонора с сыновьями Робертом и Георгом во Франкфуре
Владимир Абаринов: Трудно не узнать и Элеонору на фотографиях, сделанных в Вашингтоне, и на той, которая хранится в Днепропетровске. Рядом с ней на ступеньках дома сидят два мальчика: старший сын Роберт – 54-го года рождения, младший Джордж – 61-го. Если фото сделано в 60-м или 61-м году, то на вид возраст мальчиков совпадает.
Связь с пасынком у Дмитрия Степановича прервалась как раз тогда, когда Орлов-Копацкий с женой и сыном выехал из Германии в США.
Андрей Кукатов: Здесь необходимо сказать о том, что мы затронули уже. Информация о том, что Копацкий перед войной закончил какое-то военное училище, мы сейчас проверяем эту версию в Военном архиве в Подольске, может быть удастся там что-нибудь найти. Проверили списки полиции, тоже звучала у нас с вами информация о том, что возможно его называли полицейским, но служил он в какой-то другой организации. Подтверждается эта версия тем, что у нас есть списки полицейских суражских и в них фамилию Копацкий нам до сих пор обнаружить не удалось. Будем смотреть, будем искать, еще не все фонды Государственного архива Брянской области обследованы, которые связаны с Суражем. Возможно, где-то в архивных фондах, связанных с партизанскими отрядами, которые упомянул, 5 клетнянской бригадой и спецотрядом НКВД Шемякина, возможно, там будет какая-либо информация о Копацком. Обязательно будем искать еще, и очень надеюсь, что сможем эту фигуру осветить еще более подробно.
Владимир Абаринов: Точку в этой истории еще ставить рано. Андрей, скажите, вы намерены продолжать свои поиски? Что вы собираетесь делать?
Элеонора Орлова напротив своего магазина в Александрии, США, 1980
Андрей Кукатов: Конечно, это очень неожиданная, яркая история о поездке Дмитрия Копацкого в Берлин на встречу с пасынком, поездка, которую организовывали советские спецслужбы. Это означает, что Александр Копацкий был ценным агентом для советской разведки раз для того, чтобы удовлетворить его пожелания, была организована такая встреча. Я считаю, что это находка и очень интересная, ценная информация, которая позволяет нам лучше осветить эту страницу истории.
Владимир Абаринов: В 1987 году Элеонора Орлова смотрела последнюю экранизацию романа Джона Ле Карре «Идеальный шпион». Его герой Магнус Пим сменил за свою жизнь столько шпионских личин, что потерял собственное лицо. Под конец он признается в письме своей жене, что их брак был прикрытием его работы. На этой фразе Элеонора вздрогнула и, по ее собственному признанию, подумала: «Боже мой, а ведь это, может, и про меня».
Владимир Абаринов: Александр и Элеонора Копацкие прожили в Берлине семь лет, у них родился сын, а затем их перевели во Франкфурт, где они стали дожидаться американских виз. Элеонора тоже поступила на службу в ЦРУ – она занималась перлюстрацией писем, адресованных в Советский Союз или присланных оттуда. А Александр куда-то все время ездил на машине – как она предполагает, встречался с адресатами этих писем на предмет дальнейшей разработки. Однажды он попал в аварию, и ЦРУ, чтобы избежать проблем с оформлением виз, присвоили ему новое имя – Игорь Орлов. С ним он и прожил остаток жизни.
В апреле 1957 года Орловы вылетели в США – Элеонора была беременна, и самым простым способом получить гражданство было родить ребенка в США. После рождения второго сына Орловы вернулись в Германию, проработали там еще три с половиной года, а потом их отозвали и уволили. Александр устроился водителем в газету «Вашингтон пост» - развозил ранним утром свежий тираж. Денег не хватало, супруги в семье начался раздор, Элеонора с детьми уехала в Германию к матери, но через 9 месяцев вернулась. В 1964-м Орловы скопили денег и купили магазин-мастерскую картинных рам. И вдруг их с трудом налаженное скромное благополучие рухнуло – к Орловым пришли агенты ФБР.
Дело в том, что начальник контрразведки ЦРУ Джеймс Энглтон, одержимый шпиономанией, уже три года искал «крота» в своем учреждении. О его существовании сообщил майор КГБ Анатолий Голицын, бежавший на Запад в Хельсинки в декабре 1961 года. Он не знал имени двойного агента, только некоторые детали. В конце концов эти детали сошлись на Орлове. В доме Александра и Элеоноры устроили обыск, их постоянно допрашивали. У Энглтона была грандиозная идея: будто бы Копацкий был заброшен в немецкий тыл специально с заданием сдаться и попасть в штаб генерала Власова. Но подтвердить эту идею он ничем не мог.
В конце концов, когда у Орлова сдали нервы, он сделал решительный шаг. Однажды он пришел домой и сказал, что попросил политического убежища в Советском Союзе и получил положительный ответ. Побег был назначен на следующий день. Александр подробно проинструктировал Элеонору, а сам с утра отправился на новый допрос. Элеонора решила: «Будь что будет» и никуда не поехала. А муж вернулся в прекрасном настроении и заявил, что все обвинения с него сняты, перед ним извинились.
В ФБР не знали, что Саша побывал в посольстве, иначе никаких извинений он бы не дождался. Орлова оставили в покое, но в марте 1966 года Энглтон получил новую наводку на него. Однако для уголовного дела этих сведений не хватало. Орлов так и остался под подозрением. Он умер от рака в 1982 году, в возрасте 60 лет. Элеонора, с которой встречался автор книг о разведке Дэвид Уайз, сказала ему, что за 34 года совместной жизни Орлов ни разу не сказал доброго слова о советском режиме, и она представить себе не может, чтобы он был советским шпионом.
Авторы книги «Поле битвы – Берлин» попытались установить истину с помощью официального запроса в архив Службы внешней разведки России. Отрывок из книги.
"Когда Мы попросили информацию o Саше в архивах СВР, нам ответили: «Нет никаких сведений о связи Игоря Орлова, Александра Копатского и Франца Койшвитца c советской разведкой». Потом нам сказали, что человек c «документами Игоря Орлова, гражданина Соединенных Штатов, посетил советское посольство (в Вашингтоне) 10 мая 1965 года». Этот человек якобы родился в Москве и «в конце войны оказался в Германии, в американской зоне, работая гражданским сотрудником в одном из подразделений американской армии. Он женился на немке и в 1961 году вместе c семьей переселился в США, а в 1962 году получил американское гражданство». Судя по этой справке, мужчина заявил, что его и его жену допрашивали в ФБР, «стараясь вырвать у них признание в связях c советской разведкой, когда они в 40-50-x годах жили в Германии».
Человек, пришедший в советское посольство, спрашивал о возможности «получить убежище в СССР или соединиться c семьей». В справке говорилось, что из-за путаных ответов на вопросы o его жизни в Германии и отъезде в США в 1961 году, a также из-за «слишком быстрого получения американского гражданства» (в течение одного года) советские чиновники всего лишь дали ему информацию o том, какие ему придется заполнить документы, если он просит убежища или разрешения воссоединиться c семьей, но не помогли ему одолеть бюpoкратические препоны. Ему надлежало заполнить соответствующие документы и отправить их в посольство по почте или принести лично. «Этот человек больше не приходил в посольство, и его документов никто не видел».
Владимир Абаринов: И вот теперь у нас есть возможность подтвердить подозрения в отношении Александра Копацкого. Он действительно был советским агентом. Подтверждение обнаружилось не в архивах разведки, а в семейном архиве родственников Копацкого. Его теперь уже покойный отчим Дмитрий Степанович оставил рукопись воспоминаний, отрывок из которой мы уже прочли. В другом отрывке описана его встреча с Александром в конце 52-го или начале 53-го года, и не где-нибудь, а в Берлине – точнее, в Карлсхорсте, где располагалась штаб-квартира Советской военной администрации в Германии. Встреча была организована Министерством госбезопасности. В Берлин Дмитрия Степановича доставили на самолете, что само по себе было по тем временам необычно. Ждать пришлось примерно полторы недели. Наконец Дмитрия Степановича привели в готический особняк, где его ждал пасынок, которого он не видел 14 лет, но сразу узнал. В отрывке, который мы сейчас услышим, упоминается Петр Иванович – сопровождающий гостя.
"После объятий начались расспросы и воспоминания. Одет он был очень хорошо. Вид был аристократический. По-русски он говорил уже с немецким акцентом и говорил, что отдельные русские слова вспоминает уже с трудом. Потом, сели за стол. Кроме Петра Ивановича, был ещё человек, который встречал нас на аэродроме и женщина, которая нас обслуживала. Стол был богатый. Выпили, закусили. Потом, нам дали побыть наедине, все удалились и мы остались за столом вдвоем. То, что можно было говорить, говорили нормально, но он показал мне, что здесь могут быть установлены подслушивающие устройства, и те вопросы и ответы, которые не подлежали огласке, мы писали на бумажке. Досидели до глубокой ночи.
С матерью и семьёй он расстался под Ковелем и больше о них не имел никаких сведений. Я ему объяснил, почему не принял никаких мер к розыску. Он очень сожалел, что не знает фамилий двух военнопленных, которым помог в Сураже бежать, за это имел по службе большие неприятности, но обошлось.
Женат он был на немке. Новые его родственники были демократически настроены. Имеет легковую машину. По секрету сообщил, что работает главным секретарём в объединении «Цейс» и много копий секретной документации передал нашим. Так что затраты, которые понесли на организацию встречи, окупились с лихвой. На мой вопрос: «Кто инициатор этой встречи?» он ответил, что из родных, кто мог остаться в Советском Союзе, был только я, и когда ему сообщили, что я жив и здоров, он стал передавать деньги и письма, а потом потребовал встречу.
Он у меня спросил, что если бы мы встретились на фронте, но по разные стороны, то ты, наверное, меня пристрелил бы? Я ответил, что, возможно, и пристрелил бы".
Владимир Абаринов: Допустить, что это совпадение, что в Берлине в то время работали два шпиона с одним и тем же именем, не самым распространенным, мы не можем. Значит, это тот самый Копацкий, который работал на немцев, бывал в Сураже и даже организовал побег двух военнопленных.
Дмитрий Степанович после этой встречи получал от Александра, через сотрудников КГБ, письма и деньги, а в 1961 году он получил фотографию его жены и детей. Мой собеседник Андрей Кукатов нашел эту и другую фотографию Александра Копацкого и, мало того, предъявил ее для опознания родственникам. Андрей, расскажите об этом.
Андрей Кукатов: Да, родственникам и не только родственникам, еще Захару Евсеевичу Красильщикову, однокласснику Александра Дмитриевича Копацкого. Относительно фотографий. Конечно, эту догадку подкрепляют другие доказательства. В мемуарах указано, что Дмитрий Копацкий получал от Александра фотографии его жены и детей, фотографию самого Копацкого показывали, но запретили оставлять в семейном архиве. Так вот, очевидно, что на этой фотографии изображена Элеонора Орлова-Штирнер. Кроме того, жив и здравствуйте, проживая в Израиле, Захар Евсеевич Красильщиков, которому были посланы известные нам фотографии Орлова, и он опознал на этих фотографиях своего одноклассника по суражской школе Сашу Копацкого. Кроме того, он опознал фотографию и его отчима Дмитрия Степановича, которого он также знал.
Владимир Абаринов: Трудно не узнать и Элеонору на фотографиях, сделанных в Вашингтоне, и на той, которая хранится в Днепропетровске. Рядом с ней на ступеньках дома сидят два мальчика: старший сын Роберт – 54-го года рождения, младший Джордж – 61-го. Если фото сделано в 60-м или 61-м году, то на вид возраст мальчиков совпадает.
Связь с пасынком у Дмитрия Степановича прервалась как раз тогда, когда Орлов-Копацкий с женой и сыном выехал из Германии в США.
Андрей Кукатов: Здесь необходимо сказать о том, что мы затронули уже. Информация о том, что Копацкий перед войной закончил какое-то военное училище, мы сейчас проверяем эту версию в Военном архиве в Подольске, может быть удастся там что-нибудь найти. Проверили списки полиции, тоже звучала у нас с вами информация о том, что возможно его называли полицейским, но служил он в какой-то другой организации. Подтверждается эта версия тем, что у нас есть списки полицейских суражских и в них фамилию Копацкий нам до сих пор обнаружить не удалось. Будем смотреть, будем искать, еще не все фонды Государственного архива Брянской области обследованы, которые связаны с Суражем. Возможно, где-то в архивных фондах, связанных с партизанскими отрядами, которые упомянул, 5 клетнянской бригадой и спецотрядом НКВД Шемякина, возможно, там будет какая-либо информация о Копацком. Обязательно будем искать еще, и очень надеюсь, что сможем эту фигуру осветить еще более подробно.
Владимир Абаринов: Точку в этой истории еще ставить рано. Андрей, скажите, вы намерены продолжать свои поиски? Что вы собираетесь делать?
Андрей Кукатов: Конечно, это очень неожиданная, яркая история о поездке Дмитрия Копацкого в Берлин на встречу с пасынком, поездка, которую организовывали советские спецслужбы. Это означает, что Александр Копацкий был ценным агентом для советской разведки раз для того, чтобы удовлетворить его пожелания, была организована такая встреча. Я считаю, что это находка и очень интересная, ценная информация, которая позволяет нам лучше осветить эту страницу истории.
Владимир Абаринов: В 1987 году Элеонора Орлова смотрела последнюю экранизацию романа Джона Ле Карре «Идеальный шпион». Его герой Магнус Пим сменил за свою жизнь столько шпионских личин, что потерял собственное лицо. Под конец он признается в письме своей жене, что их брак был прикрытием его работы. На этой фразе Элеонора вздрогнула и, по ее собственному признанию, подумала: «Боже мой, а ведь это, может, и про меня».
