Ключевые слова этой недели – "язык экономики". Примета нынешней предвыборной гонки: политики все чаще проявляют озабоченность судьбой всего русского, в том числе, языка. Вот и Владимир Жириновский заявил в понедельник на встрече со студентами:
"Миллионы людей не понимают – стагнация, рецессия. "Страна впала в рецессию". Ну, красиво – рецессия! Ренессанс. Слова-то красивые. Никакого понимания. Фьючерсы! Это тоже мешает развитию страны. Специально засоряют русский язык. Хотят показать, что русские не способны даже дать термины, слова свои, наименования каким-то действиям, явлениям в экономике."
От этого пассажа можно было бы отмахнуться. Известный "парадоксов друг" Жириновский и сам, будьте уверены, не верит, что иноязычные заимствования так уж сильно мешают развитию страны, как будто более серьезных помех не существует. Все так. Но любопытно было бы узнать, отчего в экономике (и особенно в банковском деле) действительно так много терминов, привнесенных в русский лексикон из других языков. Об этом спросим Сергея Пятенко, генерального директора Экономико-правовой школы компании ФБК:
– Еще в Древнем Китае было подмечено, что женская мода идет от более мощного в военном плане государства к менее мощному. Так и более развитая экономика чаще порождает новые экономические термины, которые заимствуют другие языки. Кроме того, вообще-то говоря, удобно, когда профессионалы разговаривают на одном языке. И под словом "фьючерс" все во всем мире понимают одно и то же.
– Да, экономика не существуют замкнуто, локально, если это нормальная страна.
– Конечно, любая нормальная страна очень тесно интегрируется со всем мировым экономическим сообществом. Особенно если это страна большая. Приведу такой пример, близкий мне профессионально, то есть не из области лингвистики: мир движется в сторону единых международных стандартов финансовой отчетности, чтобы бухгалтерии во всем мире могли разговаривать на одном и том же языке, убирая национальные бухгалтерские стандарты, двигаясь в сторону международных. Очень забавно, что было МСФО – это что-то европоцентричное, а ГААП – под этим подразумевались американские стандарты. Но они стали очень сильно сближаться. Так и хочется вольную аналогию провести – как американский английский и британский английский. Многие другие страны, включая Россию или Казахстан, тоже быстро-быстро движутся к тому, что бухгалтерский язык становится унифицированным. Просто, чтобы взяли твою отчетность и сразу все в ней поняли. Так что, что это некоторый объективный процесс. Он неизбежен. Там, где явление зарождается впервые, там и определяется терминология. Весь мир принял слово "спутник", потому что первый был спутник наш. И это слово благополучно вошло во всевозможные языки. А если бы первый полетел не наш, а какой-нибудь англоязычный, его могли назвать, скажем, "сателлит", – и все бы спокойно пользовались этим термином.
– Да, но пример со "спутником" очень давний. Вряд ли мы с вами найдем такого же рода примеры, более близкие нам по времени и относящие уже к экономической сфере.
– Наверное – да. По понятным причинам 70 лет у нас экономики в нормальном смысле слова не существовало. Поэтому, естественно, не могло существовать и многих терминов, ведь самих этих явлений в нашей жизни не было. А если в мире до этого существовали 20-30 лет попавшие к нам на язык "фьючерсы", то естественно, что когда укоренилась терминология, одним из самых простых способов является не придумывание ее, а просто заимствование – стагфляция, стагнация, рецессия. Термины ничуть не хуже любых других.
– Тем не менее, слова, подобные слову "рецессия", для многих людей, наверное, все еще нужно растолковывать. Страна с трудом привыкла к слову "ваучеры". Потом, правда, успешно их освоила, а потом и забыла. А теперь вот накатывают разные "фьючерсы". Действительно ли это является некоторым барьером в понимании происходящего для большинства населения, не специалистов в области экономики?
– В каком-то смысле, наверное, да, но в любом случае, когда появляется что-то новое в жизни, приходится учить новые слова. Появился компьютер, появился интернет, и вместе с ними возникло много разных слов. Даже бабушка, сидящая в регистратуре поликлиники, если поликлиника использует компьютер для записи к врачу, все равно должна будет освоить множество разных новых слов. Предположим, их не заимствовали бы, а сочинили носители русского языка. Облегчило бы это задачу? Вряд ли. Все равно пришлось бы иметь дело с чем-то новым и незнакомым. Специальная терминология, международная терминология – это неизбежная плата за прогресс. Вот в Японии никто не говорит по-английски – сам экспериментально проверял в бытовых ситуациях на улицах Токио. И вполне возможно, что одна из скромных причин застоя в японской экономике последних 20 лет – это недостаточная глобализация, недостаточное общение с миром. Поэтому то, что россияне усваивают терминологию и говорят с миром на одном языке, – фактор, скорее, позитивный.
Обратим внимание на то, что рассказал Сергей Пятенко об унификации банковской отчетности. Это тоже знаковая система, тоже своего рода язык, в широком смысле значения слова.
"Миллионы людей не понимают – стагнация, рецессия. "Страна впала в рецессию". Ну, красиво – рецессия! Ренессанс. Слова-то красивые. Никакого понимания. Фьючерсы! Это тоже мешает развитию страны. Специально засоряют русский язык. Хотят показать, что русские не способны даже дать термины, слова свои, наименования каким-то действиям, явлениям в экономике."
От этого пассажа можно было бы отмахнуться. Известный "парадоксов друг" Жириновский и сам, будьте уверены, не верит, что иноязычные заимствования так уж сильно мешают развитию страны, как будто более серьезных помех не существует. Все так. Но любопытно было бы узнать, отчего в экономике (и особенно в банковском деле) действительно так много терминов, привнесенных в русский лексикон из других языков. Об этом спросим Сергея Пятенко, генерального директора Экономико-правовой школы компании ФБК:
– Еще в Древнем Китае было подмечено, что женская мода идет от более мощного в военном плане государства к менее мощному. Так и более развитая экономика чаще порождает новые экономические термины, которые заимствуют другие языки. Кроме того, вообще-то говоря, удобно, когда профессионалы разговаривают на одном языке. И под словом "фьючерс" все во всем мире понимают одно и то же.
– Да, экономика не существуют замкнуто, локально, если это нормальная страна.
– Конечно, любая нормальная страна очень тесно интегрируется со всем мировым экономическим сообществом. Особенно если это страна большая. Приведу такой пример, близкий мне профессионально, то есть не из области лингвистики: мир движется в сторону единых международных стандартов финансовой отчетности, чтобы бухгалтерии во всем мире могли разговаривать на одном и том же языке, убирая национальные бухгалтерские стандарты, двигаясь в сторону международных. Очень забавно, что было МСФО – это что-то европоцентричное, а ГААП – под этим подразумевались американские стандарты. Но они стали очень сильно сближаться. Так и хочется вольную аналогию провести – как американский английский и британский английский. Многие другие страны, включая Россию или Казахстан, тоже быстро-быстро движутся к тому, что бухгалтерский язык становится унифицированным. Просто, чтобы взяли твою отчетность и сразу все в ней поняли. Так что, что это некоторый объективный процесс. Он неизбежен. Там, где явление зарождается впервые, там и определяется терминология. Весь мир принял слово "спутник", потому что первый был спутник наш. И это слово благополучно вошло во всевозможные языки. А если бы первый полетел не наш, а какой-нибудь англоязычный, его могли назвать, скажем, "сателлит", – и все бы спокойно пользовались этим термином.
– Да, но пример со "спутником" очень давний. Вряд ли мы с вами найдем такого же рода примеры, более близкие нам по времени и относящие уже к экономической сфере.
– Наверное – да. По понятным причинам 70 лет у нас экономики в нормальном смысле слова не существовало. Поэтому, естественно, не могло существовать и многих терминов, ведь самих этих явлений в нашей жизни не было. А если в мире до этого существовали 20-30 лет попавшие к нам на язык "фьючерсы", то естественно, что когда укоренилась терминология, одним из самых простых способов является не придумывание ее, а просто заимствование – стагфляция, стагнация, рецессия. Термины ничуть не хуже любых других.
– Тем не менее, слова, подобные слову "рецессия", для многих людей, наверное, все еще нужно растолковывать. Страна с трудом привыкла к слову "ваучеры". Потом, правда, успешно их освоила, а потом и забыла. А теперь вот накатывают разные "фьючерсы". Действительно ли это является некоторым барьером в понимании происходящего для большинства населения, не специалистов в области экономики?
– В каком-то смысле, наверное, да, но в любом случае, когда появляется что-то новое в жизни, приходится учить новые слова. Появился компьютер, появился интернет, и вместе с ними возникло много разных слов. Даже бабушка, сидящая в регистратуре поликлиники, если поликлиника использует компьютер для записи к врачу, все равно должна будет освоить множество разных новых слов. Предположим, их не заимствовали бы, а сочинили носители русского языка. Облегчило бы это задачу? Вряд ли. Все равно пришлось бы иметь дело с чем-то новым и незнакомым. Специальная терминология, международная терминология – это неизбежная плата за прогресс. Вот в Японии никто не говорит по-английски – сам экспериментально проверял в бытовых ситуациях на улицах Токио. И вполне возможно, что одна из скромных причин застоя в японской экономике последних 20 лет – это недостаточная глобализация, недостаточное общение с миром. Поэтому то, что россияне усваивают терминологию и говорят с миром на одном языке, – фактор, скорее, позитивный.
Обратим внимание на то, что рассказал Сергей Пятенко об унификации банковской отчетности. Это тоже знаковая система, тоже своего рода язык, в широком смысле значения слова.
