4 марта – не только день предстоящих президентских выборов. 4 марта 1901 года – день студенческой демонстрации на площади Казанского собора в Петербурге. Протестующие требовали отмены «Временных правил», по которым студентов забривали в солдаты «за дерзкое поведение, за грубое неповиновение начальству, за подготовление беспорядков или производство их скопом в стенах заведений и вне оных».

Демонстрация, в которой участвовало около 15 тысяч человек, и не только студенты, была жестко разогнана силами полиции и казаков. Неизвестный автор переложил по этому случаю известную солдатскую песню Льва Толстого:

Как четвертого числа
Нас нелегкая несла
Смуту усмирять,
Смуту усмирять!
.........
Сперва зачали студенты,
Подхватили тилигенты,
Подсобил народ,
Подсобил народ!

На площади оказался и член Государственного совета князь Вяземский, пытавшийся остановить насилие, что тоже нашло отражение в песне:

А Вяземский-генерал
Тот на Клейгельса кричал:
«Слушайся меня,
Слушайся меня!»

«Ваше-ство, не смейте драться,
Ваше-ство, не сметь мешаться
Не в свои дела,
Не в свои дела!»

За попытку вмешательства в действия полиции Вяземский подвергся высочайшему гневу и был выслан из столицы.

В общей сложности было арестовано около тысячи человек. Константин Бальмонт откликнулся на разгон демонстрации стихотворением «Маленький султан»:

То было в Турции, где совесть — вещь пустая,
Там царствуют кулак, нагайка, ятаган,
Два-три нуля, четыре негодяя
И глупый маленький султан.

За публичное чтение этих стихов вопреки цензурному запрету Бальмонт был выслан из Петербурга с воспрещением проживать в столицах, столичных губерниях и университетских городах в течение трех лет.

Но это было только начало. Самые массовые студенческие выступления в России имели место осенью 1910 года по случаю смерти Льва Толстого. Траурные собрания и сходки перерастали в шествия под лозунгом «Долой смертную казнь». Власти ответили действиями по пресечению беспорядков.

«В этот момент, - докладывал начальник петербургского Охранного отделения полковник фон Коттен товарищу министра внутренних дел, командиру Отдельного корпуса жандармов генералу Курлову о событиях 11 ноября на Васильевском острове, близ здания университета, - находившийся во дворе Академии наук взвод жандармского дивизиона с одной стороны и выехавший из манежа 1-го Кадетского корпуса взвод конной полиции с другой — охватили кольцом демонстрантов, оттеснив их к зданию университета и Историко-филологического института. Командовавшие взводами потребовали от демонстрантов немедленно прекратить пение и частями расходиться. Демонстранты ответили бранью по адресу жандармов и полиции. Последние стали напирать на толпу.

«Мерзавцы, негодяи, зачем вы топчете и калечите ни в чем неповинных людей», — кричали демонстранты; некоторые из них хватались за поводья лошадей, а иные перебегали или на набережную, или же к зданию 1-го Кадетского корпуса и затем снова начинали петь «Вечную память», двигаясь в то же время вдоль набережной к Николаевскому мосту. Наряды жандармов и конной полиции вновь начинали оттеснять демонстрантов, отделяя одну кучку от другой от общей толпы, и принуждали их рассеиваться».

Такова была тогдашняя тактика разгона: дробить толпу, вытесняя ее мелкими группами в переулки.

На следующий день петербургские студенты собрались на Невском проспекте и двинулись к зданию Городской думы в количестве около 10 тысяч человек. Трамвайное движение пришлось остановить. О дальнейшем доложил в своем рапорте градоначальнику Драчевскому полицеймейстер 3-го отделения Петербурга Мораки:

«Ввиду того, что на неоднократные предложения не стоять на тротуарах, а проходить, толпа не обращала никакого внимания, конные и пешие наряды полиции стали действовать натиском лошадей и людей, когда же из толпы стали бросать в наряды палки, калоши и метлы и выкидывать флаги, то конный наряд жандармов, обнажив в некоторых случаях шашки, а конное отделение городовых, вынув в одном случае у магазина Елисеева нагайки, стали очищать тротуары. На углу Садовой и Невского жандармский штабс-ротмистр Больдт вырвал у студента флаг, но виновника задержать не удалось, а у Городской думы старший помощник пристава 2 участка Спасской части Протасов также вырвал у студента флаг... При разгоне толпы раненых и пострадавших не оказалось».

В архивах сохранились перлюстрированные письма участников событий, авторы которых настроены на революционное продолжение.

«Полиция зверски расправляется и с нами, и с студентами, но это ей так не пройдет, настроение боевое, и все начинается так, как в 1905 г., - пишет некая Катя из Петербурга в Тифлис. - Старики-студенты очень довольны и еще энергичнее стали разжигать молодежь. Смерть Толстого подымет новую, страшную бурю в России, вот увидишь...» «Надо было видеть рожи этих солдат: бледные, остервенелые, трясущиеся от злости и кричащие: «Расходись», - повествует в письме в Москву студент Петербургского электротехнического института Гарин. - Было что-то дико-гнусное в поведении низших агентов, действовавших, и чрезмерно-подлое — высших, не присутствовавших явно, но чувствовавшихся за спинами этой полицейской и жандармской опричнины».

Полковник фон Коттен сообщал начальству на основании агентурных донесений и о том, как восприняты студенческие демонстрации в социал-демократической франкции Государственной Думы:

«В социал-демократическую фракцию беспрестанно поступали известия о событиях в самой разноречивой форме. Приходили рабочие и студенты. В 6 час. вечера началось горячее обсуждение событий.

Впечатление у всех то же самое: демонстрация не удалась, произошло меньше того, что ожидалось.

Ожидали, по крайней мере, расстрелов, избиений в сильной степени. Однако — ни того, ни другого не произошло, так что нет даже материалов для запроса».

Никаких ассоциаций. Просто урок истории. Раз уж сегодня контрольные в московских школах.