Александр Генис: Первый президентский срок Обамы отмечен многими острыми событиями – финансовым кризисом, реанимацией американской автомобильной промышленности, поимкой Усамы бин Ладена. Но самым противоречивым остается медицинская реформа, исход которой по-прежнему не ясен, ибо ее судьбу этой весной решают в Верховном Суде. Эта - уже не политическая, а юридическая борьба – хороший повод обсудить беспрецедентную роль Верховного Cуда в истории США.
У микрофона – Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: Этим апрелем Верховный Суд США заслушал прения сторон по делу о конституционности реформы здравоохранения. Истцами в этом деле выступают правительства 25 штатов и два частных лица. Пресса в зал суда не допускается, но, как это часто в последнее время делает Суд, когда рассматривает вопрос большой общественной значимости, аудиозапись заседаний была опубликована. Из нее складывалось впечатление, что чаша весов Фемиды клонится в пользу отмены закона о реформе. Президент Обама считает реформу здравоохранения одним из своих достижений. По этой причине он счел возможным и необходимым прокомментировать ход прений.
Барак Обама: Я по-прежнему уверен, что Верховный Суд оставит закон в силе. И причина моей уверенности заключается в том, что закон является конституционным. Это, кстати, не только мое мнение – это мнение юридических экспертов всего идеологического спектра. Думаю, важно напомнить народу, что это не абстрактный спор. От возможности получить медицинскую помощь, от ее доступности зависит жизнь людей. Я не сомневаюсь, что в конечном счете Верховный Суд не совершит беспрецедентного, небывалого шага, не отменит закон, который принят значительным большинством голосов демократически избранного Конгресса. Мы годами слышим о том, что крупнейшая проблема Суда – это судебный активизм, нежелание оставаться в строгих юридических рамках, когда группа никем не избранных людей способна отменить действие должным образом составленного и принятого закона.
Владимир Абаринов: Высказывания президента поразили многих американцев. Верховный Суд возглавляет самостоятельную ветвь власти. Ему принадлежит исключительная прерогатива толкования Конституции, и он не только вправе, но и обязан отменить любой закон, который, с его точки зрения, противоречит основному закону. Однако в последние годы Суд часто обвиняют в том, что он толкует букву Конституции расширительно, что и называется заниматься ''судебным активизмом''.
Это правда, что члены Верховного Суда никем не избираются – они назначаются президентом и утверждаются Сенатом, причем пожизненно. Отозвать члена Суда можно лишь в порядке импичмента – в истории Америки такой случай был всего один, в 1805 году. Но, с другой стороны, при утверждении кандидат в члены Суда проходит через такое горнило, которое само по себе становится новой страницей в юриспруденции.
Конфликт президента и Верховного Суда – не редкость в истории США. Правительство постоянно выступает в Суде то истцом, то ответчиком и нередко проигрывает дела. Но бывают случаи, когда спор ведется по принципиальным вопросам, и конфронтация приобретает угрожающие масштабы.
Одно из самых известных дел такого рода – спор президента Линкольна с председателем Верховного Суда Роджером Тейни. Вступив в Гражданскую войну, Линкольн расширил свои полномочия сверх конституционных, а главное – приостановил действия Билля о правах, гарантирующего гражданам неприкосновенность личности и справедливое судебное разбирательство. Он судил гражданских лиц судом военного трибунала, ввел цензуру почтовых отправлений, закрывал газеты, занимавшиеся, по его мнению, подрывной пропагандой. При этом он ссылался на чрезвычайные обстоятельства военного времени и на свои полномочия главнокомандующего. Роджер Тейни заявил, что право прекращать действие Билля о правах принадлежит Конгрессу, но не президенту. До окончания войны Суд так и не успел принять решение, а Тейни умер. Вопрос о военных полномочиях президента по сей день остается ''серой зоной'' американского конституционного права.
Ровно на следующий день после высказываний президента Обамы о судьбе медицинской реформы в Верховном Суде ему пришлось разъяснять свою позицию.
Вопрос: Господин президент, вчера вы сказали, что для Верховного Суда будет беспрецедентным шагом отмена закона, принятого Конгрессом. Но это именно то, чем занимается Суд на протяжении всего своего существования.
Барак Обама: Во-первых, позвольте мне высказаться точнее. Мы пока не видели, как Верховный Суд отменяет принятый Конгрессом закон по экономическому вопросу. Такого случая не было со времен Великой Депрессии. Так что мы возвращается в 30-е годы прошлого века, в эпоху Нового курса.
Владимир Абаринов: Барак Обама сослался на эпизод, когда противостояние Суда и президента приняло особенно острую форму. Президент Франклин Рузвельт провел в Конгрессе программу антикризисных мер, получивших название ''Новый курс''. Однако Верховный Суд поставил под сомнение ее конституционность и лишил правовой силы 11 ключевых законов. В марте 1937 года Рузвельт в обращении к нации атаковал Верховный Суд.
Франклин Рузвельт: Нынешнее оздоровление экономики подтверждает, что политика была верной. Однако, когда почти два года спустя реформы добрались до Верховного Суда, их конституционность была поставлена под вопрос, и положительное решение было вынесено пятью голосами против четырех. Один-единственный голос был способен вновь ввергнуть эту великую нацию в пучину хаоса. Фактически четверо членов Верховного Суда пришли к выводу, что право кредитора по частному контракту вырезать из тела должника фунт плоти более священно, чем основная цель Конституции – обеспечить стойкость и жизнеспособность нации. В дополнение к своим надлежащим функциям Суд присвоил себе статус третьей палаты Конгресса – ''надзаконодательного органа'', как выразился один из членов Суда. Он вычитывает в Конституции слова и смысл, которых там нет и которые никогда не имелись в виду. По этой причине мы должны принять меры, чтобы спасти Конституцию от Суда и Суд от него самого. Мы должны найти способ апеллировать через голову Суда к самой Конституции. Мы хотим, чтобы Верховный Суд вершил правосудие в соответствии с Конституцией, а не помимо нее. В наших судах мы хотим видеть власть закона, а не власть людей.
Владимир Абаринов: Вскоре после этого выступления Рузвельт внес в Конгресс законопроект о расширении численного состава Суда. Президент рассчитывал ввести в Суд своих сторонников и тем самым сорвать обструкцию. В итоге бурных дебатов законопроект был отклонен, однако Верховный Суд получил столь тяжелую моральную травму, что в дальнейшем уже не рисковал. Реакцией на ''имперское президентство'' Рузвельта стала 22-я поправка к Конституции, ограничившая пребывание на посту президента двумя сроками.
Столкнулся с противодействием Верховного Суда и преемник Рузвельта Гарри Труман. В 1952 году возник трудовой конфликт в сталелитейной промышленности, предприятия остановились из-за забастовки. Труман считал, что промышленники заняли на переговорах с профсоюзом негибкую позицию и принял решение ввести на сталелитейных заводах государственное управление. Дело было во время войны в Корее, и президент ссылался на свои военные полномочия. Однако Верховный суд объявил эту меру неконституционной. А вскоре работники и работодатели пришли к компромиссу.
Жертвой Верховного Суда пал в 1973 году президент Ричард Никсон. В ходе расследования Уотергейтского дела – дела о попытке прослушивания штаб-квартиры Демократической партии – Конгресс потребовал предоставить в его распоряжение аудиозаписи совещаний в Белом Доме. Звукозаписывающая аппаратура была установлена в Белом Доме еще при Рузвельте, как только появились магнитофоны. Назначение этих записей было чисто служебным. Никсон отказался передать записи Конгрессу.
Ричард Никсон: С тех пор, как прошлым летом впервые стало известно о существовании звукозаписывающей системы в Белом Доме, я всеми силами пытался обеспечить конфиденциальность этих записей. Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что тем самым навлекаю на себя подозрения. Многие предполагали, что записи обличают президента – иначе он не настаивал бы на их секретности. Однако проблема, с которой я столкнулся, состоит в следующем: если президент не способен обеспечить конфиденциальность рекомендаций, которые ему дают советники, он не в состоянии получить рекомендации, в которых он нуждается. Этот принцип закреплен в конституционной доктрине привилегии исполнительной власти, которую защищал и поддерживал каждый президент, начиная с Вашингтона, и которая признана судами как неотъемлемое право президента. Я считаю своим конституционным долгом отстаивать этот принцип.
Владимир Абаринов: Но Верховный Суд не согласился с президентом, и Никсону пришлось отдать пленки. Расследование обнаружило на них достаточно материала для импичмента. Никсон досрочно ушел в отставку, не дожидаясь формального предъявления обвинений.
Какую роль в решениях Суда играют соображения национальных интересов, политической целесообразности, общественное мнение, наконец? Член Суда Стивен Брейер отвечает на этот вопрос однозначно – никакую:
Стивен Брейер: Станет ли решение популярным или непопулярным? Я считаю, в идеале это соображение должно играть нулевую роль в наших решениях или близкую к нулю. Гамильтон говорил, что судебная власть должна исполнять букву Конституции так, как она написана, даже если ей приходится защищать права самого непопулярного лица в Соединенных Штатах и даже именно потому, что это лицо непопулярно. Потому что если личность пользуется популярностью, ей не так уж и требуется защита суда.
Владимир Абаринов: С ним согласен другой член Суда – Антонин Скалиа.
Антонин Скалиа: Ответ тот же. Я не знаю ни одного судьи, который ответил бы иначе. Все ли мы соблюдаем это правило – это другой вопрос. Именно по этой причине нас назначают пожизненно – от нас ожидают, что мы не будем бояться говорить правду. Наша обязанность состоит в защите Билля о правах – самой важной составной части нашей Конституции. А ценность Билля о правах в его антидемократизме. Он говорит, что люди не могут делать все, что им угодно – они должны сначала внести поправку в Конституцию. Поэтому от нас не стоит ожидать популярных решений. Цель Билля о правах заключается в том, чтобы защищать вас от большинства.
Владимир Абаринов: Верховный Суд США способен не только отрешить президента от власти, но и присудить победу на выборах одному из кандидатов. Именно это произошло в 2000 году, когда при обработке бюллетеней во Флориде не удалось однозначно определить победителя. Кандидаты Эл Гор и Джордж Буш-младший перенесли свой спор в стены суда. В конечном счете, Верховный Суд решил, что президентом избран Буш. Решение было принято с перевесом всего в один голос. 13 декабря Эл Гор признал, наконец, свое поражение.
Эл Гор: Верховный Суд США сказал свое слово. Пусть ни у кого не будет сомнений: хотя я решительно не согласен с решением Суда, я принимаю его. Я соглашаюсь признать спор оконченным, и его итог будет подтвержден в понедельник коллегией выборщиков. А сегодня, во имя нашего единства и силы нашей демократии, я признаю свое поражение. Я также вменяю себе в обязанность безусловно уважать избранного президента и делать все возможное, чтобы сплотить американцев ради исполнения тех великих целей, которые определяет Декларация независимости и подтверждает и защищает Конституция.
Владимир Абаринов: Придется подчиниться решению Верховного Суда и Бараку Обаме, каким бы оно ни было.
