Новости в Соединенных Штатах идут, как известно, квантами, строго отмеренными порциями, при непременной смене сенсационных материалов: сегодняшнюю сенсацию завтра с трудом припоминают. Но есть сенсации длящиеся – и не день-два, а много больше. Сейчас такая сенсация, сменившая даже расовые волнения по поводу застреленного полицейскими черного подростка и до сих пор держащаяся на ТВ экранах в прайм-тайм, – это продолжающиеся атаки на эстрадную звезду Билла Косби, которого обвинили в изнасиловании ни мало ни много 21 представительница слабого пола.

Интересно было наблюдать, как постепенно росло число этих пострадавших: начала одна, потом вторая, потом присоединились еще три – и пошло. Косби обвиняют отнюдь не в изнасиловании, а если и обвиняют, то лишь одна из истиц. Речь идет в основном о так называемом sexual assault, то есть о не совсем корректном поведении в отношении женщин: то ли за руку схватил, то ли еще за что-то, а может, просто неприличную шутку по ее адресу позволил. Причем все эти случаи – двадцати-, тридцати- и даже сорокалетней давности. На экранах телевизора выстраиваются пожилые тетки, вспоминающие всякого рода непристойные детали. Не надо быть юристом, чтобы понять: никакой правовой силы эти жалобы или иски не имеют, срок давности давно истек, никаких видимых телесных следов не осталось – это за сорок-то лет. Сам Билл Косби, ясное дело, все отрицает, да и неудивительно: можно вполне понять, что он этих женщин даже не помнит: мало ли народу обоего пола толчется на съемках популярных сериалов.

Можно что угодно думать о популярном, сильнее даже – легендарном шоумене Билле Косби, какие угодно допущения принимать в отношении легкости эстрадно-артистических поведенческих манер, но все же с трудом верится в существование монстра, который только тем и занимался всю свою долгую и трудную карьеру, что походя женщин оскорблял хоть помыслом, хоть действием. Да и еще одно обстоятельство немаловажно: почему, во-первых, об этом вспомнили чуть ли не полстолетия спустя, а во-вторых, вереницей пошли эти травмирующие воспоминания? Явно тут дело не в одном Косби, а может быть, и вовсе не в нем: здесь налицо некий феномен массовой психологии.

Сказать, что каждая последующая из обвинительниц поспешила за своими 15 минутами славы? Да слава-то нелестная, скандальная, ничего не дающая, кроме какой-то искусственной солидарности вчера еще не знавших друг друга женщин. И Косби, сдается, здесь ни при чем. Тут мы имеем дело с примером атавистической психологии, каковы все массовые психические аффекты. Я бы вспомнил по этому случаю древнюю, архаическую практику тотемизма.

У первобытных народов, как правило, имеется тотем – обычно какое-либо животное, считающееся покровителем рода. Это предмет несомненного религиозного поклонения – и тем не менее на периодических тотемных празднествах это тотемное животное убивают и съедают, символически приобщаясь к его покровительственной и оберегающей род мощи. Это давно известная религиозная практика первобытных племен, но в нее новый и крайне интересный момент внес основатель психоанализа Зигмунд Фрейд в работе "Тотем и табу". Он увидел в тотемном звере субститут отца первобытной орды, а в тотемном действе – воспроизведение некоей изначальной сцены: убийство братьями отца – полового соперника, не допускающего их к самкам, монополизировавшего женщин первобытного стада.

Это убийство, бывшее, безусловно, травмой для его исполнителей, стало со временем механизмом вины, рождающей совесть и прочие высокоэтические переживания. Причем символика тотемного убийства, говорит Фрейд, воспроизводится и продолжает переживаться в каждом индивидуальном опыте в форме знаменитого эдипова комплекса: мальчик хочет избавиться от отца, чтобы монопольно владеть матерью. Но точно такое переживание, такой же комплекс мы имеем и у женщин, с обратным знаком, конечно: влечение к отцу и желание избавиться от матери (это зовется в психоанализе комплексом Электры). То есть в группе истиц, готовых обвинить Била Косби в непристойном поведении, мы можем увидеть участниц тотемного празднества с убиением (в нашем случае опозориванием) тотемного символа, который в психоаналитической реальности предстает субститутом отца.

Темное чувство собственной вины эти менады переносят на жертву – на самого Косби. Но смысл всей этой кампании – не в том, чтобы опозорить предполагаемого насильника, а в собственном покаянном поведении, принимающем форму всеамериканского позора. На словах обвиняю Косби – на деле каюсь сама за дурные помыслы в отношении символического отца. А звезда шоу-бизнеса – несомненная отцовская фигура для старлеток эстрады.

Можно и без Фрейда обойтись, и в таком случае увидеть в нынешних истицах древних вакханок, раздирающих тело Диониса. Это глубокая архаика, тьма времен, доисторическая бездна, всегда готовая вылезти на нынешнюю культурную поверхность – хоть в виде мировых войн, хоть светских скандалов. Криминала здесь нет. Здесь палеоархеология, и о феномене Косби следовало бы судить не американским юристам, а Мишелю Фуко.

Борис Парамонов – нью-йоркский писатель и публицист

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции Радио Свобода