"Младшие Брейгели" – выставка с таким названием открылась в Музее изобразительных искусств имени Пушкина. Здесь показываются картины потомков основателя самой знаменитой в мире художнической династии – Питера Брейгеля Старшего, прозванного Мужицким.
Не исключено, что, если бы слишком ретивые современные ревнители благочестия были лучше знакомы с историей искусства, они бы не стали подвергать нападкам ни новосибирскую оперу "Тангейзер", ни выставки актуальных художников. Как правило, самые дерзкие метафоры и образы возникают не на пустом месте. Их истоки можно отыскать в произведениях старых мастеров, которых уж точно нельзя было упрекнуть ни в кощунстве, ни в недостатке веры. Реальная жизнь и жизнь искусства шире православного канона.
И Питер Брейгель Младший, прозванный Адским, и Ян Брейгель Бархатный, и другие члены этого семейства нередко копировали пользовавшиеся успехом картины самого прославленного из Брейгелей. Так что на выставке посетитель увидит не только оригинальные вещи, но и "знакомых незнакомцев", то есть повторения и варианты шедевров, известные всем хотя бы по репродукциям. Чаще всего, это многонаселенные композиции, где персонажи на заднем плане или где-нибудь сбоку живут своей самостоятельной жизнью и составляют свой особый сюжет. Порой пристойный, порой – не очень. Мамаши помогают голозадым младенцам справлять естественные надобности. Пары сливаются в нешуточных поцелуях, а крестьянский праздник перетекает в свирепую драку.
Между тем, сообщает исследователь западно-европейской живописи XVI–XVIII веков Вадим Садков, все это – религиозное искусство. Картины младших Брейгелей, даже с сами грубыми сценами, переполнены христианскими символами и аллюзиями:
– Художники и заказчики этих произведений были глубоко верующими людьми. Младшие Брейгели творили в эпоху необычайного расцвета так называемых "эмблематических сборников" – специальных изданий с изображением и толкованием различных символов. Можно говорить о феномене эмблематизма восприятия жизни. Это касалось не только изобразительного искусства, но и литературы. К примеру, позднего Шекспира.
У Брейгелей эмблематы создавались в расчете на разные круги, с учетом степени образованности. Эмблема могла быть одновременно объяснена с точки зрения морально-назидательной, то есть бытовой, далее – любовно-эротической, а третий – высший уровень – философско-теологический. Один и тот же предмет (неважно что – корабль, цветок, башмак, рыбак с удочкой) на разных трех этих уровнях мог быть объяснен всякий раз по-разному, иногда даже диаметрально противоположными способами. Та же обезьяна может быть интерпретирована со знаком плюс или со знаком минус.
На многих картинах есть деревья с дуплами. Дупло, с одной стороны, – старый, воспринятый еще в античности ранними христианами символ прибежища. Не случайно на картинах того же Босха праведные отшельники ведут жизнь в дупле, прячутся от всяких жизненных страстей и искушений. С другой стороны, с точки зрения любовно-эротической – это символ женского полового органа. Этот список можно продолжать до бесконечности. Тут все эти картины необычайно занимательны с точки зрения интерпретации.
– Но существует ли высший, теологический уровень в картинах с такими приземленными сюжетами, как крестьянские жанровые сценки?
– Несомненно. Высший уровень здесь существует, что называется, "от противного". Такие картины должны были напоминать о том, что нужно соблюдать меру во всех этих развлечениях и не забывать о боге. Изображая попойки, драки, любовные объятия, художник намекает зрителю, чтобы он не забывал о том, что его пребывание в земной жизни – это краткий миг по сравнению с вечностью загробного бытования души.
Эти произведения – неразрывная составная часть мировой художественной, духовной культуры. И все, что они делали, – это, пользуясь выражением голландского писателя-моралиста Якоба Катца, обучали, развлекая. Они, с одной стороны, зрителя каким-то образом развлекают, щекочут его воображение и его взгляд, с другой стороны, они выступают как моралисты, которые учат человека праведному образу жизни, – говорит Вадим Садков.
Все представленные на выставке картины принадлежат российскому бизнесмену Константину Мауергаузу, который собрал свою коллекцию в рекордные сроки, всего за 15 лет. В его планах – создание частного музея фламандской живописи.
