Есть темы, которые нельзя проговаривать с лету. Поэтому я возвращаюсь к своим рассуждениям о двух принципиально различных способах организации российского/советского/российского государства.

Уже 400 лет правители Отечества реформируют государственное устройство – даже те из них, кто не имеет репутации реформатора. Например, государь Николай Павлович, за которым тянется слава организатора "застоя", провел одну из самых революционных реформ, полностью сменив "стержень" государственничества – от аристократии к бюрократии. Он же создал самый важный в тогдашнем государстве криптоинститут "сдержек и противовесов" – жандармерию, поручив ей, кроме политического сыска и борьбы с коррупцией, "утирать слезы вдов и сирот". Мог ли император, передавший в этих благородных целях графу Бенкендорфу свой носовой платок, предполагать, что пройдет 75 лет, и самое беспардонное давление жандармов на хозяев предприятий (причем давление в пользу интересов наемных работников – чего не сделаешь для предотвращения открытой классовой борьбы!) завершится всеобщей стачкой Юга России 1902 года, которая, в свою очередь, станет детонатором Первой русской революции?

Каждый российский или советский правитель, понимая пагубность неограниченной, но при этом распыленной и делегированной на места власти, старательно создавал систему сдержек и противовесов. Только одни старались, чтобы конфликт взаимно контролирующих сил оставался "схваткой бульдогов под ковром". Точнее других это обосновал Николай Карамзин, отговоривший государя Александа Павловича от конституционного проекта Сперанского. Другие, как тот же Михаил Сперанский, считали, что конфликт сил должен быть институционализирован, носить публичный характер, то есть каждое лицо, пострадавшее от одного из центра сил, могло искать публичную защиту у другого. Правитель же выступал верховным арбитром. Таким образом, одни правители стремились к "гармонии", при которой конфликты считаются невозможными, рассматриваются как результаты некоторых случайных и временных недочетов и естественных человеческих слабостей, а другие – к честному ристалищу, исходя из объективной закономерности таковых конфликтов.

Уже 400 лет назад главной задачей государственного устройства стало предотвращение возможного появления единоличной тирании в стиле Ивана IV или Бориса Годунова. Поэтому была закреплена роль Боярской думы и Земского собора. В виде стрельцов возникло всеобщее вооружение, как сейчас бы сказали, "среднего класса" – зажиточных горожан-собственников. Петр I, стравливая между собою коллегии, а аристократию – с нуворишами, с попытками ползучего конституционализма своего отца Алексея Михайловича покончил. Не удалась такая попытка и Екатерине II, пытавшейся создать органы городского самоуправления, и ее внуку Александру I. Но государь Александр II Николаевич смог создать институты публичного обсуждения правоты власти – независимые суды присяжных и общественное мнение, опирающееся на ограниченно свободную публицистику.

Впервые институционализировал конфликт внутри государства государь Николай II Александрович, дополнительно создавший отчасти полномочный, но законодательный парламент – в виде Думы, Госсовета и Правительствующего сената, а также разрешивший партии и профсоюзы.

Ленин и Сталин вернулись к "гармонии". Особенно приложил руку к этому Ленин, запретивший фракции внутри партии власти, а также лишивший профсоюзы возможности контроля за руководителями производства.

Институционализированный конфликт попытался вернуть к жизни Никита Хрущев: он разделил партию на рабоче-инженерскую и крестьянскую (промышленные и сельскохозяйственные обкомы), позволил существовать общественному мнению и публично дискутировать по важнейшим идеологическим вопросам, пусть и в рамках заданного консенсуса. Одновременно были созданы министерские коллегии и главное – региональные совнархозы, выделившие управление экономикой как из министерских вертикалей, так и из республиканско-областных партийных структур.

Леонид Брежнев и Юрий Андропов вернули "гармонию", которой не мешали даже силовые схватки МВД и КГБ. Зато Константин Черненко, создав Советы трудовых коллективов, создал институт, публично противостоящий директорскому корпусу, "вернувши" требования сторонников прав профсоюзов из 1920 года. Накануне своей кончины Черненко, щедро раздав юбилейные ордена шестидесятникам, фактически восстановил равновесие в статусе "признанных государством патриотов" для сталинистов и антисталинистов, существовавшее в конце 50-х – начале 60-х годов.

Про институционализацию конфликта при Михаиле Горбачеве и Борисе Ельцине распространяться излишне. Чего стоит только созданное первым президентом СССР противоборство между ЦК КПСС и президентским советом?! Путин старательно вернул "гармонию", хотя неприкрытая борьба Следственного комитета и Генеральной прокуратуры, групп поддержки Путина и Медведева стали нервом внутренней жизни страны.

Однако циклическая смена обеих моделей внутригосударственного противоборства означает, что "после Путина" обязательно вернется эпоха институционализированного публичного конфликта центров силы и социальных групп. Европейская же история учит, что только такой конфликт способен постепенно, но неуклонно порождать право и демократию.

Не стоит забывать, что весь идеологический плюрализм Запада вырос из борьбы доктрин различных монашеских орденов, пап и императоров, городов и баронов; а плюрализм духовный – из диспутов реалистов и номиналистов, приведших в итоге к утверждению принципа различия двух истин — теологической и философской.

Евгений Ихлов – эксперт Движения за права человека, общественный деятель и публицист