На сцене Музея истории ГУЛАГа, который активно осваивает новые форматы, состоялась премьера спектакля "И дольше века длится день". В его основе – одноименный роман Чингиза Айтматова. В постановке используются подлинные предметы из фондов музея, найденные на местах бывших лагерей.
Авторы спектакля попытались освоить сразу несколько сюжетных линий многослойного романа киргизского классика. Однако самыми успешными и потому самыми запоминающимися стали эпизоды, связанные с трагической судьбой школьного учителя Абуталипа Кутыбаева. Бывший фронтовик и военнопленный, а затем участник партизанской борьбы в Югославии, он надеялся избежать репрессий, уехав на затерянный в степях крохотный полустанок Буранный. Однако и здесь человека, записывающего свои воспоминания, настигли бдительные органы. Сталинский террор тотален, и нет в большой стране места, где можно было бы почувствовать себя в безопасности.
Спектакль "И дольше века длится день" – кукольный и, как полагается в хорошем кукольном театре, говорит на языке метафор. К примеру, корпус паровоза сделан из настоящей латунной гильзы от снаряда. По мысли сценографа Виктора Никоненко, поезд для обитателей полустанка – это не просто связь с внешним миром. Он еще несет с собой смертельную угрозу с большой земли. Однажды нелегкая заносит на полустанок человека в кожаном пальто. Это все тот же паровоз доставил реальный кожаный портфель, из которого вылезает кукла. Портфель для бумаг весомее и важнее. Его владелец, стукач – лишь функция. И вот уже следователь НКВД допрашивает главного айтматовского героя Едигея. Внезапно спохватываешься, что демагогическая риторика многолетней давности почти дословно совпадает с днем сегодняшним. С разгулом так называемого "победобесия".
Едигей говорит, что его друг Кутыбаев адресует воспоминания только лишь своим детям, и разве могут быть воспоминания враждебными или не враждебными? Такой аргумент не представляется следователю убедительным:
– Мало ли что и как было. Важно вспоминать так, как нужно нам сейчас. А то, как нам не полезно, и вспоминать не следует. Он что, здесь школу открыл, детей учил? Чему он их учил? Что они писали? Полюбуйся, вот первые слова, которые пишет ребенок: наш дом. Почему не "наша Победа"? Ведь первым на языках должно быть что? Наша Победа. А Победа и Сталин неразделимы!
Слова про "неправильные воспоминания" и про "очернение истории" сотрудники Музея истории ГУЛАГа нередко слышат и сейчас. Кукольная мистерия под названием "И дольше века длится день" – это попытка противостоять таким настроениям. Перед началом спектакля директор музея Роман Романов показывает зрителям невзрачную алюминиевую крышку от кастрюли. На ней нацарапано имя Тажибек. Начинается действие, и поезд увозит прочь, в темноту, в безвестность экспонат из собрания музея:
– Подобные предметы мы собираем в экспедициях. Я сам в них принимаю участие, поэтому знаю, что откуда привезено, где было найдено. Встречаются бытовые вещи с подписями, но, к сожалению, это, как правило, только имя, инициалы или какой-нибудь значок. Пока ни одной судьбы нам не удалось выявить в связи с найденным предметом. Тажибек, чье имя мы видим на крышке кастрюли, мог быть казахом или киргизом. Примечательно, что на другой стороне крышки написано коряво "каска и тачка", как будто ребенок учился писать. Можно предположить, что человек учился писать по-русски и выбрал то, что видел вокруг. А видел он каски и тачки, поскольку в этом месте были шахты. Лагерь находится на Чукотке. Это все Чаун-Чукотские урановые рудники под названием "Северный" и "Восточный". Они так и фигурируют в документации – поселок Северный и поселок Восточный.
– В каком состоянии находится сейчас этот лагерь? Он заброшен так же, как и многие бывшие лагеря ГУЛАГа?
– Да, этот лагерь заброшенный. Туда очень трудно добираться. Нас вез профессиональный водитель, который 25 лет в этих краях живет. И даже он не знал, как туда добраться. Несколько раз была опасность, что мы не сможем туда приехать. Мы заезжали не туда, потому что дороги тоже все строились, поддерживались и эксплуатировались в давние годы. Они уже не считываются. Практически нужно было ехать наугад.
– Какова судьба таких лагерей? Постепенно природа возьмет свое и все постройки сравняются с землей? Или все-таки есть надежда и возможность сделать такие зоны мемориальными?
– Есть и возможность, и необходимость в этом. Там ведь не только природа берет свое. Сейчас происходит освоение этих территорий. Очень многих лагерей, которые были еще 4–5 лет назад в хорошей сохранности, уже нет. Туда приходят охотники, рыбаки, а после возникают пожары. Или местные жители разбирают строения на дрова. Или прокладывается какая-нибудь нефтяная нить, дорога. В таком случае все сносится. Порой люди разбирают это все на сувениры.
И все же у нас есть определенные достижения. Мы сейчас начинаем так выстраивать работу, чтобы эти лагеря были внесены в Список объектов культурно-исторического наследия, чтобы они имели охранный статус. В частности, я имею в виду тот лагерь, откуда мы привезли экспонаты. Мы сделали его картографию, фото-, видеофиксацию, описание. Все это направили в чукотское Министерство культуры. Коллеги из администрации Чукотки нас поддержали. В результате именно этот лагерь был внесен в этот охранный список. До этого события существовала опасность, что эту территорию сдадут в аренду. Арендатор мог сделать там все что угодно.
– Помимо этой крышки от кастрюли с именем то ли казахского, то ли киргизского зэка, в спектакле задействованы и другие экспонаты из собрания вашего музея. В частности, в качестве домиков со светящимися окошками выступают шахтерские лампы. Откуда они?
– Из этой же экспедиции. Именно с этими лампами заключенные спускались в шахты и добывали урановую руду. Кроме того, не все замечают, но на сценической площадке лежат гильзы, которые мы тоже нашли на территории этого лагеря. Их было огромное количество. Они были повсюду разбросаны. Возможно, там был какой-то склад, где принимали эти использованные расстрельные гильзы. Часть этих гильз задействована в спектакле.
– Музей истории ГУЛАГа – пусть специфический, но все же музей. Меньше всего здесь ожидаешь увидеть театральную постановку. Для чего она понадобилась?
– Мы и раньше пробовали разные экспериментальные формы. Приглашали режиссеров, художников, музыкантов. Композиторы пишут музыку для нашего музея. И вот новый шаг – этот кукольный спектакль. Мы заняты поиском языка. С одной стороны, задумываемся, каким образом сегодня можно адекватно осмыслить историю репрессий. С другой стороны, как надо делиться этим осмыслением, как вовлекать в него зрителей.
Спектакль "И дольше века длится день" создан здесь, на территории музея, и будет показываться в нашем зрительном зале раз или два в месяц. Помимо этого, мы рассчитываем на то, что он будет и по другим площадкам путешествовать. К примеру, коллеги из Киргизии предлагают нам показать этот спектакль в Бишкеке, в театре имени Чингиза Айтматова, – говорит Роман Романов.
В спектакле "И дольше века длится день" заняты актеры из разных московских театров, а поставили его два режиссера. Это молодая супружеская пара Ольга Шайдуллина и Антон Калипанов из маленького частного театра кукол "Таратумб".
Антон Калипанов признается, что поначалу было психологически трудно работать с подлинными артефактами:
– На уровне замысла, когда мы решили, что будут настоящие предметы, привезенные оттуда, нам это помогало. Когда же мы с художником зашли в фонды, чтобы отобрать предметы, была какая-то оторопь. Там их очень много, они все лежат – с Чукотки, из Воронежа, с Соловков, из других точек. И тебя как-то так прижимает. Как их касаться?! Я первое время вообще боялся их трогать, но приходилось это делать, потому что мы выбирали предметы. Честно признаюсь, я потом руки ходил мыть после каждого прикосновения. Мне как-то было не по себе. Потом попривык. Сейчас уже, конечно, с ними проще обращаться.
Кто кого нашел – директор музея вас или вы к нему обратились? Вот как отвечает на этот вопрос Ольга Шайдуллина:
– В репертуаре нашего театра был такой маленький спектакль для детей, который назывался "Сказки Гофмана, подслушанные котом Муром". А у директора музея Романа Романова трое детей. И вот он попал к нам на спектакль, просто привел детей посмотреть. По окончании заходит за кулисы и говорит: "Так! Кто этот спектакль сделал?! Кто этот спектакль сделал?!" Мы выходим: "Мы". – "Так, ребята, давайте дружить, приходите ко мне в музей. Вы кто? Вы откуда?" Вот так мы и познакомились. Это случилось больше пяти лет назад.
Поначалу я как композитор с музеем сотрудничала. В постоянной экспозиции звучат мои треки. Но тут мы прочитали "И дольше века длится день" и подумали – может быть, попробуем? Пошли к Роману Владимировичу, рассказали – вот такая история, давайте мы попробуем сделать. Он согласился.
Понимаете, даже кукольный спектакль требует больших затрат. И такого уровня спектакль не потянуть частному театру, если у него нет каких-то спонсоров. В рамках "Таратумба" мы вряд ли осилили бы Айтматова. А здесь и зал новый, удобный для кукольного театра. У него как раз такое расположение зрительских мест, он рассчитан на такое количество людей, что позволяет общаться на нужной дистанции со зрителем, – говорит Ольга Шайдуллина.
