Знаменитая церковь Вознесения Господня в Музее-заповеднике “Коломенское” полностью скрыта за строительными лесами. На памятнике древнерусского зодчества идут реставрационные работы. Сторонний наблюдатель не сможет увидеть, что там происходит, однако независимые архитекторы-реставраторы выяснили, что работы ведутся с нарушением регламентов и это может нанести ущерб церкви, внесенной в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Коломенская церковь Вознесения признана архитектурным шедевром в первую очередь благодаря своим пропорциям. Изрядно нагруженная внизу папертями, крылечками и галереями-гульбищами, чем дальше ввысь, тем более она истончается и становится лаконичной. Храм хорошо узнаваем из-за его шатра высотой в 20 метров. Это главная архитектурная доминанта. Высокий шатер и место (церковь возведена на крутом берегу Москвы-реки) создают иллюзию невесомости.

Благодаря летописям известна точная дата окончания постройки – 1532 год. Пожалуй, это единственное, что не вызывает сомнений. История таких древних объектов часто складывается из косвенных упоминаний и легенд. По одной версии, коломенская церковь – первая на Руси с каменным, а не деревянным шатром. По другой версии, будто бы и до нее были такие храмы. Есть предположение, что церковь Воскресения построена итальянским зодчим Петром Францизском Анибале (он же – Петр Фрязин, или Петрок Малой), но это только предположение. Наконец, идут споры вокруг повода для возведения церкви. Согласно одной гипотезе, великий князь Московский Василий Третий велел построить грандиозный храм в честь рождения долгожданного сына, который войдет в историю под именем Иван Грозный. Историки архитектуры считают более вероятным то, что это так называемый “обетный” храм, созданный как молитва о чадородии. Бездетный Василий Третий дожидался наследника более 20 лет.

Самое важное, и это большая редкость, – церковь Вознесения дошла до наших дней практически в том же виде, в каком она возникла в 16-м столетии. Как правило, многовековые храмы за время своего существования неоднократно достраивались и перестаивались. К примеру, к основным объемам могли добавляться колокольня или приделы. Разумеется, коломенскую церковь и ремонтировали в древности, и неоднократно реставрировали в 20-м и 21-м веках, однако в целом архитектурный облик оставался неизменным. Поновлялись только интерьеры и внешняя белокаменная резьба. Доказательством этому служат детали первоначального декора, найденные археологами вблизи храма. Кроме того, в каких-то местах заменяли обветшавшую кирпичную кладку.

В Доме архитектора состоялось обсуждение работ, которые проводит в Коломенском государственное учреждение “Мосреставрация”. В распоряжении Радио Свобода оказалась запись этой беседы. Основной докладчик – Сергей Гаврилов. Он автор многих научных статей о церкви Вознесения и в прошлом – главный архитектор Музея-заповедника “Коломенское”. Если раньше специалисты, озабоченные судьбой архитектурного наследия, могли рассчитывать на массовую поддержку неравнодушных граждан, то теперь – иное дело. Пикеты и митинги в Москве под запретом, даже по поводу таких, казалось бы, далеких от политики вещей. Кроме того, российское общество накрыла апатия. Каждый день происходят события, одно страшнее другого, и на их фоне начинает казаться, что тут уж не до памятников старины. Не в силах справляться с новыми ударами, человеческая психика всякое зло воспринимает как обыденность. На этом фоне, говорит Сергей Гаврилов, расцветают злоупотребления:

– За вывеской сегодняшней реставрации скрыт примитивный косметический ремонт фасада. Подрядчики и архитекторы на большее не рассчитывают и ничего больше не умеют. Это было бы и неплохо, если бы при этом очередном ремонте не уничтожались следы самого памятника.

С церковью Вознесения в Коломенском я работаю с 1974 года. За это время информации у меня накопилось значительно больше, чем у кого-либо. Суммарно мои архивные материалы превосходят все архивные материалы всех российских музеев. Но чиновники, которые распоряжаются судьбой памятника, отвечают, что в моих услугах нет необходимости, что у них есть свои специалисты, которые разработали так называемый проект предмета охраны памятника. Что это такое? Для чиновников подготовили список всех частей, элементов и деталей памятника, которые необходимо сохранить. На самом деле ни она деталь памятника не защищена. По церкви Вознесения составлен план всего лишь в двух чертежах. Это планы общего вида, и они совершенно недостоверные. Обмерные чертежи сделали на основании фотографий. Специалисты поймут, что это лапша на уши. И вот эти чертежи, не переделывая их никак, прямым ходом пошли как рабочие чертежи в производство. Подчеркну, больше никаких материалов, фиксирующих, какие детали необходимо сохранять, не представлено. Стало быть, все детали можно менять или переделывать.

Вот такая свобода действий предоставлена этим проектировщикам, которые не знакомы ни с памятником, ни с реставрацией, ни с историей и теорией архитектуры. К сожалению, проект реставрации разрабатывали проектировщики, которых квалифицировали по 3-й категории (у меня высшая категория). 3-я категория – это люди, только что пришедшие в проектную мастерскую. Они не знают памятника. Они его не исследовали.

Я писал и в Департамент культурного наследия Москвы, и в Департамент государственной охраны культурного наследия, и министру культуры писал. Всем – по несколько раз. Мне ни разу не ответили на мои вопросы.

Официально признано, что состояние памятника стабильное, однако Сергей Гаврилов считает, что есть события, которые должны встревожить специалистов:

– В этом проекте инженерного исследования не было. Между тем многие маяки лопнули. Это значит, что происходит деформация. Но люди, дававшие задание на эти косметические работы, считают, что ничего страшного не происходит. Подумаешь, трещинка, на два миллиметра маячок разошелся! Никаких проблем! Можно залицевать кирпичом и заштукатурить. И это при том, что церковь Вознесения находится на оползневом берегу. За памятником с 1949 по 1989 год вела наблюдение постоянная противооползневая служба. Там геодезические реперы стояли. Но в 1989 году финансирование на противооползневый надзор прекратилось. Вот такая история с нашим уникальным памятником продолжается, и ей нет конца. Впрочем, может быть, конец будет, когда церковь Вознесения рухнет в Москву-реку. Тогда ее станут воссоздавать по проектам этих архитекторов 3-й категории.

Ну а сейчас при такой реставрации уничтожают сам памятник – сдирают отдельными местами штукатурку. Еще в 2007 году со всего фасада церкви Вознесения сбили первоначальную затирку. Первоначальная кирпичная кладка затиралась кирпичным раствором. Наши ученые говорят, что была такая обмазка. Теперешние ученые говорят, что швы были с подрезкой. На самом деле швы с подрезкой появились только в конце 18-го века и получили распространение в 19-м веке, то есть у нас на памятниках 16-го века швы с подрезкой нигде не встречаются. Это не Западная Европа, где может встречаться, – это Россия. Это Русь, здесь такого не было. Так вот, на всех фасадах швы выдрали. Это подобно тому, как если бы с лица человека содрали кожу и по голому мясу сделали татуировку. Вся реставрация 2007 года, со всеми совершенными тогда ошибками, попала в нынешний проект предмета охраны памятника.

На всех градостроительных планах противоположный по отношению к церкви Вознесения берег Москвы-реки окрашен в зеленый цвет, означающий парковую зону. На самом же деле только у самой воды тянется узкая полоска кустарников. Информации о том, как городские власти собираются распорядиться заречной стороной, нигде нет. Но есть основания предполагать, что там начнется жилищное строительство. В лучшем случае – появятся некапитальные постройки, подобные тем, что в рамках программы благоустройства сплошь и рядом появляются в Москве в зонах отдыха. Как бы то ни было, говорит Сергей Гаврилов, то, что происходит в этом месте, – серьезное нарушение норм, которые никто не отменял:

– В России всего-навсего 31 архитектурный памятник входит в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Церковь Вознесения в Коломенском – один из объектов этого списка. Как этого требуют правила ЮНЕСКО, для церкви была разработана охранная буферная зона. Такие зоны требуются для сохранения исторических ландшафтов, окружающих памятник. Так вот, в буферную зону охраны церкви включена заречная полоса вдоль Москвы-реки. Однако ровно год назад эту заречную часть передали хозяйственникам из московской мэрии. Все деревья, которые там были на площади 84 гектаров, были спилены, и на всю территорию насыпали мусор от разборки железобетонных конструкций объектов московской реновации.

Это нешуточные объемы, высота слоя больше пяти метров! К охранной зоне прихватили еще территории, получилось 100 гектаров, и все их уложили пятиметровым слоем железобетонного хлама, после чего все отутюжили бульдозерами и тракторами и закатали асфальтобетонной крошкой. В Министерстве природопользования отвечают, что такую площадку сделали в целях национальной безопасности. Вы вдумайтесь только! Территория памятника уничтожается под таким благовидным предлогом. По документам памятники истории культуры – это и есть фонд национальной безопасности. Чиновники же демагогически заявляют, что в целях национальной безопасности мы выкорчуем все и забетонируем.

Москвичи обращались к мэру с вопросами, как же так можно уничтожать зеленую зону, которых не хватает в Москве, и как можно посягать на буферную зону памятника ЮНЕСКО. В ответ на эти письма Сергей Собянин на своей страничке в социальных сетях несколько месяцев назад написал, что в годы его правления именно на этом месте был посажен сад. Действительно, он занимался этим парком в 2017–2018 годах. Там делали подсадки деревьев и кустарников на сумму 175 миллионов рублей. Это большая сумма! И вот эти пятилетние саженцы пустили под корень. Притом все это было сделано спешно, за одну-две недели, – говорит Сергей Гаврилов.

Президент Академии архитектурного наследия Александр Данилин занимается реставрацией уже полвека. На его счету – руководство работами на таких особо ценных объектах, как Московский кремль, музей-усадьба “Останкино”, Дом Пашкова и ансамбль Новодевичьего монастыря. По словам академика, ситуация с церковью Вознесения в Коломенском не исключительная:

– То, что над проектами работают не архитекторы высшей или первой категории, происходит не только в Москве, а на территории всей Российской Федерации. Как правило, этим заняты люди со средним образованием, окончившие специализированные колледжи. Недавно я был в Барнауле, читал лекции. Девушка задает вопрос и говорит, что она автор проекта. Спрашиваю: ”Какая у вас категория?” Отвечает, что пока только подала документы на третью. То есть она еще вообще не квалифицирована, но уже стала автором проекта.

Институт искусства реставрации – единственный в стране вуз полностью реставрационного профиля – еще в 2016 году не получил аккредитацию и прекратил существование. Сегодня даже в МАРХИ не готовят реставраторов. Кафедра есть, но преподавателей нету. Так что на смену старым специалистам приходить некому, – говорит Александр Данилин.

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться

Если вы приехали в Венецию не на собственной яхте, как миллиардер Лен Блаватник, припарковавший белоснежное судно "Odessa 2" у всех на виду, а на поезде или автобусе, вы можете начать знакомство с 60-й Биеннале современного искусства с павильона Эстонии – он ближе всего к вокзалу. Скульптор Эдит Карлсон преобразила полузаброшенную церковь Санта-Мария-делле-Пенитенти, где некогда опекали проституток, решивших покончить с гнусным ремеслом, а затем открыли приют для престарелых женщин. Мы вступаем в храм и видим первобытных гигантов, сражающихся с дьяволом-змеем, оборотней-русалок, отдыхающих возле бурлящей дыры в полу, двухголового кота, грозно взирающего из каморки, и трех плакальщиц возле серванта, набитого керамическими черепами неведомых существ. Каждый уголок наполнен инфернальной живностью! Инсталляция называется "Час волка". В самый темный час перед рассветом творятся неприятные чудеса, и куратор павильона считает, что человечество сейчас переживает это темное время трансформаций.

О мрачных событиях, происходящих за пределами мира арт-фантазий, напоминают пикет с палестинскими флагами у входа в Сады Биеннале, вооруженная охрана израильского павильона и разбросанные возле него алые листовки с требованием запретить "Павильон геноцида". Впрочем, посетить его и так невозможно, на стекле висит плакат с пояснением, что павильон откроется только после прекращения боевых действий и освобождения заложников.

Групповая выставка палестинских художников открылась, а напоминания о том, что арт-мир озабочен ближневосточной проблемой, обнаруживаешь в самых неожиданных местах. Например, в павильоне Испании, где висит картина Сандры Гамарры Хешики, на которой написано, что Запад относится к Палестине как нормативная гетеросексуальность к трансгендерному телу.

Квир-художники, бросающие вызов гетеронормативному обществу, художники-аутсайдеры, притаившиеся на задворках мира искусства, художники, принадлежащие к коренным народам, которых на родной земле считают иностранцами, стали главными героями биеннале. Куратор основного проекта, руководитель Музея искусства Сан-Паулу Адриано Педроза, назвал выставку "Чужестранцы повсюду". Речь идет и о добровольном переселении миллионов, и о проблемах вынужденных беженцев, и о внутренних поисках этнической или гендерной идентичности.

Никогда еще на биеннале не было представлено столько работ на квир-темы, особенно из стран, где гомосексуальность запрещена или категорически не приветствуется.

Неподалеку от гомоэротической мозаики ливанца Омара Мисмара ЛГБТ-активист из Судана Ахмед Умар показывает свой коронный номер – танец невесты. А самый интересный и самый радикальный художник из квир-кластера Биеннале, живущий в Нью-Йорке Луис Фратино, изображает мир без женщин, где мужчины увлечены друг другом, создают семьи и способны рожать. Даже в натюрморты Фратино добавляет элементы гомоэротики. Возможно, это форма самовлюбленности, потому что одна из работ называется "Целую собственную ногу".

Посетители без устали фотографируют павильон США, фасад которого радикально преображен художником Джеффри Гибсоном, потомком индейцев из племен чокто и чероки. Гибсон породнил красочность эстетики коренных американцев, не боящихся сочетания самых истеричных оттенков, с квир-фантазией, и в его украшенных бусинами скульптурах несложно различить отсылку к радужному флагу ЛГБТ-движения.

Павильон Южной Кореи тоже радикально преображен. Художник Ку Чжон А (небинарная личность, поэтому буду называть его во множественном числе) работают с ароматами. С помощью анкетирования как корейцев, так и иностранных гостей они собрали 600 воспоминаний о запахах, ассоциирующихся с различными районами Кореи, от благоухания азалий до смрада умирающего дедушки. В их коллекции есть запах старой электроники, запах сохнущего белья, а также безрадостная вонь КНДР. Для выставки в Венеции были выбраны 16 запахов, которые поочередно наполняют павильон, а также созданы духи, называющиеся так же, как и выставка: Odorama Cities. Все эти 16 запахов прячутся внутри застывшего в прыжке черного мальчугана, являющегося символическим портретом души Ку Чжон А, – и периодически, вылетая у него из ноздрей, заполняют элегантно оформленное пространство павильона.

В соседнем павильоне Японии тоже происходит небывалое. Художница Юко Мори использовала для создания скульптур искусственные протечки воды. Жидкость направляется неортодоксальными путями через систему шлангов и бытовых предметов, а рядом гниют овощи и фрукты с венецианских рынков. Во все – от арбуза до виноградины – вставлены электроды, и энергия разложения преобразуется в электричество, питающее лампочки. Возможно, это дешевый трюк, но я не электрик, так что верю художнице.

Павильон Чехии долгое время был закрыт на реставрацию и воскрес ради увлекательной инсталляции Эвы Котятковой, изучившей малоизвестную историю первой в пражском зоопарке жирафы по имени Ленка, которую привезли из Кении в 1954 году. Времена были суровые, и бедная Ленка через два года умерла на чужбине от пневмонии. Из нее сделали чучело для Национального музея, а внутренности выбросили в канализацию. Котяткова предлагает зрителям войти в тело разрубленной жирафы, присесть внутри и послушать ее историю, которую рассказывают детские и взрослые голоса. Это история, полная сюрреалистических гипербол, и завершается она тем, что внутренности жирафы безнадежно забивают канализацию под Вацлавской площадью. Пол павильона пробит, оттуда торчат трубы, напоминающие вены и жилы живого существа. Эва Котяткова говорит, что никогда не решается зайти в пражский зоопарк, тюрьму для несчастных животных.

Павильон Германии славится сложносочиненными проектами. В 2022 году Мария Айххорн сделала центром выставки историю самого павильона, обнажив его фашистскую подоплеку, а попутно сотворила то же самое с Венецией, организовав три маршрута экскурсий по местам, связанным со Второй мировой войной и историей еврейского гетто. Группа художников, которая оформляла павильон в этом году, продолжила разоблачительные исследования Айххорн, и первое, что видит посетитель, – это гора земли у фасада. Часть этой земли привезена из Турции, и ее же художник Эрсан Мондтаг ритуально засыпал во вскрытый Айххорн фундамент павильона. Работа Мондтага называется "Памятник неизвестному человеку". Этот человек – его дед, Хасан Айгун, который приехал в середине 60-х в Западный Берлин, 30 лет проработал на заводе, изготавливавшем цветочные горшки из асбеста, испортил себе легкие на вредном производстве и умер. Пятеро актеров разыгрывают на трех этажах сцены из жизни семьи Айгуна: смотрят телевизор, танцуют, готовят еду, и все вокруг покрыто смертоносной серой пылью. Старик Айгун поднимается на последний этаж, раздевается догола и умирает на наших глазах. Родственники заворачивают тело в погребальное покрывало, старик воскресает, и спектакль начинается снова.

Вторая история, рассказанная израильской художницей Яэль Бартана, связана с еврейским мистицизмом. Мы видим космический корабль "Свет для народа", похожий на Древо Сефирот. Сильфы и сильфиды в белых платьях, ожидающие прилета этого корабля, танцуют под луной, и немецкий романтизм (можно заметить цитаты из "Нибелунгов" Ланга и "Олимпии" Рифеншталь) переплетается с каббалистической символикой.

Проект называется "Пороги", и следующий порог мы перешагиваем, когда, покинув павильон, приплываем на полузаброшенный островок Чертоза. Группа художников, работающих со звуком, превратила его в подобие царства волшебника Просперо из "Бури": мембраны висят на деревьях и лежат на берегу, в воде стоит передатчик, связанный с динамиком в руине бывшей казармы, в поле закопаны колонки, а на поляне громкоговоритель преображает шум деревьев. Мне повезло: я попал и на полноценный перформанс в павильоне, и на экскурсию по острову, но, конечно, далеко не все посетители смогут оценить завораживающий проект "Пороги" в таком объеме.

Второй павильон, пользующийся огромным успехом (я простоял в очереди час), принадлежит Египту. Подозреваю, что он впервые в истории Биеннале привлекает столько посетителей. Именитый художник Ваэль Шоуки сочинил и поставил оперу "Драма 1882" о том, как драка мальтийца с погонщиком ослов в Александрии привела к оккупации Египта англичанами. Декорации словно из "Кабинета доктора Калигари", у каждого персонажа – от королевы Виктории до российского посла – незабываемый облик, Шауки мастерски придумал костюмы, создал декорации и написал музыку. Фильм-оперу дополняет сумасшедшая мебель, как будто искореженная в энтомологических фантазиях Кафки. В палаццо Гримани можно посмотреть еще один фильм Шоуки по мифам Древней Греции; голоса арабских сказителей звучат в руинах Помпеи и на берегах Нила. Все боги и титаны носят карнавальные маски, есть даже человек-колонна, а среди них бродит всамделишный бегемот-подросток.

Одна из главных тем биеннале – пересмотр колониальных нарративов и прославление искусства порабощенных народов, которые европейцы считали "отсталыми". Символом выставки можно назвать работу Ивана Арготе – свергнутую с пьедестала и лежащую в траве статую Христофора Колумба. Десятки таких памятников Колумбу были снесены в разных странах за последние годы. Закономерно, что жюри во главе с профессором Колумбийского университета Джулией Брайан-Уилсон наградило "Золотым львом" павильон Австралии, оформленный художником-аборигеном Арчи Муром. Павильон погружен в полумрак. На черных стенах Мур нарисовал мелом свое генеалогическое древо, 3484 имени родственников, живших на протяжении 65 000 лет, то есть со времен, когда, как предполагают историки, первые люди появились на этом континенте. В центре зала находится искусственный пруд с черной водой, в нем стоит огромный стол, покрытый белоснежными стопками архивных документов о смерти коренных австралийцев, задержанных британской полицией. Жюри отметило эстетическую силу и лиризм этого "скорбного архива", воскрешающего утраченное прошлое, а мне он напомнил фильм Стивена Содерберга "Кафка".

Специального упоминания жюри удостоился косовский павильон с алюминиевыми скульптурами Дорунтины Кастрати. Художница изучала положение работниц на фабрике сладостей в городе Призрен. Они трудятся стоя, ноги не выдерживают, и приходится делать операции на коленных суставах. Скульптуры напоминают как хирургические импланты, так и фабричное оборудование.

После вторжения в Украину Россия в Венецианской биеннале не участвует. В 2021 году щусевский павильон с помпой отреставрировали, но в 2022-м он стоял пустой. Не открылся и в следующем году, когда проходила биеннале архитектуры. Теперь он передан Боливии, и сейчас там открыли коллективную выставку боливийских художников "Вглядываясь в будущее минувшее, мы движемся вперед". Злые языки говорят, что неожиданная метаморфоза связана с интересом российских госкомпаний к боливийским месторождениям лития. Живопись коренных народов Боливии в этом имперском особняке смотрится неожиданно, а архивный фильм про чернокожего бодибилдера, который показывают в одном из помещений, вообще кажется диверсией, потому что в нем можно усмотреть гомоэротическую подоплеку, ненавистную путиноидам.

В павильоне Украины проходит групповая выставка Net Making. Плетение маскировочных сетей для военнослужащих ВСУ, обыгрывающееся в названии, стало важным занятием, имеющим не только практическое, но и символическое значение. Прямо за окнами павильона в венецианском Арсенале находится недоступный для посетителей бункер времен Второй мировой войны. Художники заметили это соседство и изготовили карты, на которых указаны 12 бункеров, сохранившихся в лагуне, – внятное напоминание о том, что война может добраться куда угодно, даже в такое райское место.

Еще одну коллективную выставку украинских художников организовал Фонд Виктора Пинчука в палаццо Контарини-Полиньяк. Отмечу "Русское современное барокко" Жанны Кадыровой: к духовым трубам старинного органа прилажены останки российских снарядов, найденных в Киевской области. В этой работе, поясняет Кадырова, речь идет о "великой русской культуре", которая считается гуманистической. Но у русской культуры есть и потаенная, бесчеловечная сторона, хорошо знакомая украинцам, которые каждый день слышат сирены воздушной тревоги.

Смотри также

Жанна Кадырова: "Неприятное чувство, что тебя хотят убить"

Войне посвящен и проект в польском павильоне "Повторяй за мной": украинцы, ставшие свидетелями боевых действий, описывают звуки войны (автоматные очереди, полет дрона, взрывы) и предлагают посетителям их повторять, словно в караоке-баре.

С этим павильоном связан политический скандал. Изначально представлять Польшу на биеннале должна была не украинская Open Group, а художник Игнаций Чвартош, придерживающийся консервативных взглядов. Его проект носил название "Польские упражнения в мировой трагедии: между Германией и Россией". Но партия "Право и справедливость", поддерживавшая Чвартоша, проиграла выборы, и новое правительство Польши решило отказать художнику, живопись которого не отвечает теме "Чужестранцы повсюду". Чвартош не сдался, арендовал скромное помещение в двух шагах от бокового входа на биеннале и развесил свои картины. О его выставке "Польша без цензуры" написала New York Times, но успехом она не пользуется, а я зашел, чтобы сфотографировать портрет не очень похожего на себя Путина, связанного с Меркель свастикой газовых труб. Марта Чиж, которая курирует нынешнюю выставку в польском павильоне, называет Чвартоша "фашистским художником". Не уверен, что она права, но нет сомнений в том, что, появись эти работы на биеннале, они бы многих шокировали. Значительная часть картин – портреты героев польского антикоммунистического подполья 40–60-х годов, причем изображены партизаны в момент казни, с пулевыми отверстиями. Кроме того, есть портреты избежавших наказания нацистских военных преступников со списками их злодеяний. Чвартош полагает, что СССР и Третий Рейх растоптали Польшу в 1939 году, а Россия и ФРГ занимаются тем же самым сейчас.

Биеннале сопровождают 30 вспомогательных выставок. Нельзя пропустить по меньшей мере две. Первая – "Портреты жизни и смерти" Питера Худжара (1934–1987), фотографировавшего живописные мумии в катакомбах капуцинов в Палермо и своих знакомых из нью-йоркской богемы, от Сьюзен Зонтаг до Уильяма Берроуза. Вторая – "Город убежища III" Берлинде де Брёйкере, дающая возможность заглянуть в помещения аббатства Сан-Джорджо, обычно закрытые для посетителей.

В храме нас ждут архангелы, готовые взлететь, они стоят на цыпочках, их головы покрыты шкурами, лица закрыты, за спинами огромные металлические зеркала. Де Брёйкере просит не воспринимать эти работы как "красивые", хотя красоту, разумеется, можно отыскать и в злокачественной опухоли, гангрене или рубище прокаженного. Художница работает с одеялами, поскольку это самое интимное, что у нас есть: под одеялом человек спит, совокупляется, скрывается от стужи. В одеялах заключено и нечто зловещее, поскольку они сопровождают болезнь и смерть. На заднем сидении машины отец Де Брёйкере всегда возил одеяло, и однажды пришлось накрыть им сбитую на дороге собаку. Художница разбрасывает одеяла под открытым небом, позволяя им тлеть, гнить, растворяться, набирать непредусмотренную красоту и превращаться в элементы скульптур.

Самый трудноступный павильон Биеннале принадлежит Ватикану, находится в женской тюрьме на острове Джудекка, и осмотреть его можно только по предварительной записи, сдав в канцелярию паспорт. Зато его собирается посетить Папа Римский, необычное явление! Впервые в истории понтифик заинтересовался биеннале.

Папин вертолет приземлится прямо в тюрьме, а мы, простые посетители выставки, вынуждены сдавать телефоны и передвигаться по тюремным помещениям в сопровождении на удивление юных, но суровых охранниц с гротескными связками ключей. Экскурсию проводят заключенные, выглядят они как светские дамы или настоятельницы монастыря с не самым строгим уставом, носят черно-белые костюмы собственного дизайна и категорически не похожи на узниц. Тюрьма красивая, как всё в Венеции, с внутренним садом, где заключенные выращивают овощи, и мастерскими, где они делают биокосметику для венецианских отелей.

Фотографировать можно только огромную фреску Маурицио Каттелана на фасаде тюремного храма Марии Магдалины, она называется “Отец” и вдохновлена “Оплакиванием мертвого Христа” Мантеньи. А лучшая работа находится прямо за этой стеной. Это инсталляция Сони Гомеш – свисающие с потолка церкви аморфные структуры, похожие то ли на плаценту, то ли на зародыши исполинских жриц вуду – в общем, на что-то способное смутить и саму Марию Магдалину.

Из печального дома переберемся в смешной. Венеция – город на сваях, и подвалов в домах тут, как правило, нет. Словенская художница Ника Шпан обнаружила, что в Польше продаются искусственные подвалы из пластика, которые можно сразу вмонтировать в строящиеся здания. Она привезла такой подвал в Венецию и водрузила его на платформу, так что зритель может зайти в сад, подняться, а затем как бы спуститься под землю, оставаясь над нею. Всех тайн этого милого двухминутного аттракциона открывать не буду, а называется он "Садовый секрет для тебя".

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться