Архивный проект "Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад". Самое интересное и значительное из архива Радио Свобода двадцатилетней давности. Незавершенная история. Еще живые надежды. Могла ли Россия пойти другим путем?

Попытка финансировать президентскую избирательную кампанию Франклина Рузвельта и выставки-продажи русского искусства в Америке. Впервые в эфире 29 апреля 1997.

Диктор: Слава и бесславие Арманда Хаммера - американского мецената, связного Кремля. По страницам новой книги Эдварда Джея Эпстайна "Досье. Тайная история Арманда Хаммера". Передачу ведет Аркадий Львов.

Аркадий Львов: В декабре 1931 года, вернувшись в США, Арманд Хаммер чувствовал себя человеком, который должен заново начинать свою жизнь. Само по себе бодрящее чувство это одновременно заключало в себе нечто тревожное. Конечно, можно было объяснить это тем обстоятельством, что после десятилетнего перерыва, сопряженного со странствиями и нескончаемыми заботами бизнесмена, он как бы вернулся к порогу, с которого начинал свой вояж. Но в том-то и дело, что порог вроде бы был знакомый, чуть ли не родной, а чувства дома не было. Приехав с женой и сыном, он снял для них квартиру в Манхэттене, а сам ночевал в конторе, которая, в дневные часы, была офисом "Hammer Galleries".

Диктор: Лекарственные препараты, химикалии, зерно, сельскохозяйственные машины, посреднические операции по продаже Фордзонов в Россию - все было в прошлом. Начиналась новая полоса жизни - бизнесмен и коммерсант Арманд Хаммер стал галерейщиком. Главным товаром его стало искусство. Искусство с вполне определенной историей географии, выраженной в одном громком, звучном и, вместе с тем, загадочном слове - Россия. Брошюра, написанная с помощью московского корреспондента "Нью-Йорк Таймс" Уолтера Дюранти, рассказывала о приключениях, городах и медвежьих углах России, какие выпали на долю бывшего нью-йоркского студента-медика Арманда Хаммера.

Репортеры сравнивали ее с "Тысячью и одной ночью", замечая при этом, что автор брошюры "Поиск сокровищ Романовых" Арманд Хаммер рассказывает не о чьих-то сторонних, а о собственных злоключениях, которые кончались благополучно лишь по воле провидения. Напомним, Америка вступила в третий год Великой депрессии, четверть рабочих составили многомиллионную армию безработных, фермеры потеряли более двух третей своих доходов, гроздья гнева, перемешанного с отчаянием, свисали над головами людей на тысячемильных дорогах от океана до океана.

Аркадий Львов: Кандидат в президенты Франклин Рузвельт, обращаясь к соотечественникам, использовал библейские образы. Менялы, говорил он, захватили места в храмах, слезы тех, кто в поте лица добывает кусок хлеба или тщится добыть его, не тревожат, не трогают их каменных сердец. Главная забота - их собственная мошна. Америка переживала один из величайших парадоксов своей истории – все десятилетия и столетия, которые обнимались Новым временем, когда свободное предпринимательство было признано главным достижением и важнейшим правом свободного человека. Социалистические идеалы, то без имени, то названные по имени, соотносились с библейскими идеалами равенства и всеобщего благоденствия. Советская Россия, недавно еще некое большевистское чудище, привлекала симпатии американцев, которые требовали от правительства официального ее признания. Рузвельт говорил, что он признает Россию, советское посольство будет открыто в Вашингтоне.

Диктор: В Москве, когда Арманд Хаммер с наркомом торговли Анастасом Микояном вырабатывали для него, Арманда, новое амплуа, они не представляли себе еще насколько благоприятный сложился момент. Только теперь, находясь уже в Америке, когда прошли первые приступы депрессии, Арманд осознал, что на новых его ролях трубадура и коробейника русского искусства обстоятельства благоприятствуют ему.

Не следовало, однако, терять голову, надо было тщательно обдумать, как использовать настрой американцев, которые, как всегда это бывает у людей в нужде, в нескончаемых заботах, тянулись к феерии, к таинственным историям, к заморской сказке.

Аркадий Львов: В газетном мире имя Арманда Хаммера было известно, но рядовой американец, погруженный в свои заботы, едва ли помнил об американском концессионере, который первым из бизнесменов получил где-то у черта на куличиках, на Урале, какие-то асбестовые шахты. Да и что за диво представляли эти шахты нынче, десять лет спустя. Нет, надо было представить новый образ гуманитария, филантропа, посланца доброй воли, который поехал в Россию, чтобы помочь тамошним людям в трудную минуту, несравненно более трудную нежели та, что переживали американцы. В Бостоне, Филадельфии, Чикаго, Сент-Луисе, Сан-Франциско, Лос-Анджелесе репортеры печатали свои интервью с Армандом Хаммером, истории которого были не менее красочны, нежели сказки об Али-Бабе с сорока разбойниками и Аладдине с его волшебной лампой. Монастырские кельи, скиты раскольников, алтари церквей, чуть не восходившие ко временам крестителя Руси Владимира Равноапостольного, частные коллекции ревнителей отечественного искусства и просто случайные находки у людей, которые сами не знали, какие у них на руках ценности - все это представало в повествованиях и интервью Арманда как будни его российской жизни, исполненные, естественно, риска и опасности. Свою коллекцию Хаммер решил показать Америке. Америке в буквальном смысле слова, от Восточного до Западного побережья, включая, естественно, Средний Запад. Со Среднего Запада, собственно, и надо было начинать. Конечно, проще всего было начать здесь, в Нью-Йорке. Здесь находится и офис. В книге Эпштейна представлена фотография вывески: "Hammer Galleries, 51 East, 57th Street, New York". Посовещавшись с братьями, Виктором и Гарри, Арманд решил, что Нью-Йорк, с его сотнями картинных галерей, музеев и выставок - не подходящее место для начала. Что, в конце концов, у него в запасниках было из настоящего, то есть из того, что самый дотошный искусствовед не сможет поставить под сомнение? Ну, знаменитые пасхальные яйца Фаберже, которые изготовлялись специально для императорского двора, ну, какие-то дамские украшения с камнями, ну, фарфор, блюда, кувшины, тарелки… Но большинство предметов, хотя стояло на них клеймо (кстати, Арманд раздобыл подлинный штамп Фаберже), для глаза специалиста-знатока не представляли загадки.

Аркадий Львов: Нет, - твердо решили Хаммеры,- начинать надо со Среднего Запада, где народ проще и доверчивее, да и щедрее. Чтобы не тратиться на дорогостоящие контейнеры, Арманд, осененный одним случайным объявлением в газете о распродаже каких-то театральных гардеробных не то шкафов, не то ящиков, приобрел их за бесценок и подготовил для погрузки своего скарба. Перед тем как отправиться в дорогу, дорогу, заметим, дальнюю, многомесячную, надо было точно определить адреса выставок-продаж и заранее оповестить покупателей, точнее, тех, кто, как ожидалось, могут стать покупателями.

Диктор: С самого начала было ясно, что обычные картинные галереи или другие выставочные помещения для этой цели не подходят. Во-первых, они очень дороги. Хозяева их, как правило, привередливы, да и помещения сами малы и привлекают обычно если не квалифицированного, то, по крайней мере, более острожного покупателя. Нет, тут надобно было что-то другое, более привычное для рядового горожанина место, где он обычно совершал свои будничные покупки. Для этой цели самыми подходящими были универсальные магазины с их огромными площадями, которые требовали самых небольших усилий, чтобы установить стенды и стеклянные витрины, отделив их оградой от остальной части универмага.

Аркадий Львов: Именно на этом – универмагах – остановились. Условились с хозяевами, что в уплату за помещение пойдет оговоренный процент от продажи. На первый порах реальность превзошла самые большие ожидания. Сообщения о выставке-продаже, на которой представлены будет предметы искусства из сокровищ русских царей Романовых, всколыхнули Сент-Луис, где Хаммеры сделали первую свою остановку. С раннего утра выстроилась огромная очередь, растянувшаяся на несколько кварталов.

Когда отворилась дверь, пять тысяч человек, подталкивая друг друга, торопились пройти внутрь. Всюду, куда ни приезжали Хаммеры с тем, что в газетах уже просто, без обиняков назвали "сокровищами Романовых", собирались огромные толпы, интерес которых разогрет был сообщениями из городов, где шоу (Арманд сам называл эти выставки-продажи "шоу") уже состоялось. К городам, которые планировались поначалу, прибавились Кливленд, Питтсбург, Вашингтон. Из Нью-Йорка по мере распродажи отправлялись новые ящики с грузами. Дело было поставлено по образцам, выработанным многолетним опытом цирков-шапито. Под огромным тентом на площадях, принимавших одновременно сотни посетителей, выстроились витрины, стенды, вешалки и просто столбы с крюками, которые сами сходили за деталь российского сермяжного реквизита. Обстановка и атмосфера, весьма напоминавшая цирк, располагали Арманда к исполнению попеременно двух ролей - балаганного зазывалы и манежного шпрехшталмейстера. И то, и другое он делал с увлечением, какое свойственно было от природы его натуре лицедея. Как ни велика была физическая нагрузка, Хаммер озадачивал тех, кто видел его с раннего утра до позднего вечера на этом самодельном манеже, своей выносливостью.

Диктор: Психологический парадокс. Именно здесь, на этих шоу, он на время избавлялся от тревог и гнетущих мыслей. Много лет спустя он, с юмором вспоминая давно минувшие дни выставочных балаганов, рассказывал о тогдашних своих манежных успехах. Между тем, выставки эти находилось под пристальным наблюдением двух заинтересованных сторон. Одна сторона - это советские партнеры, которые пароходами отправляли в Нью-Йорк, используя сложную схему перевалки грузов, новые экспонаты. Другая сторона - люди из ведомства Эдгара Гувера, которые следили за поступлением этих новых грузов и движением хаммеровских шоу по территории США.

Аркадий Львов: В фокусе наблюдения ведомства Гувера был "Амторг", с которым Хаммер постоянно поддерживал контракт. По трактовке, которую Арманд давал тогда (она оставалась такой же и впоследствии, когда пришлось ему объясняться в офисе ФБР) это были чисто деловые коммерческие контакты. Причем, по объяснению Хаммера, суммы, перечислявшиеся на счет "Амторга", причитались ему за клепку, которая шла на изготовление дубовых бочек для пива. Для операций с дубовым этим материалом создана была специальная фирма, которая, как выяснилось позднее, также привлекала внимание ФБР. Фирма, хотя коммерческая ее деятельность была не подставной, использовалась, несомненно, для целей камуфляжа, поскольку деньги, частью переходившие через ее кассу, передавались коминтерновским функционерам и московским агентам в США.

Диктор: Чуть забегая вперед заметим, что выставки-продажи не принесли Хаммеру богатства. Из тех сумм, которые оставались после расчетов с Москвой, он покрывал свои расходы, часть отдавал братьям и родителям. Видимо, какая-то доля проходила по счетам, которые остались невидимыми для исследователей. Во всяком случае, через несколько лет на счету фирмы "Хаммеровские галереи" было всего две тысячи долларов, сумма даже по тем временам настолько скромная, что невозможно не удивляться ей. Новый профиль бизнеса, хотя и требовал много времени и много внимания, не освобождал Хаммера от необходимости искать новые точки приложения своих сил. Московский его опыт, восходивший к кремлевской встрече с Лениным, подсказывал Армаду, что нынче, когда он воротился в США, надобно и здесь стремиться наверх, по возможности - на вершину лестницы.

Аркадий Львов: В 1932 году летом, хотя президентские выборы были еще впереди, было уже ясно, что Белый Дом ждет нового хозяина. Этим новым хозяином должен был стать губернатор штата Нью-Йорк, демократический кандидат Франклин Рузвельт. Несомненно, Москва была заинтересована в избрании Рузвельта.

Независимо от того, принимал ли как главное это обстоятельство Хаммер, свои симпатии он искренне отдавал человеку, которой в своей предвыборной кампании представил основные пункты программы "Новый курс".

Диктор: Едва ли, однако, программа эта, предусматривавшая введение некоторых социалистических элементов в социальную жизнь общества, была главной пружиной хаммеровских симпатий. Арманд был уверен, что Рузвельт получит президентское кресло. Отсюда как категорический императив следовало: надо делать все, что в его силах, чтобы приблизиться к кандидату в президенты, с тем, чтобы когда тот станет президентом, он мог сослаться на свою позицию, когда ситуация не давала еще окончательного варианта для кандидата.

Аркадий Львов: Примечательно, что несмотря на постоянную стесненность в средствах, Арманд уведомлял тех, кто мог передать его слова Рузвельту, что готов внести какую-то сумму в избирательную кампанию. Поначалу не вполне ясно было, какие при этом имеются в виду источники. Вскоре, однако, чтобы исключить догадки, Хаммер вошел в контакт с Генри Френчем Холлисом, юристом, который был близок к Рузвельту. Холлису он сказал, что готов собрать деньги, потребные для избирательной кампании, в Европе. При этом оставалось не вполне ясным, каким именно способом и где именно Хаммер намерен собирать деньги в Европе.

Диктор: Тем не менее, Холлис, бывший сенатор от штата Нью-Гэмпшир, который в последнее время занимался юридической практикой в Париже, сказал Хаммеру, что хорошо было бы сделать взнос в избирательный фонд Демократической партии. Естественно, возникает вопрос: какого рода отношения были у Хаммера с бывшим сенатором Холлисом и какова была степень доверительности в их отношениях? Оказывается, знакомство их было недавним, причем на общей для обоих почве симпатии к СССР. Холлис именно так и воспринимал Хаммера, о котором знал, что тот как американский бизнесмен многие годы жил в России, с которой были у него всякие дела по коммерции и промышленному бизнесу. Холлис был энергичным сторонником признания США Советского Союза.

Аркадий Львов: Позиция Хаммера, который, как объяснял он Холлису, тоже был за признание СССР, импонировала бывшему сенатору от Нью-Гэмпшира. По совету последнего Хаммер телеграфировал Рузвельту, что готов собирать деньги для его избирательной кампании в Европе. Одновременно Холлис со своей стороны отправил письмо советнику Рузвельта Хау, в котором излагал свои соображения по поводу того, что через Арманда Хаммера можно было бы установить ценные и перспективные контакты с советским правительством. Выйти напрямую к Рузвельту Хаммеру тогда не удалось. В годы второго президентства Рузвельта мечта Хаммера сбылась. Президент принял его в своем офисе. Встреча продолжалась пять минут.