Ссылки для упрощенного доступа

"Выжил просто чудом"


Низкое качество медицинской помощи остается одной из самых острых и болезненных тем в России. По данным Федерального фонда ОМС, около 10% медпомощи, которую получают пациенты, оказывается "с дефектами". Эксперты Лиги защиты пациентов утверждают, что неверные диагнозы при лечении получают 30% россиян.

По данным СК России, только за первую половину 2016 года в следственные органы поступило более 2,5 тысячи сообщений о преступлениях, связанных с ненадлежащим оказанием медицинской помощи. По результатам их рассмотрения было возбуждено 419 уголовных дел. За это время от врачебных ошибок погибли 352 человека, из них 142 ребенка.

Глава Минздрава РФ Вероника Скворцова
Глава Минздрава РФ Вероника Скворцова

Годом ранее, в 2015-м, пострадавшими от ятрогенных преступлений (связанных с некачественным оказанием медицинской помощи) были признаны 888 человек. Из-за ошибок медиков умерли 712 человек, в том числе 317 детей.

Мало у кого из пациентов или их родных остаются силы и здоровье на суды с врачами и больницами. Одна из них – москвичка Вера Тарасова. Ее муж Вячеслав Тарасов, 57-летний инженер-конструктор Института импульсной техники, в конце декабря 2013 года попал с подозрением на инсульт в ГКБ №12. Сейчас его жена пытается отсудить у клинической больницы компенсацию морального вреда и материального ущерба за некачественное оказание медицинских услуг.

В иске, поданном в Нагатинский суд Москвы, говорится, что "дефекты медицинской помощи, оказанные в ГКБ №12, привели к инвалидизации Вячеслава Тарасова".

Тарасов – инвалид второй группы по гипертонии, почувствовал себя плохо, в больницу его привезли на скорой помощи. Там его состояние ухудшилось, и медицинский персонал предпринял несколько неудачных попыток поставить ему катетер. В результате, уверена Вера Тарасова, ее мужа заразили Pseudomonas aeruginosa (синегнойной инфекцией. – РС), но из-за того, что в реанимацию с такими инфекциями нельзя, мужа несколько дней держали в обычной палате. В результате Тарасов перенес несколько инсультов, сейчас он не может самостоятельно ходить, передвигается с помощью ходунков, его мозговая деятельность до сих пор не восстановлена.

Вера Тарасова считает, что ее муж, попав в больницу под Новый год, выжил просто чудом:

Мужу поставили диагноз – инсульт – и отправили не в реанимацию, а в обычную палату

– Накануне 2014 года муж принес домой две огромные коробки с продуктами и подарками. Мы готовились встретить Новый год за городом. А утром он проснулся, у него появился шум в ушах и кружилась голова. Мы вызвали скорую помощь. Скорая приехала и отправила его в больницу номер 12. Причем поставили диагноз "вертебро-базилярная недостаточность" (обратимое нарушение функций мозга, вызванное уменьшением кровоснабжения. – РС). Ни о каком инсульте речи не было. В приемном отделении его продержали больше двух с половиной часов, не делая никаких процедур. Потом ему сделали МРТ, она инсульта не показала. Однако врач приемного отделения поставил диагноз – инсульт. Мне этого не сказали, мужу тоже. Однако в истории болезни, я потом прочитала, диагноз "инсульт" был поставлен сразу в приемном отделении. И в нарушение стандарта моего мужа отправили в палату, в отделение, а не в реанимацию, – вспоминает Тарасова.

В отделении Тарасовы еще больше часа прождали лечащего дежурного врача, которая сказала, что с Вячеславом "все в порядке", а шум в ушах у него из-за того, что пережата артерия. Ему поставили капельницу с мексидолом, и на этом, по словам Веры, лечение закончилось. Утром 29 декабря Вячеслав оглох, у него также отказали тазовые функции. Он не мог самостоятельно сходить в туалет, и другой дежурный врач сказала, что пришлет медсестер поставить катетер. Позднее Вера узнала, что это грубейшее нарушение, поскольку катетер должен ставиться под наблюдением врача-уролога.

Ему поставили катетер только с четвертой попытки, безо всяких дезинфицирующих средств

– Когда катетер устанавливается, записывается его номер, таков порядок. Ничего этого не было произведено. Действительно, пришли две медсестры. Пришли они уже в одноразовых перчатках. Катетер был в бумажной упаковке. По всей вероятности, он там был стерильный, когда пакет еще был не вскрыт. Когда зашли эти две девочки-медсестры в палату, они перед этим закрывали и открывали входные двери в палату. Потом этот пакет отбросили на кровать. Никаких дезинфицирующих средств у них с собой не было, абсолютно ничего. Они вскрыли этими же руками в перчатках этот катетер, взяли и начали его... Я не могу сказать, что устанавливать. Они его начали впихивать в уретру мужу. У них ничего не получилось. Они его бросили тут же на кровати, пошли за другим катетером. Принесли второй катетер. Все повторилось в точности. Они его также бросили. Потом одна нервно сказала, что "ну, не знаю, сейчас пойду железный принесу". У меня уже волосы от ужаса зашевелились, я не могла на все это смотреть. Я вообще не понимала, что происходит. В общем, они принесли этот железный длинный штырь. Ковыряли, ковыряли ему, пока кровь не пошла, потом бросили и его. И одна говорит: "Ну, все, я не знаю, что у него такое. Я сейчас вызову уролога". Наконец они догадались вызвать уролога. Пришел уролог. Руки в карманах у него были, в халате. Он точно также ехал на лифте или поднимался на лестнице, я не знаю. При этом он, конечно же, открывал все эти двери в отделение, в палату. Пришел, ушел. Никаких дезинфицирующих средств. Медсестры принесли ему четвертый катетер, он вставил его мгновенно и показал им, как это делается. Они просто элементарно это делать не умели! В это время у мужа начинала моча из мочевого пузыря стекать в мешок, который с катетером. Видно было, что шла кровь. Ему, конечно, травму в уретру нанесли, причинили страшную боль. Нигде это не было отмечено. Все это было тихо скрыто, что называется, шито-крыто. Это установил уже уролог потом, по прошествии месяца, что была причинена травма уретры, – рассказывает Вера Тарасова.

По ее словам, лечащий врач Андрей Ершов появился у Вячеслава Тарасова лишь на следующий день, 30 декабря, и сказал, что у мужа тяжелый инсульт с поражением неба. Однако в реанимацию его так и не перевели, объяснив, что там "гуляют инфекции". Больше Вера из больницы не уходила – она провела там два месяца.

Я уговорила забрать мужа в реанимацию – он лежал и заговаривался

– Его не хотели переводить в реанимацию, потому что выяснилось, что ему занесли синегнойную инфекцию. Она развивается бурно. И получается вот что: ему заносят инфекцию 29 декабря. 30 декабря приходит лечащий врач Ершов и видит, что лейкоциты 15 единиц. На следующий день, 31 декабря, у мужа лейкоциты уже 30 единиц, вот такой идет рост. А лечения антибиотиками нет. А 31-го в ночь, прямо перед самым Новым годом, где-то, наверное, за час до наступления Нового года, я уговариваю реаниматолога забрать мужа в реанимацию, потому что он уже потерял сознание. Если раньше он как-то реагировал на меня, то в ночь перед Новым годом он уже просто лежал и выгибался, ничего не слышал, ничего не видел. Забирают его в эту новогоднюю ночь в реанимацию. И там уже выясняется, что лейкоциты 70, вот от этой синегнойки. И утром его из реанимации выкидывают, хотя по тому же стандарту оказания медицинской помощи при инсульте, меньше 24 часов не может человек находиться в реанимации. А он там всего 14–15 часов провел.

Вячеслав Тарасов
Вячеслав Тарасов

Через два месяца после поступления в больницу Тарасова выписали домой. Он не мог говорить, плохо слышал, у него было полностью парализовано тело, похудел на 35 кг. Домой, по словам Веры, привезли не человека, а "растение". Постепенно Вячеслав научился читать, разговаривать и передвигаться по комнате при помощи ходунков, но полноценной жизнью это назвать сложно.

Радио Свобода обратилось в Департамент здравоохранения Москвы с просьбой прокомментировать ситуацию с ГКБ №12 и пациентом Вячеславом Тарасовым, но ответа мы пока не получили.

В конце августа 2017 года Нагатинский суд Москвы продолжит рассмотрение иска, поданного Верой Тарасовой для защиты интересов своего мужа. В суде их будет представлять адвокат Оксана Шабанова, которая рассказала радио Свобода о юридических аспектах этого дела:

– Уголовное дело возбуждено по признакам преступления, предусмотренного 2 частью 293 статьи УК РФ "Халатность", оно возбуждено в отношении неустановленных лиц, то есть конкретно доктора Андрея Ершова в этом деле нет, – поясняет Шабанова.

Адвокат полагает, что доказать факт халатности медперсонала, по вине которого Тарасов был заражен синегнойной инфекций и пережил несколько инсультов, будет несложно:

– Все это подтверждается медицинскими документами, которые находятся в материалах гражданского дела. И в процессе, когда материалы гражданского дела будут изъяты в уголовное производство, там все будет установлено. Дело в том, что перечень оказания медицинских услуг установлен стандартами, там есть и время оказания услуг и процедур. И все время и даты в медицинских документах проставлены, у нас все есть. Поэтому доказать халатность, неисполнение стандартов, неоказание медицинской помощи будет нетрудно, – полагает юрист.

Президент Лиги защитников пациентов Александр Саверский говорит, что по статистике Федерального фонда ОМС, около 10% всей медицинской помощи в России оказываются с дефектами:

Патологоанатомы дают от 15% до 25% расхождений прижизненных и посмертных диагнозов

– Эта статистика немножко недостоверная, хотя и такая объемная, потому что речь идет примерно о восьми миллионах экспертиз в год. Она собирается только по документам. Эксперты страховой компании, как правило, не могут подтвердить достоверность диагноза. А академик Чучалин (Александр Чучалин, директор Научно-исследовательского института пульмонологии, главный терапевт Минздрава РФ. –​ РС) говорит, что около 30% диагнозов в России ставят неверно. Если это так, то даже если взять 10%, которые дают страховщики, то получится, что из 40 миллионов госпитализаций в год, которые происходят в России, четыре миллиона имеют дефекты при назначении лечения, диагнозах, стандартах. Поэтому в абсолютных цифрах – это огромное количество. Патологоанатомы дают от 15% до 25% расхождений прижизненных и посмертных диагнозов. Соответственно, каждая четвертая смерть происходит от причины, которая не была установлена при жизни, – говорит Саверский.

При этом в суды по системе ОМС попадают около 800 исков в год, примерно по 370 из них выносятся решения, 240 из которых принимаются в пользу пациентов.

Правда, размеры компенсаций становятся чуть выше, отмечает Саверский.

Моральный вред за смерть человека составлял пять тысяч рублей, и это была обычная практика

– Еще 5 лет назад средняя сумма возмещений была около 120 тысяч рублей, включая лекарства и другие расходы на лечение. А моральный вред был и того меньше. Тем не менее появились иски. Хотя мы в 2004 году выигрывали дела, в которых моральный вред за смерть человека составлял 5 тысяч рублей, и это была совершенно обычная практика. В 2006–2007 годах нам удалось выиграть беспрецедентное для России дело: на каждого истца было по 500 тысяч рублей, на роддом в одном деле легло от 700 тысяч до 1 миллиона 800 тысяч рублей. В 2008 году за заражение ВИЧ-СПИДом была выиграна сумма в 3 миллиона рублей. В 2016 году за причинение инвалидности в Санкт-Петербурге истцам возместили вред на сумму 15 и 17 миллионов рублей. Чем вызвана такая большая сумма, я не знаю. Но они две стоят особняком в российской судебной практике, – поясняет эксперт.

Жалобы на качество медицинской помощи происходят на фоне масштабной реформы российского здравоохранения, один из признаков которой – существенное сокращение больничных мест. Эксперты фонда "Здоровье" сообщили, что в 2016 году число больничных коек в России "срезали" еще на 23 тысячи – до 1 миллиона 74 тысяч. В сельской местности в этом году сократили более трех тысяч коек. Всего же с 2013 года больничных коек в России стало меньше на 128 тысяч. В фонде "Здоровье" полагают, что зафиксированный ими рост смертности в России напрямую связан с сокращением больничных мест.

Но Минздрав России объясняет сокращение количества коек внедрением современных технологий. "Современные подходы к лечению пациентов, развитие фармацевтической промышленности и технологий позволяют сегодня амбулаторно оказывать пациенту ту помощь, которая ранее требовала длительного стационарного лечения", – уверяют в ведомстве.

Масштабная реформа отечественного здравоохранения, начавшаяся в 2014 году, вызвала шквал критики со стороны медицинского сообщества и пациентов. Массовые сокращения медиков в рамках реформы, ликвидация больниц и отделений, их непродуманные слияния привели к волне протестов медработников, но президент Владимир Путин остановить реформу отказался.

Партнеры: the True Story

XS
SM
MD
LG