Литовское слово Vėtra означает ураган. Ураган эмоций, обид и споров вызывают здесь в обществе дискуссии, ставящие под сомнения святость некоторых героев истории Литвы. Не удивительно, ведь их именами названы улицы и школы. Очередные страсти бушуют вокруг генерала Ветры – настоящее имя Йонас Норейка – видного борца за свободу Литвы. Он был узником немецкого концлагеря Штуттгоф, а в 1947 году советские власти расстреляли его за организацию антикоммунистического сопротивления. Независимая Литва признала советский приговор недействительным и провозгласила Ветру героем-мучеником. Без учета его роли в уничтожении местных евреев во время Второй мировой войны. Трагедия Холокоста в Литве носила массовый, ужасающий по своим масштабам характер – местные пособники под руководством фашистов истребили почти всех евреев, которых до войны было более 200 тысяч.
О роли генерала Ветры в этих преступлениях давно ходили слухи, но не больше. В это не хотели верить те, кто считает, что литовских героев может специально очернять Россия. А если что-то и было, то война ведь, и выпячивать это совсем не нужно. Молчание неожиданно для Литвы нарушила внучка генерала, американка литовского происхождения Сильвия Фоти. Задумавшая написать книгу о деде – которого всю жизнь искренне считала настоящим, как писала, "белым рыцарем в блестящих доспехах, он ведь столько сделал для Литвы и умер от рук агентов КГБ" – в архивах она обнаружила то, что стало для нее шоком, от чего, по собственному признанию, задрожали руки. Тогда Сильвия поняла, почему ее бабушка (жена Норейки) перед смертью просила книгу эту не писать.
Лично он курок не спускал, но был "кабинетным убийцей"
Оказывается, Йонас Норейка сотрудничал с нацистами и был убежденным антисемитом, еще в 1933 году выпустил брошюру нацистского содержания "Подними голову, литовец!". Будучи начальником Шяуляйского уезда во время немецкой оккупации, он отдавал приказы по организации еврейских гетто в разных местах. А. Пакальнишкис в книге "По двадцатому веку" так описывает события в Плунге в 1941 году: "В ночь с 12 на 13 июля были убиты все евреи города, в том числе – женщины и дети. Перед этим они были закрыты в синагоге, откуда каждый вечер их вывозили группами в лес и расстреливали. Комендантом был капитан Йонас Норейка".
Норейка способствовал и разграблению литовцами имущества убитых евреев, присвоению их домов, в один из которых переселился сам. "Лично он курок не спускал, но был "кабинетным убийцей" – уточнила Фоти в одной из статей. Позже она пыталась добиться у столичных властей снятия мемориальной доски в честь деда, которая висит на здании библиотеки Академии наук в центре Вильнюса, но из этого ничего не вышло.
Уехала, а страсти остались, разошлись как круги по воде. Новость поспешила растиражировать российская пресса. В самой Литве противники превращения "частного дела одной личности" в широкие обвинительные обобщения и вынесения случаев национального конфуза на публичное обозрение до сих пор считают: внучка должна была хранить молчание. Госпожа Фоти сейчас и правда замолчала, но, предполагаю, по личным причинам. И это молчание можно понять.
После того, как литовский Центр изучения сопротивления подтвердил неприглядные факты, местная еврейская община заговорила в полный голос о том, что памятные доски таким личностям, как Йонас Норейка, не должны висеть. Этого мнения придерживается ряд известных общественных деятелей Литвы, которые снять доску призывали и раньше.
Я за то, чтобы не чтили тех, кто не заслужил уважения
Например, Томас Венцлова, высказавшийся в интервью порталу delfi.lt: "Да, деятели сопротивления Йонас Норейка и Казис Шкирпа, в особенности Норейка, сыграли очень важную роль в истории Литвы, но это отнюдь не безупречные герои. Есть достаточно документов, доказывающих, что Шкирпа требовал вообще убрать евреев из жизни Литвы. Норейка подписывал документы по их изоляции. Это в принципе то же самое, что подписать приказ о ссылке литовцев в Сибирь. Если советский чиновник в расстрелах не участвовал, не пытал, в вагоны не заталкивал, а только подписывал приказы об этом, мы разве повесим мемориальную доску в память о нем? Думаю, нет. Я за то, чтобы не чтили тех, кто не заслужил уважения.
В США сейчас об этом тоже говорят и пишут. В Литве, что серьезно вредит нашему имиджу, общество словно договорилось: пособники нацистов – это наши, и они все же лучше пособников советской власти. Я считаю, даже хуже – тем, что значительно подмочили репутацию Литвы. На десятилетия, а может, и на сотни лет, нанесли стране очень большой вред своим участием в Холокосте, своей тогдашней пропагандой. Этот вред Литве и сейчас сложно разгрести. Мир никогда не смирится с нашими пособниками нацистов, никогда не оправдает. Обеляя их, мы представляем собой аномалию. Не должны этого делать".
Это будет способствовать пропагандистскому очернению всего литовского партизанского движения
Тем временем в дискуссию включились политики (уж не говоря про социальные сети, где настоящий ураган эмоций). Министр иностранных дел Литвы Линас Линкявичюс призвал прекратить чествование Йонаса Норейки и попросил госведомства снять мемориальную доску, установленную в память о нем. "Нужна честная оценка исторических событий, – сказал он – мы должны реагировать принципиально. Обнаружены неоспоримые факты ненадлежащего поведения отдельных людей. Пока мы не дадим им должную оценку, это будет способствовать пропагандистскому очернению всего литовского партизанского движения".
"Я бы точно не призывала снимать памятную доску, – отреагировала во время дебатов одна из парламентариев. – Генерал Ветра – это человек, который был вынужден принять огромную ответственность в сложнейшее время". "Линкявичюс должен бы помолчать – строго добавил другой политик, известный дипломат. – Это литовский герой, борец за свободу, и не министру его судить".
Как тонок лед под ногами всякого, кто возьмется исследовать события Холокоста в Литве, показал пример писательницы Руты Ванагайте, автора нашумевшей книги "Наши" на тему, которая неприятна здесь многим и фактически табуирована в обществе. Несколько безжалостных оценок и ошибочных выводов (за которые потом она приносила извинения) о национальном герое, лидере литовских партизан Раманаускасе-Ванагасе, подвергавшемся жесточайшим пыткам в застенках НКВД и застреленном в 1957 году, именем которого парламентом назван нынешний год в Литве – и общество отвернулось от Руты Ванагайте: проклятия вслед, изъятие книг из магазинов.
Историк Холокоста Пинхос Фридберг призывает к серьезным, ответственным исследованиям и предупреждает: только суд может определять степень виновности конкретных людей в каких-то преступлениях, в отсутствие суда излишне темпераментная дискуссия на эту тему только повышает степень взаимной неприязни одной группы граждан к другой.
Время было такое, что в один день человек поступает героически, в другой – как последний негодяй или как молчаливый трус
Литовский журналист Римвидас Валатка давно пишет на взрывоопасную тему участия соотечественников в преступлениях Холокоста. Он считает, что в ХХ веке литовцы не были только жертвами, чаще всего были, но точно не всегда. А жизнь генерала Ветры, по его мнению, заслуживает того, чтобы о ней сняли фильм. Не героический, хотя и геройства были: "Но дело не в нем, а в нас самих. История Второй мировой войны и послевоенных лет, когда она продолжалась в Литве, была такая сложная, что героев там мало. Время было такое, что в один день человек поступает героически, в другой – как последний негодяй или как молчаливый трус. Нам надо договориться, как смотрим на всех коллаборантов, не только сотрудничавших с фашистами, но и с коммунистами. Рассуждаю так: люди, которые защищают генерала Ветру, как бы они смотрели на то, если бы другая улица была названа именем первого секретаря шяуляйского обкома? Который 22 мая 1948 года подписал указ по депортации литовских крестьян в Сибирь.
У Норейки вина похожая: он подписывал немецкие распоряжения изолировать в гетто евреев Жагаре, Йонишкес, Шяуляй, Куршенай. После этого, по-моему, мы не можем ему досок вешать. Хотя позже он боролся с немцами, отказался создавать по их приказу местные формирования СС и оказался в концлагере Штуттгоф, потом стал действительно героем в борьбе с коммунистическим режимом. И погиб геройски. Такая у нас история!
– Жители Литвы метались тогда между красными, белыми, коричневыми...
– Среди литовских партизан было немало светлых людей, мечтавших о свободной родине. Была установка у них: гнать из своих рядов тех, кто замарал руки кровью невинных людей. В документах это записано. Реальность была сложной. В этой сложности трудно было разобраться нашим родителям, мы сейчас живем в свободной, правовой стране – нам это сделать легче. Только надо трезво смотреть на те события и в конце концов понять, что в истории каждого народа есть как светлые, так и темные пятна.
– Существует мнение, что в начале 90-х, когда Литва восстановила государственность, пантеон своих героев был ею создан поспешно. Теперь страна попала в неловкую ситуацию и вынуждена почистить эти ряды.
– Да мы вообще с восстановлением государства должны были спешить! Это был наш исторический шанс. И с этим списком – тоже, потому что и так справедливость опоздала на 45 лет. Но в него не так уж много негодяев попало. У народов, которые были в похожей исторической ситуации, то же самое случилось. В Португалии, Испании, латиноамериканских странах – после длительных авторитарных режимов. У нас, например, поспешили с памятником полковнику Криштапонису, не знали подробностей. Оказалось, что во время войны он, в частности, участвовал в экзекуциях над евреями. Восстановить справедливость никогда не поздно. Люди список составили, они его могут и исправить.
– Каково, по-вашему, было количество литовцев, лично участвовавших в расстрелах евреев? Некоторые историки говорят о 22 тысячах.
– Одни преувеличивают, другие приуменьшают. По-моему, 16 тысяч. В нашей армии до войны было три дивизии, около 32 тысяч человек, и 16 тысяч расстрельщиков – это очень много. Но не весь народ! Ведь 800 человек были спасателями евреев в Литве. Рисковали своими жизнями.
Исследования того запутанного, сложнейшего периода должны вестись честно, это должны делать профессиональные, серьезные историки. Я против изданий, построенных на преувеличениях, метафорах и намеках, напоминающих скорее пасквиль на литовский народ. Это обижает.
Отец, недавно возвратившийся из сибирской ссылки, сказал мне: "Вот здесь лежат наши евреи"
Важно, как к этой теме относятся в семье. Я не мог стать антисемитом хотя бы потому, что в 1955 году меня 8-летнего отец повез на ближайшее место расстрела (таких мест, где массово убивали евреев, в Литве более 200). Это были евреи Паланги, где мы тогда жили. И отец, недавно возвратившийся из сибирской ссылки, сказал мне: "Вот здесь лежат наши евреи".
– Недавно в Литве впервые побывал с визитом папа римский Франциск. Понтифик кроме прочего посетил места, связанные с советскими репрессиями. И вопрос Холокоста не был им обойден, он поклонился памяти тысяч убитых евреев, молился за них, произнес веские слова. Это может повлиять на умонастроения жителей страны?
Антисемитские взгляды распространяют не простые люди, а те, кого можно назвать интеллектуалами
– Не думаю. Люди, которые до сих пор не поняли, что значит Холокост, не поняли роли, которую сыграло литовское общество в нем, не изменятся так сразу. Если человек думает, что литовцы не виновны, – как не был он раньше христианином, так и не будет. После слов Франциска тоже. Они значимы, но состояние мозга не изменят. И все же после этого визита появилась символическая красная черта, которую переходить нельзя. Вообще, антисемитские взгляды обычно распространяют не простые люди, а те, кого можно назвать интеллектуалами. Наша политическая элита по этому вопросу не изменила своих глубинных взглядов, как это было, например, в Германии. Сначала должно поменяться мышление людей, правящих страной. Есть среди них такие, кто высказывает застарелые взгляды, есть и такие, кто тоже так думает, но помалкивает. Потому что понимает, что это неприлично.
– В литовских учебниках есть страницы о Холокосте, и нынешнее поколение здешних школьников, хотя бы в общем, в курсе. Совсем другая информационная среда, чем прежде. Они другие?
– Я бы тоже хотел так думать. Где в школах современные учителя с широким пониманием истории, там по-новому. И где в семьях открыто смотрят в глаза своей истории – молодежь фантастическая, без темных мыслей. Если люди замкнутые, закрытые – там ничего не изменилось. Так что среди литовской молодежи антисемитов иногда можно найти даже более ярых, чем в моем поколении, например. Если бы было так легко изменить общество...
– Патриотическое воспитание молодежи сейчас во многом построено на том, чтобы брать пример с героев, борцов за свободу. Как молодой патриот Литвы должен совместить это с виной за убитых евреев?
– Только так и понимаю патриотизм. Если думаешь, что истребление евреев, граждан Литвы, это не такое же преступление, как убийство этнических литовцев, – да какой ты патриот? Патриотизм – это любовь к своей стране, к людям, со всеми геройствами и злодеяниями. Евреи – это наши люди, это наша история. Если я патриот, мне больно за эти события. А не то, что я их отвергаю. Вся кровь, которая пролита в этой стране, за эту страну, из-за этой страны, – это наша кровь".
Насколько кровавыми, особенно в 1941 году, были события в Литве, Временное правительство которой надеялось в обмен на лояльность и помощь гитлеровцам во всем получить желанную независимость, говорят факты и свидетельства.
Спустя 75 лет обвинять – легкомысленно. Главное, чтобы трагичные моменты не повторились
Июньское антисоветское восстание. В Каунасе пошли еврейские погромы. Одним из активных участников восстания был лейтенант Бронюс Норкус. В Каунасских фортах – массовые расстрелы еврейского населения. 6 июля из пулеметов были убиты 2,5 тысячи евреев. 3-я рота, в которой служило 200 литовских военных и действиями которой было довольно немецкое командование, особо ударно "поработала" тогда в девятом форте. Туда пригнали из местного гетто около 10 тысяч евреев, потом еще 2 тысячи доставили из Чехословакии. Расстрелом руководил Норкус. Из убитых евреев почти половина – 4300 – были дети. Чешские евреи перед смертью брались за руки и пели чешский гимн.
В августе и сентябре прошли самые крупные расправы над евреями в литовской провинции. Один только первый батальон Вспомогательной полицейской службы уничтожил 36 тысяч евреев. Второй батальон был отправлен в соседнюю Белоруссию, где его бойцами были убиты более 15 тысяч евреев.
Видмантас Валюшайтис – тоже журналист, но его позиция по этому вопросу противоположна той, что высказывал Валатка: "По-моему, доска должна висеть. И нельзя так давить! Столько лет не интересовал этот вопрос, а сейчас настоящая кампания началась.
"Это была трагическая эпоха, военное время. Тогда была настоящая каша, все перепутано! Не стоит искать среди борцов идеальных образов. Этот период надо подробно изучать, а не основываться на документе, вытащенном из истории. А Норейка был резистентом. Был и в немецком лагере.
Много непонятного в этой темной для нас истории, мы даже не знаем толком, где останки Норейки, убитого энкавэдэшниками. Когда он подписывал документы, которые сейчас демонстрируют? В 1941 году или в 1946-м, когда попал в руки СМЕРШ? Не было экспертизы. Они настоящие или подделка КГБ? Я сомневаюсь. Это все не доказано. И сейчас, спустя 75 лет обвинять – легкомысленно. Главное, чтобы трагичные моменты не повторились, чтобы мы могли мирно жить, извлекая уроки из прошлого".
Для ветерана литовской политики Витаутаса Ландсбергиса Йонас Норейка является мучеником: "Организованное сопротивление в Литве ничего общего не имело с Холокостом. Осуществление здесь гитлеровской доктрины уничтожения еврейского народа, очищения, якобы, от евреев – это не было политикой ни Литвы, ни сопротивления. Соединять неправильно. Но это иногда делается специально, чтобы все смешать, создать путаницу понятий и ценностей. Есть радетели. Вот хотя бы снять эту досочку. Но надо обосновать. Человек погиб за Родину. Военный. Мученик. Был в сопротивлении антигитлеровском, антисталинском. Есть желающие копаться в ситуации генерала Ветры. Он выполнял обязанности во время немецкой оккупации, получал приказы и передавал их подчиненным. Были такие порядки жизни. Если осуждать людей за эту работу как коллаборантов, тогда должны осуждать и каждого, кто исполнял оплачиваемые государством обязанности во время советской оккупации".
Вот другая страница трагичнейшей для Литвы истории ХХ века, всякий раз вызывающей вопрос: как в череде военных конфликтов, сменяющих друг друга огромных чужих армий и правителей, кроящих по живому карту маленькой тихой страны, превращавших ее живописные холмы в проходной двор на этом перекрестке Европы – как вообще в такой мясорубке выживали простые, далекие от политики люди? Ведь никто не хотел умирать. При этом во время Холокоста немалое число литовцев решалось спасать жизни еврейских детей под угрозой потерять собственную. Даже просто в окна настрого запрещалось смотреть, когда по улицам гнали толпы евреев. И каждый делал свой выбор.
Послевоенные годы, в советской Литве судят Пранаса Матюкаса из Каунаса.
"Почему летом 1941 года вы убивали евреев?" – "Потому что перед этим в советском лагере в Правенишкес меня вытащили из-под горы трупов!" (В хаосе начинающейся войны, когда германские войска стремительно наступали и активно действовали местные антисоветские силы, эвакуация тюрем была невозможна. Это привело к массовым расстрелам заключенных. В Правенишкесе органы НКВД расстреляли тогда 400 человек. – И.П.) Среди стрелявших в нас было много евреев, – уверен спасшийся Матюкас, по профессии зубной техник.
Вот как он описывает свои последующие действия в 7-м каунасском форте:
"В июне 41-го мы ставили евреев на краю ямы лицом к ней и расстреливали, солдаты стреляли из ружей, офицеры из пистолетов. Трупы падали вниз. Расстрелы прекратились к вечеру. На следующий день, едва рассвело, мы пошли к другой яме, где держали заключенных, установили пулеметы типа Бруно. Расстреливаемые метались внутри, но не могли убежать. Пуля их настигала. Стрельба продолжалась полтора часа. Яма была завалена трупами и залита кровью. Я тоже стрелял. Ямы обычно были размером 50 на 50 метров, глубина 15 метров. В 9-м форте евреев укладывали в ямы ничком, потом расстреливали. После этого на трупы укладывались следующие. Взрослые и дети. Нам давали водку, но очень мало, глотнуть, когда мы приходили за патронами. В тот день, как сказали охранники, были расстреляны около 10 тысяч евреев. После работы солдаты выбирали себе из кучи одежды евреев вещи получше. Я брал золотые зубы. Пару раз взял часы у людей, которых мы гнали к ямам, они мне сами отдавали. Если по совести – я виноват, но как солдат – нет. Я просто выполнял приказ".
Ни одного еврея в Шяуляй тогда не было дома, всех согнали в гетто, организованное по приказу Йонаса Норейки
После первого суда Казис Матюкас пробыл в заключении недолго, вышел из тюрьмы по амнистии 1955 года. Поселился с семьей в Паневежисе, работал по специальности, зубным техником. Активно, как сказано в рекомендациях, участвовал в работе драмкружка. Через несколько лет, когда выяснились новые обстоятельства, он (и еще семь человек) был вновь арестован, приговорен к расстрелу. В 1962 году приговор был приведен в исполнение.
В Шяуляй, где служил Йонас Норейка, еврейское гетто не было исключением, число его обитателей летом 41-го года страшно таяло, но кто-то остался в живых. Вспомнить имена недавно решили члены немногочисленной Еврейской общины Литвы. Громко. Стоя возле той самой мемориальной доски.
Для руководителя общины Фаины Куклянски – это еще и личный долг: "Мы собрали документы по Шяуляйскому гетто и читали фамилии оставшихся в живых. В том числе моих родственников – мамы, бабушки и всех остальных. Ни одного еврея в Шяуляй тогда не было дома, всех согнали в гетто, организованное по приказу Йонаса Норейки. Мы будем добиваться снятия доски, она числится на учете мэрии города".
– Литовское правительство, надо признать, за последние годы сделало огромный шаг в сторону еврейской общины. Вернее, того, что от нее осталось, около 3 тысяч человек. По части компенсаций, возвращения собственности, признания многих фактов, о которых раньше не говорили. Вам хватает поддержки?
Среди страдавших от советских репрессий местных граждан было немало евреев
"По увековечиванию личности Норейки, по-моему, должны были бы высказаться международные еврейские организации. Мы, маленькая община, остались одни, без поддержки мировой общины. Заявление их появилось, но когда? Об этом нужно было говорить давным-давно, а не ждать, пока глава литовского МИДа выскажется (и после этого, думаю, станет не таким популярным у себя на родине). Линкявичюс – единственный из политиков, кто сумел противостоять молчанию и отрицанию. Ему все ясно. Человек литовской национальности, занимающий высокий пост, которого принимают в разных странах, высказался откровенно. Поддерживаем его.
Ошибка, которую допускают в Литве при обсуждении этой темы – когда противопоставляют советские ссылки жителей Литвы и Холокост. Среди страдавших от советских репрессий местных граждан было немало евреев. Большая их часть, потому что они были владельцами крупного бизнеса. (Ссылке в Сибирь подверглись, в частности, жившие тогда в Литве бабушка и дедушка российского олигарха Романа Абрамовича. Это спасло их от верной смерти в Литве. – И.П.) Когда говорим о послевоенных партизанах, не представляю, чтобы кто-то из наших евреев сказал, что Литва не имела права на такую самозащиту. В то же время участники сопротивления, которые участвовали в Холокосте, по-моему, должны быть наказаны. По крайней мере не героизированы. В Литве есть кого признавать героями! И не надо этого делать в отношении тех, из-за кого теперь такая война мнений в государстве. Не надо смешивать защиту отечества и убийства".
Этим летом Вильнюс впервые с официальным визитом посетил израильский премьер Биньямин Нетаньяху. Это произошло в год 100-летия государственности Литвы и 70-летия Государства Израиль. А также 75-летия ликвидации Вильнюсского гетто.
У Нетаньяху, кстати, литвакские корни. Во время возложения венка к Панеряйскому мемориалу – это лес на окраине Вильнюса, где в годы Второй мировой войны были убиты более 100 тысяч человек, в основном евреи, и в том числе дед Нетаньяху, – он обратился к своему предку на иврите:
"Саба, я вернулся в этот лес смерти в качестве премьер-министра Израиля. Мы никогда больше не будем уязвимыми, мы сможем себя защитить".
Фаина Куклянски: "Да, гордимся, что выходец из среды литваков сделал такую политическую карьеру. И не он один. Ципи Ливни, Дов Щеланский, Шимон Перес... Все они из литваков. Можете себе представить, сколько бы их было еще".
В Литве о трагедии местных евреев неравнодушные давно пишут, говорят, ставят фильмы и спектакли. Кто как может, высказывают свою боль, задаются неудобными вопросами, адресуя их обществу. Известный сценарист Марюс Ивашкявичюс два года назад совершил настоящий прорыв, организовав в своем родном Молетай шествие в память об убитых евреях. Перед этим написал следующее: "Это городок невероятной красоты с озерами; да что тут говорить – все знают Молетай, литовский дачный рай. И в один летний день 1941 года здесь были расстреляны две тысячи евреев. Более чем две трети жителей местечка исчезли за несколько часов и были зарыты в общей яме. Руководили убийством немецкие нацисты. Стреляли местные литовцы.
...Город с каждым годом хорошеет, "европеет", прокладываются велодорожки, оздоровительные тропы вокруг озер, возникают теннисные корты, новые супермаркеты, и только там, где лежат евреи, – полный штиль... Как, каким тоном, в какой тональности можно растрогать чуткую литовскую душу, чтобы она однажды пришла на такую могилу и сказала себе: здесь лежат мои евреи. Дети, которые передо мной носились по городским дворам, лазали по деревьям, плескались в тех же самых озерах, их родители, которые, как и мои, шли на работу по тем же улицам, ссорились, хохотали, для всех них этот город был домом, они любили его так же, как мы, только их однажды всех расстреляли, и сами они уже не могут об этом рассказывать. Кто-то должен это сделать за них".
Для актера и режиссера каунасского Камерного театра Александраса Рубиноваса, один дед которого был еврей, а другой литовец, Холокост – не просто строчки из учебника истории:
"1941 год, в Вильнюс вошли немцы, начались погромы, первые расправы над евреями. Деда-еврея сразу арестовали, повели в Панеряй и расстреляли. Это случилось 2 июля. Его сыну – моему папе – было тогда 11 лет. Ему с его мамой тоже грозил расстрел, и они убежали в лес. Три года там прятались от фашистов. В страшных условиях жили в ямах, которые сами выкапывали. Кто-то помогал, давали еду хорошие люди – литовцы, белорусы, это рядом с границей. И там, в лесу, в холоде и голоде бабушка моя продолжала образовывать своего сына! Рассказывала по истории, литературе все, что помнила из мирной жизни, на разных языках, даже на латыни и французском, что-то декламировала... (Через много лет мальчик стал актером, режиссером, создателем знаменитой Каунасской театральной студии Станиславасом Рубиновасом, который написал книгу о своей жизни. – И.П.)
Маму с сыном поставили к дереву, но пьяный немец промахнулся
Порой их обнаруживали немцы, делали облавы, они бежали, прятались. Невообразимые истории! Одного чуда за три года было недостаточно, должна была быть целая серия чудес, чтобы им не умереть. Погибнуть в той обстановке в лесу – это было обычно. По ним не раз стреляли. Однажды дело дошло до расстрела, маму с сыном поставили к дереву, но пьяный немец промахнулся.
Они выжили. Когда шел фронт, их подобрали в лесу советские войска, и они вернулись в Вильнюс, встретивший их разгромленными домами. Выяснилось, что у обоих обморожены руки и ноги, папе даже собирались и те и те ампутировать, но чудом удалось все восстановить.
Моего дедушку-еврея, убитого в Панеряй, теоретически мог тогда расстрелять другой мой дедушка. Литовец. Пособником нацистов, как я знаю, он слава богу не был. Но теоретически мог быть. Когда я это осознал, мне стало страшно. И одновременно понял, как много мне дано: я чувствую боль тех жертв и одновременно – вину. Как литовец, испытываю вину за тех, кто убивал. Еще чувствую вину за тех, кто вез в вагонах в Сибирь литовских ссыльных. Казалось бы, столько должно быть внутренних противоречий, но в душе их нет. Как гуманист, каким себя считаю, я чувствую сердцем все тогдашние горести людей. Их боль воспринимаю лично. И как для актера, для меня во всем этом необходимо сопереживание.
Как выходить людям, народам, странам из цепи взаимных обид? Для меня главный жизненный постулат – покаяние. Без покаяния вообще не представляю прогресса".
От актерской чувствительности – к бесстрастному анализу историка. Профессор Университета имени Витаутаса Великого в Каунасе Антанас Кулакаускас считает, что участники литовского сопротивления Норейка и Шкирпа ориентировались на Германию, на Гитлера, надеясь, что можно будет восстановить независимость Литвы: "Но она не могла тогда быть иной, чем, например, независимость Словакии. Марионеточное государство. Хорватия таким же стала после разгрома Югославии. На это рассчитывали в 1941 году и организаторы июньского восстания против уходящей Красной армии, которую можно считать оккупационной. Восстание было законным.
На молодых сильно действовала тогдашняя антиеврейская пропаганда в Литве: говорилось, что в советских спецслужбах много евреев
Гитлер проводил антисемитскую политику, хотя окончательное решение еврейского вопроса было принято им в 1942 году. Немецкие спецслужбы хотели, чтобы местные националисты сами проявили антисемитскую инициативу, сгоняли евреев в гетто. В чем участвовал и Норейка. Многие из литовцев тогда не знали, что все это выльется в тотальное уничтожение еврейского населения. Хотя погромы были до этого, и полиция объясняла евреям, что им, дескать, будет безопаснее в изоляции, под охраной.
Надо признать, что идеология литовских повстанцев 1941 года содержала в себе явный антисемитизм. На молодых сильно действовала тогдашняя антиеврейская пропаганда в Литве: говорилось, что в советских спецслужбах много евреев. В этом была частичная правда. Но из нее совсем не следовало, что все евреи были связаны с НКВД. Просто важные посты в этих структурах занимали люди еврейского происхождения. С ними в основном и сталкивались антисоветски настроенные литовцы. Поэтому у них сложилось такое представление.
С другой стороны, оставшимся в живых евреям казалось, что будто Холокост устроили сами литовцы, по своей инициативе. А гитлеровцы, мол, только наблюдали за процессом и фотографировали. Обе эти позиции неверные. Обобщения здесь ошибочны.
– Что стоит, по-вашему, делать с мемориальной доской в честь Йонаса Норейки?
– У него есть определенные заслуги перед литовским государством. Надо заменить на другую доску, где это указать, но не только заслуги. Не надо делать вид, что литовские националисты совсем никак не были связаны с Холокостом. Большинство из них, к сожалению, так или иначе связаны. И от этого не уйти.
– И все же как в этом разобраться молодому поколению, которому одни, указывая на историческую личность, уверенно говорят, что это наш герой, другие – что убийца?
Литовский национализм оказался в тупике и совершил аморальный поступок против человечности
– Да, сложно, если смотреть на историю как главное средство пропаганды и воспитания патриотизма. Нет среди заслуженных деятелей святых! Даже кому памятники ставят. По-разному себя в жизни проявляли. И об этом надо говорить открыто. В Литве проблема – политическая власть не занимает четкой позиции по этому поводу. Это не исторический вопрос, а политический! Быть защитником независимости Литвы любой ценой... Это неправильно. В этом трагедия литовского национализма. Он оказался в тупике и совершил аморальный поступок против человечности.
...Можно ли открытостью, откровенными признаниями – чем пользуются психологи в работе с пациентами – прервать череду накопившихся претензий народов друг к другу, обид (особо актуально для имеющих опыт длительного проживания бок о бок), которые корнями уходят в глубины не только истории, но и людского подсознания? Существует позиция, что не нужно ворошить старое, особенно в межнациональных отношениях, что это не мирит людей, а ссорит еще больше.
Вильнюсский психолог Олег Лапин: "Что не называя чего-то, от этого избавляешься – я с этим не согласен. В Литве в военное время людям было страшно трудно. Любой человек, попавший в тот переплет, в чем-то да был "замешан": кто-то был партизаном и не любил евреев, кто-то был евреем и при этом коммунистом, кто-то был не евреем, не коммунистом, но был не литовцем. Кто-то был литовцем и боролся с теми и другими. Кто-то только с одними.
Я был бы очень осторожен, чтобы на этом фоне кого-то увековечивать. А если уж делать это, то можно как на каунасском военном кладбище, хороший пример. Очень аккуратно, по квадратам расположены захоронения. В одном – советских солдат, в другом – немецких, в третьем – партизан, в четвертом – литовских коммунистов. Все на одном кладбище. Везде дорожки, чисто. Противоборствующие когда-то стороны – все жертвы войны".
– В 1995 году тогдашний президент Литвы Альгирдас Бразаускас, находившийся с визитом в Израиле, с трибуны Кнессета попросил прощения от имени своего народа за геноцид евреев. Насколько действуют подобные заявления политиков на сами народы?
– Помогают. Особенно в национальные праздники и памятные даты. Если этого не делать, накапливаются долги недосказанности, которые влияют даже на подсознание потомков. Если кто-то из политиков снимает шляпу на еврейском кладбище в память о Холокосте, это восстанавливает справедливость. Невысказывание уважения, слов покаяния может будировать застарелые конфликты. Это может, например, касаться армян и турок, евреев и палестинцев, басков и испанцев, ирландцев и британцев. Там, где не называется старый грех и не выказывается сожаление, накапливается исторический долг. Это подсознательный моральный груз для людей и последующих поколений.
В недавно открывшемся в Вильнюсе Музее современного искусства я видел карандашные рисунки литовского художника Миндаугаса Лукошайтиса, посвященные Холокосту. Откровенно показаны сцены расстрелов евреев, их унижений. И без слов понятна позиция автора: было, мы признаём. Это признание – все, что нужно мертвым! Вряд ли им нужно, чтобы мы опять шли друг на друга. Мне кажется, им нужно, чтобы мы помнили их в своем сердце, прежде всего. Не в политическом плане, а в нашем душевном отношении.
Возможно кто-то, разглядывая эти рисунки, изменит его, испытает сочувствие к бывшим "врагам", к тем, кто погибал. Это и будет настоящее примирение, которое реально помогает людям в совместной жизни. Начинается оно с сердца".
Когда я смотрела на эти рисунки, вспомнила Светлану Алексиевич: "Плачьте, но плакать мало. Надо думать. О том, как быстро расчеловечивается человек. Человека в человеке немного. Тонкий слой культуры легко смахнуть".
А признание вины... Оно нас не ослабляет, если есть покаяние. По мнению Томаса Венцловы, если смотреть на свою историю честно и зрело, это помогает обретению истинного национального самосознания и самоуважения.
