В начале 2000-х юный выпускник философского факультета Новосибирского государственного университета Павел Лобарев, сын новосибирского оппозиционера, а впоследствии чиновника областной администрации Игоря Лобарева, и сам увлекался политикой: был членом Национал-большевистской партии Эдуарда Лимонова, в 2003-м в знак протеста против войны в Ираке со товарищи закидал помидорами директора информационного бюро НАТО в Москве Рольфа Вельбертса, в том же году баллотировался в Государственную думу. В 2005-м Лобарева исключили из НБП за критику руководства, он вскоре отошёл от политики, а потом и вовсе уехал с женой в Санкт-Петербург, продолжив активно высказываться на своей странице "ВКонтакте" и ходить на всевозможные митинги. В Питере Лобарев занялся криптовалютами – на то и жил.
Разработка террориста
Как следует из материалов дела, оперативная работа по Павлу Лобареву началась за 15 месяцев до его ареста: 1 марта 2016 года оперуполномоченный новосибирского Центра "Э" майор полиции Роман Долгов исследовал его страницу "ВКонтакте", обнаружив "негативную оценку религии", "ненависть к действующей политической власти и РПЦ". Некоторые посты от 2015 года, по мнению майора, оправдывали терроризм. Лобарев тогда прочёл Ветхий Завет, поразился количеством предписанного Яхве насилия и начал рассуждать, что все религии, в том числе христианство, кровожадны, а если ты истинный верующий и хочешь следовать слову божьему, то должен действовать так же, как боевики запрещенного во многих странах мира "Исламского государства", которые стараются буквально исполнять написанное в Коране. Именно ироничная фраза "Сегодня только "Исламское государство" выступает в качестве силы божьей на земле" (в отличие от "конформистов" из других религий) стала основанием для возбуждения дела по ст. 205.2 (публичное оправдание терроризма).
Лишь в мае 2017-го материалы проверки по подследственности были переданы в новосибирский СК, который возбудил дело 29 июня. Ничего не подозревающий Лобарев приехал из Петербурга в Новосибирск продавать квартиру, а заодно на фестиваль электронной музыки Psyland – жил в палатке на острове в Обском море. 10 июля он поехал в город по квартирным вопросам и решил переночевать у родителей (сами они уехали в отпуск, дома была только 94-летняя бабушка Павла). В тот же день следователь новосибирского СК Наталья Масалова решает в срочном порядке обыскать квартиру родителей Лобарева и задержать его самого: в суд за разрешением на обыск решили не обращаться, боялись, что подозреваемый вдруг решит уничтожить доказательства по делу.
Квартиру обыскали за сорок минут, изъяли мобильный телефон, ноутбук и мышь, но сразу полиция не уехала: решили вызвать служебную собаку, потому что кому-то показалось, что Павел выбросил в окно наркотики, впрочем, по материалам дела непонятно кому. Говорит об этом только понятая, которая сама ничего такого не видела, но от кого-то слышала. Собака приехала через два часа (всё это время сотрудники полиции находились в квартире без оснований), но под окнами ничего не нашла. Зато Лобарев добровольно выдал незначительное количество гашиша, а собака нашла на балконе пакет с 8 граммами кетамина (средство для наркоза, оборот которого в РФ ограничен. – Прим.). Впрочем, по словам Лобарева, ему принадлежал только гашиш, происхождение кетамина ему неизвестно: он давний потребитель самых разных наркотиков, в том числе кетамина, неоднократно привлекался к ответственности по разным частям 228-й статьи, но, по его словам, всегда покупал немного, чтобы, если что, отделаться административным наказанием: "8 грамм – это, как говорится, не мой почерк", – уверяет он. Гашиша для уголовного преследования было недостаточно, но к терроризму добавилось хранение кетамина. Лобарева поместили в СИЗО.
Лечить нельзя выписать
Уже в августе стало понятно, что за терроризм Лобарева посадить не выйдет: лингвистическая экспертиза ничего такого в его постах не нашла. Дело по наркотикам тоже не клеилось: один из знакомых Лобарева, также находящийся в СИЗО, дал показания, что это он спрятал кетамин на его балконе, впрочем, вероятнее всего, его признания – вымысел.
Ещё при первой судимости в 2007 году у Лобарева диагностировали шизотипическое расстройство личности на фоне приёма психоактивных веществ, которое, впрочем, не помешало тогда посадить его в тюрьму (этот термин объединяет целый спектр психических состояний, которые характеризуются аномалиями мышления и эксцентричным поведением, но не сопровождаются серьёзными изменениями в личности, как при шизофрении. Большая часть пациентов с шизотипическим расстройством личности не нуждается в лечении. – Прим. РС). Экспертизы, проведённые в сентябре и декабре 2017-го, диагноз подтвердили. Врачи не смогли сказать, был ли пациент вменяем в момент совершения преступлений, и рекомендовали сперва его полечить.
Дальше начинается чехарда судебных решений и апелляций. В январе судья Советского районного суда Новосибирска Евгений Дузенко постановляет отправить Лобарева в больницу, но принудительного лечения не назначает, а в феврале и вовсе возвращает дело о назначении лечения в прокуратуру. Прокуратура с этим не соглашается и подаёт апелляцию, но пока суд да дело, у Павла подходит к концу срок его ареста, а Новосибирская областная психиатрическая больница специализированного типа №6 принимать его не хочет: медучреждение, мол, только для пациентов, которым назначено принудительное лечение. 27 февраля 2018-го прокурор Советского района пишет судье Дузенко: больница Лобарева не берёт, из-под стражи надо отпускать уже 28-го, что же делать? Судья лаконично отвечает, что Лобарев должен быть помещён в больницу. Ехать бы Лобареву домой, но 28 февраля главврач больницы Ирина Королькова вдруг меняет мнение, и Павел оказывается в палате, правда, по-прежнему без лечения. Это было ему на руку: чувствовал он себя нормально и лечиться нейролептиками вовсе не хотел. "Они меня как бы на экскурсию туда отправили", – говорит он.
4 апреля Новосибирский областной суд удовлетворяет апелляцию прокуратуры и отправляет дело о назначении Лобареву лечения на новое рассмотрение, а 14 июня судья того же Советского районного суда Светлана Егорова это лечение ему назначает. Лобарев, уже находясь в больнице, подаёт апелляцию на решение Егоровой, но проигрывает. Решение о назначении принудительного лечения вступает в силу 21 августа 2018 года.
Казалось бы, дело проиграно, но… ещё 9 июля комиссия врачей де-юре выписала Лобарева, признав, что он вылечился – судебное решение немного запоздало. Выпустить из больницы может только суд, который 13 сентября постановил вернуть Лобарева в СИЗО. Он не согласился и с этим, подал апелляцию, которую снова проиграл, но почти сразу после этого, 12 ноября, следователь Масалова заменила ему меру пресечения на подписку о невыезде, а очередной суд отправил на месяц в больницу общего типа на новую экспертизу, признавшую вменяемость Лобарева в т.ч. на момент совершения преступлений. Вышел он 11 декабря – ровно через год и пять месяцев после ареста.
Пожизненное лечение
Отделение в больнице №6, где содержался Лобарев, – это девять палат, в которых содержатся от двух до 17 человек, в камере Лобарева было 10 пациентов, всего в отделении – от 70 до 80. По словам Лобарева, человек 10 из них были "доизлеченцы", то есть обвиняемые в различных преступлениях, которых, как и его, отправили полечиться до того, как закончить следствие. Остальные – "принудчики": признанные невменяемыми в момент совершения ими преступлений. Доизлеченцы обычно лечатся год-полтора, принудчики могут содержаться в системе сколь угодно долго. Впрочем, некоторые и не жалуются: "Один мой хороший знакомый рассказывал, что он не первый раз в больнице. С детства оказался в интернате, родители его отдали туда. Из интерната уйти некуда. Ему дали социальное какое-то жильё, комнатушку какую-то. У него нет ни образования, ни умственных способностей, в общем, он украл что-то и заехал в больницу. Там полечился, вышел, какое-то время на свободе погулял и снова. Ему идти некуда".
Статьи самые разные – от кражи до убийства, разные и диагнозы, но, по наблюдениям Лобарева, большая часть пациентов страдали не от шизофрении, а от умственной отсталости. "Я был удивлён, увидев много людей, которые не умеют писать или, к примеру, считают только до 15, – рассказывает он. – Вы на них обычно не обращаете внимания, они могут работать дворниками, продавцами. Но если он совершает преступление, он проходит экспертизу и отправляется туда". За кражу ящика пива или 3000 рублей люди годами могут переезжать из одной больницы в другую: сроки нахождения в медицинских учреждениях, в отличие от ФСИН, не ограничены. "И есть обратная ситуация, когда человек совершил убийство, но при этом [у него] идеальное поведение, может, он там кому-то что-то проплатил, и за полтора года он выписывается со спецбольницы на общий тип, ну и предполагается, что там полгода, год – и на свободу. То есть за убийство при хороших раскладах можно за 2–2,5 года освободиться, а за кражу при плохих раскладах не освободиться никогда", – говорит Лобарев.
Питание – отличное, график – жёсткий, в целом – "тоталитарный режим". "Больница после СИЗО – это отдельный жуткий мир. Здесь права человека можно забыть сразу. Есть правила внутреннего распорядка, но правило одно – врач всегда прав".
Колумб не виноват
Мера всему сущему в больнице – сигареты. И чайные пакетики. Согласно распоряжению администрации, пациент имеет право на одну пачку сигарет в три дня и на три чайных пакетика в день. Если ограничения в чае связаны с борьбой с чифирём, то лимит на курево руководство больницы объясняет пациентам тем, что вентиляция в курительной комнате не справляется. "Враньё, – говорит Павел Лобарев. – Просто создают искусственный дефицит". И чай, и сигареты, конечно, не казённые – их изымают из посылок пациентов.
Сигареты можно заработать, выменять или купить. Медперсонал расплачивается сигаретами за уборку помещений (помыть пол в палате или коридоре – две сигареты), за одну сигарету можно купить килограмм фруктов или овощей, за две – несколько килограммов сала. Много и контрабанды, которой занимается сам персонал, за деньги пачка сигарет стоит в 3–4 раза дороже, чем в магазине.
Неожиданный способ заработать курево – проституция. "Гомосексуализм в больнице процветает безо всякой йоги, – говорит Лобарев. – И стоит это недорого. Одна-две сигаретки. В тюрьмах это тоже есть, но в меньших масштабах и гораздо дороже стоит. На лагере если 10% осужденных – обиженные, то из них только 10% готовы к таким действиям. То есть это единицы на весь лагерь. Это так называемые рабочие обиженные. А в больнице, там такого рода обиженных 30%, и из них чуть не половина [занимается проституцией]". "Ситуация не частая, но случающаяся, – ты заходишь в туалет, а там кто-то у кого-то сосёт, а кто-то стоит на шухере. Или в душе. Ты моешься, а в трёх метрах от тебя кто-то кого-то трахает. За сигаретку. Иногда это бывает прямо в палатах под шконками", – пишет Лобарев на своём сайте.
Никаких презервативов в больнице, разумеется, нет, потому что и секс вне закона, но все пациенты при поступлении в систему ФСИН сдают анализы на ВИЧ и гепатиты, так что заболеть никто не боится. Более того, по словам Лобарева, когда в больницу № 6 поступил ВИЧ-инфицированный пациент, его содержали в так называемой наблюдательной палате – что-то типа карантина, который никогда не заканчивается.
Побочное наказание
Любые проступки заносятся в специальный журнал: нельзя заваривать больше двух пакетиков чая, нельзя сидеть на подоконнике, спать в пижаме, необходимо соблюдать режим и особенно важно выходить с утра на зарядку, более того, физические упражнения в другое время строго запрещены. На основании данных журнала врачи могут изменить курс лечения: по словам Лобарева, в больнице людей не бьют, но назначают им дополнительные лекарства. Лобарев утверждает, что лечат нарушителей в основном нейролептиками типа аминазина и галоперидола. В медицине их применяют для лечения больных шизофренией: они подавляют работу мозга и выводят пациентов из острых психотических состояний. Побочные явления: вялость, сонливость, судороги, головокружения, временное снижение и повышение температуры тела, тахикардия, аритмия, ожирение и ряд других эффектов. "Они это называют лечением, но по сути, это наказание, уж лучше бы дубинкой прошлись по спине", – говорит Лобарев.
Отказаться от приёма лекарств невозможно. "Иногда кому-то удаётся, например у кого-то зуба нет, там дупло, он пытается туда таблетку. Но если тебя с этим спалят, то это серьёзное нарушение, за которым тебе ещё усилят [лечение], и будут давать толчёные таблетки в порошке", – рассказывает Павел.
Особенности режима всем известны, но некоторые пациенты всё равно не выдерживают и мочатся в штаны
За более серьёзные проступки, типа употребления наркотиков, которые в больнице достать не сложно, могут выписать в медицинское учреждение специализированного типа с интенсивным наблюдением. На практике это значительно отодвигает сроки выписки: из "специнтенсивов" при хорошем прохождении лечения обычно выписывают в специализированные медучреждения (как больница №6), оттуда – в больницы общего типа, и только потом на свободу. Кататься из одной больницы в другую можно неограниченное количество времени.
Питание в больнице, по словам Лобарева, отменное, вот только во время приёма пищи нельзя пользоваться туалетами. Обедают посменно, так что туалет может быть закрыт по два часа. Особенности режима всем известны, но некоторые пациенты всё равно не выдерживают и мочатся в штаны. Свидания с родными – два раза в неделю по 15 минут через стекло и один раз в месяц в комнате для свиданий – тоже 15 минут. Телефонные звонки – четыре раза в неделю по пять минут: дважды можно позвонить со своего мобильного, который хранится в сестринской, и дважды принять входящий звонок на стационарный телефон. Впрочем, дозвониться сложно и нужно знать распорядок, чтобы не в тихий час и не в обед.
Ещё одна проблема – соцработник, которая занимается отовариванием пенсий по инвалидности, которую получают многие пациенты. Её тут называют "соцка". "Пациенты оформляют доверенность на соцку и пишут заявление что им купить на эти деньги. Все, кто хоть немного считать умеют, уверены, что раза в два цены завышает она", – говорит Лобарев и тут же присылает ссылку на новость об арестах руководства другой новосибирской психбольницы.
Банкир без дивидендов
"Оценив ситуацию [с сигаретами], я подумал: кем я хочу здесь быть? Я хочу быть человеком, у которого сигарет много, я не хочу унижаться, мыть полы за сигаретку, – философствует Лобарев. – Люди впадают в кредитное рабство, потому что у них потребности слишком завышенные. Вместо того, чтобы ограничить свои потребности, они хотят сейчас и побольше, а что будет потом, он не думает. Я, наоборот, понимаю, что если я урежу себя сейчас, я могу получить некоторый избыток, и этот избыток смогу инвестировать во что-то". Первое время Павел тянул пачку на четыре дня, подкопил за месяц первоначальный капитал и начал ссуживать соседей – под проценты. "Конфликтов не было, – говорит Павел. – Рынок был создан, он своей невидимой рукой всё регулировал".
Конфликт вышел лишь с администрацией, которая ростовщическую деятельность пыталась запретить. Персонал при обысках изымал накопленные Лобаревым табачные богатства, он пытался жаловаться главврачу, угрожая прокуратурой, но ему неизменно объясняли, что врач всегда прав, хотя и негативных последствий для него не наступало: лечения он так и не получал, уколами его было не запугать. Чтобы обезопасить бизнес, Павел начал копить не сигареты, а долговые обязательства, впрочем, большую часть долгов пришлось списать, когда его выписали.
Досрочное выздоровление
Выписали с необычной для этих заведений скоростью. По словам Павла, врачебная комиссия проходит каждые полгода, но обычно из больницы специализированного типа невозможно выйти раньше, чем через год-полтора. Лобарева отправили на комиссию и признали вменяемым уже через 4 месяца – видимо, надоел администрации своими жалобами. Выпустили, правда, ещё через пять месяцев после комиссии.
Сегодня Павел сидит дома, изучает материалы своего дела и ходит на суд, где пытается доказать, что ему не принадлежал найденный в квартире кетамин, он вообще там не проживал. При этом террористическую статью ему заменили на 282-ю – возбуждение ненависти против патриотов, христиан и мусульман, а заодно включили в "Перечень террористов и экстремистов": теперь он не может открыть счёт в банке и заниматься криптовалютами, не может найти и другую работу (Радио Свобода писало о дискриминации фигурантов списка Росинформмониторинга). Кара Яхве бывает жёсткой.
