Во время митинга против пенсионной реформы 9 сентября 2018 года волонтера штаба Навального в Омске Татьяну Зайцеву избили полицейские. Вот что она рассказала тогда Радио Свобода: "Полицейские ногами вперед потащили меня через всю площадь. Меня доволокли до автозака и затолкали внутрь. Там мной занялись сотрудники полиции в черной форме. Я снимала происходящее на телефон, чтобы хоть как-то защитить себя. Полицейские толкали меня, тянули в разные стороны и пытались выхватить мобильник. Они хотели посадить меня в одиночную клетку в автозаке. Я кричала, что мне плохо. Из-за заболевания в стрессовой ситуации у меня может случиться инсульт. Но полицейские игнорировали мои крики. Один из них пинал меня изо всей силы ногой по почкам с правой стороны. Я кричала: “Зачем вы меня бьете? Вас учили бить людей?” Остальные полицейские не препятствовали избиению".
Через три месяца Татьяна с мужем и двумя детьми уехали в США. Сейчас она живет в Сан-Диего и ждет получения политического убежища. Эмиграцию Татьяна воспринимает как возможность получить новый опыт и знания, которые пригодятся в прекрасной России будущего.
– Вы пытались привлечь к ответственности полицейских, избивших вас?
Мне хотелось спрятаться от всех. Ощущение униженного и раздавленного человека
– Я подала заявление в СК, прокуратуру и полицию. Мне отказали в возбуждении уголовного дела, так как напавших на меня силовиков не нашли. Меня и других сторонников Навального признали организаторами несанкционированного митинга, хотя он был законным. После нападения я себя чувствовала очень плохо. Мне хотелось спрятаться от всех. Ощущение униженного и раздавленного человека.
– И вы приняли решение уехать?
– Я поняла, что в России у моей семьи нет перспектив. Нет даже возможности жить в безопасности. Когда я подавала заявление, полицейский предупредил: “Ты сильно не дави. Все может не в твою сторону развернуться”. Я поняла, что у силовиков в России неограниченная власть. А я всего лишь пешка, и меня могут легко съесть. Я долго не могла принять решение об эмиграции. Тем более мои родители парализованы и нуждаются в серьезном уходе. Раньше мы мечтали уехать на долгое время в другую страну, но об эмиграции не задумывались. В первую очередь из-за больных родственников. Мне пришлось выбирать между родителями и детьми. Никому не пожелаю такого выбора. Решиться на отъезд я не могла. Муж принял это решение. Он купил билеты, и мы улетели в США. Муж поступил правильно. Мы дали возможность детям увидеть, как устроено другое общество, получить новый опыт и знания.
– Почему выбрали США и Калифорнию?
– Мы были раньше в США и Европе. Америка нам казалась страной возможностей в разных сферах, таким плавильным котлом, куда приезжает много людей со всего мира. Они сосуществуют, взаимодействуют друг с другом. В Калифорнии хороший климат и больше шансов найти работу. Сан-Диего мы выбрали из-за того, что этот город показался оптимальным по цене жизни, но вскоре влюбились в него.
– Как вы готовились к эмиграции?
– У нас не было времени на подготовку. Мы продали имущество, взяли с собой четыре чемодана. Родителям я наняла сиделку. В США у нас почти не было друзей и знакомых. Полгода назад мы получили разрешение на работу. Муж прошел бесплатные курсы повышения квалификации и двигается в сторону программирования. Я недавно открыла домашний детский садик. Я получила лицензию на этот вид деятельности.
– Что для вас стало самым сложным в эмиграции?
Мне пришлось выбирать между родителями и детьми. Никому не пожелаю такого выбора
– Мы сейчас находимся в ожидании получения политического убежища. Самое неприятное – ощущение неопределенности. Но здесь в неопределенном статусе я чувствую себя спокойнее и более защищенной, чем в России в статусе гражданина. Возможно, потому что здесь доброжелательная окружающая среда. Я выросла в бедной и проблемной семье. Соседи говорили обо мне, что ничего хорошего из такого ребенка не получится. На мой взгляд, в России принято давить, критиковать, унижать на разных уровнях. Американцам, наоборот, свойственно давать человеку возможность, поддерживать его. У меня средний уровень владения английским. Когда я разговариваю с американцами, они всегда хвалят мой язык. Я не идеализирую жизнь в США. Но здесь в самом деле принято верить в человека. В русских группах люди помогают друг другу. Мне кажется, сейчас из России уезжают люди похожего типа: более свободные и человечные, более склонные к эмпатии, чем основное население страны. И они хорошо вписываются в американскую среду. В России окружающая действительность отнимала у меня силы, а здесь, наоборот, дает. В своей стране мне приходилось бороться и идти против течения, а в США как будто среда меня поддерживает. Здесь в самом деле есть ощущение, что если ты чего-то хочешь – ты сможешь. Конечно, первое время нам было тяжело в бытовом и материальном плане. В России мы принадлежали к среднему классу. В США нам приходилось объяснять детям, почему мы не можем им купить новые игрушки. Мы начали жизнь с нуля, оказались в ситуации студенчества, но с двумя детьми, за которых надо нести ответственность. Иногда меня накрывала сильная депрессия, мне хотелось вернуться в Россию. Я чувствовала себя как дерево без корней. Как бы ни грело здесь солнце, у меня было ощущение абсолютнейшей потери. Мне пришлось посмотреть на свою личность под другим углом и пересобрать себя из тех же деталей.
– Вы получаете помощь от государства?
– Мы не просили помощи у государства. Во время пандемии нам перечислили материальную помощь от государства – 1200 долларов, хотя у нас нет даже статуса беженцев.
– Что для вас в эмиграции стало самым большим разочарованием?
– Разочарований не было – я спустилась на землю. Я поняла, что врачи или полицейские в США тоже могут плохо работать. Но у меня здесь больше возможностей повлиять на их действия.
– Что вы думаете о событиях в России? Следите за ними?
Иногда я думаю, может быть, спасателям надо отойти в сторону и дать основной массе жителей России возможность встретиться с последствиями своих действий?
– Отношения с Россией стали похожи на мои отношения с папой. Он страдал алкоголизмом, много курил. Я всю жизнь пыталась его спасти. Он себя разрушал, а я его спасала. С Россией похожая ситуация: люди, живущие в России, занимаются саморазрушением, а горстка смельчаков пытается их спасти. Иногда я думаю, может быть, спасателям надо отойти в сторону и дать основной массе жителей России возможность встретиться с последствиями своих действий? Я хочу вернуться в Россию. Я жду, когда произойдут изменения в мышлении большинства людей. Пока я ничего подобного не вижу. Россия на огромной скорости несется в стену, но я не оставляю надежду. Если запрос на изменения сформируется, я вернусь. За это время я получу опыт, который пригодится в прекрасной России будущего.
– Какой опыт вы собираетесь получить?
– Я хочу изменить систему детских садов. Воспитание свободного человека начинается с детства, когда ребенок, как губка, впитывает окружающий мир. Большинство россиян выросли в подавляющих семьях. Таким детям не давали возможности выбирать. Все время за них выбирал кто-то старший. Государство для многих россиян – родитель-абьюзер. Нельзя от россиян ждать подвигов. Столкнувшись с подавлением, люди в своем большинстве впадают в апатию. Большинство людей не способны бороться – у них нет нужных для этого качеств. Я вижу жителей своей страны как заложников, пытающихся оправдать тех, кто их захватил, а то и полюбить их, поверить, что власть в самом деле заботится о благе народа. Потому что очень трудно все время жить в стрессе. Раньше я видела несправедливость и боролась с ней. Именно поэтому я пришла в штаб Навального. Сейчас я размышляю над тем, какое решение я могу предложить. У меня есть понимание, как воспитать своего ребенка свободным человеком, который уважает себя и других. Я бы хотела создать среду, где формируется свободная личность, и для других детей.
– Вы могли чем-то подобным заниматься в России?
было важно вырваться из российской среды и научиться иному мышлению
– Нет, потому что я такой же травмированный человек, как и большинство россиян. Да, я находила в себе силы поднять голову, но токсичная среда меня все равно затягивала. Мне свойственен конформизм, как и многим людям. В США я почувствовала себя как космонавт, который взлетел и видит Землю со стороны. И я поняла, что самая главная революция – это изменение сознания людей. Здесь у меня нашлись силы посмотреть честно на свое мышление, осознать, насколько оно косное, убогое и ограниченное. Мои планы пока распространяются на меня саму и моих детей. Для меня участие в протестной деятельности было не про бунт, а про свободное высказывание и диалог. Сейчас я учу своих детей жить в свободном обществе, где важно их мнение, но не менее важно мнение других. Я слышу своих детей, внимательно и уважительно отношусь к их мнению. Для меня это большой труд, ведь я росла совсем в семье, где к детям относились без особого уважения. Мне приходится постоянно работать над собой. Мы можем совершить революцию, но если мы не поменяем отношение к детям и стиль их воспитания, то ничего не изменится к лучшему. Поэтому для меня было важно вырваться из российской среды и научиться иному мышлению и коммуникациям. В России мои дети оказались бы белыми воронами и были бы вынуждены всю жизнь бороться. Я не хотела для них такой судьбы.
– Что вы думаете о людях, которые продолжают бороться в России?
– Я восхищаюсь волонтерами штабов Навального, теми, кто остался в России и продолжает бороться. Еще я думаю, что каждый из нас может помимо борьбы что-то предложить обществу. Хорошо бы понять, что это может быть и как эти навыки лучше развить.
