Ссылки для упрощенного доступа

"Путин превратит Россию в совок". Ведущий ВГТРК стал волонтером "Открытой России" и был уволен


Вячеслав Афанасьев – ведущий "Вести. Южный Урал"
Вячеслав Афанасьев – ведущий "Вести. Южный Урал"

Ведущий ГТРК "Южный Урал" Вячеслав Афанасьев, работавший в эфире под псевдонимом Вячеслав Холмс, был уволен после того, как дал интервью Радио Свобода, а также провел стримы с акций "Открытой России" на своем личном канале в YouTube. Официальная причина расторжения трудового договора – приход нового сотрудника.

Афанасьев пришел в "Южный Урал", являющийся челябинским подразделением ВГТРК "Россия", в 1998 году. И практически все это время был одним из лиц телеканала – вел информационно-политические передачи, в том числе выпуски новостей, а также ток-шоу и интервью. Был доверенным лицом Владимира Путина в его предыдущий президентский срок. Его политические взгляды изменились во время подготовки к голосованию о поправках к Конституции. О подробностях своего увольнения и предшествующих событиях Вячеслав Афанасьев рассказал Радио Свобода.

Типичный провластный провинциальный журналист

Кем вы работали в ГТРК "Южный Урал"?

– Я работал в основном на канале "Россия-24", на региональных вставках. Я был официальным интервьюером канала "Россия 24. Южный Урал", если эти интервью были интересны, их брали на "Россия 1. Южный Урал". До того как возник "Россия 24", я работал на региональных эфирах "России 1", был интервьюером, делал ток-шоу "Час полит", "К барьеру", "Открытый разговор", кучу проектов, посвященных выборам. Все они были, само собой, пропагандистскими. Через меня прошли практически все челябинские губернаторы. В общем, такой типичный провластный провинциальный журналист.

Запись одной из программ, которую вел В.Афанасьев
Запись одной из программ, которую вел В.Афанасьев

Как вы стали доверенным лицом Владимира Путина?

– Ровно так же, как все происходит в современном мире. Тебя вызывают в администрацию на Цвиллинга (администрация губернатора. – РС) и говорят, вот, старик, тебе предстоит быть доверенным лицом. Я общался с вице-губернатором Евдокимовым, он мне сказал: ты такой замечательный парень, брендообразующее явление нашего регионального телевидения, поэтому мы хотим, чтобы ты стал доверенным лицом Путина.

Вам не показалось тогда, что это несколько нарушает профессиональную этику? Вы, журналист госканала, становитесь доверенным лицом одного из кандидатов…

– Тогда мне все это нравилось. Вопрос тщеславия: ничего себе, доверенное лицо президента! Потом, правда, это тщеславие было несколько обижено, потому что я как доверенное лицо был таким… болванчиком. Все 4 года, пока шел срок Путина, я формально выполнял обязанности доверенного лица. Приезжал два раза в год на встречи Владимира Владимировича с доверенными лицами, нас там 500 человек сидело. По заранее согласованным спискам там кто-то задавал вопросы, он что-то отвечал. Я понял, что это профанация. Мы выполняли роль брендующей массовки. Я предполагаю, что по каким-то спискам у них должно было быть столько-то журналистов, в том числе региональных, столько-то художников, какая-то квота на металлургов. И вот по этим квотам я туда и попал.

Что-то, кроме поездок на эти встречи, вам как доверенному лицу приходилось делать?

– Вообще ничего. Периодически просили дать какие-то комментарии в СМИ, что-то сказать на заданную тему в определенном ключе. Я высказывался. Но работы никакой не было.

В тот период, когда начиналась президентская предвыборная кампания, в которой вы участвовали в качестве доверенного лица Путина, по всей стране шли массовые протесты, связанные в том числе с фальсификациями на выборах в Госдуму (11–12-й годы). Проходили эти акции и в Челябинске. Ваша компания их освещала?

– Конечно, нет. Позиция ЧГТРК была такова: мы – государственная компания и декларируем позицию государства.

То есть власти?

– Говорилось: государства. И понимай как хочешь. Понятно, что, по сути, это власть. Соответственно, все, что идет против "представителей государства", – это антигосударственно, и государственная телекомпания как минимум игнорирует это, как максимум дает это в какой-то критической коннотации.

Вы соглашались с такой позицией?

– Мне как журналисту тогда было все в кайф. Первый раз я столкнулся с политикой, став доверенным лицом. До того я был репортером новостей: сегодня ты снимаешь губернатора, а завтра какие-нибудь навозные ямы. А тут первый раз зацепился за политику и понял, что она использует людей, причем самым циничным образом. Во-первых, я офигел от того, что тебя и еще 499 человек взяли, подняли, привезли в Москву, читают какие-то политически правильные лекции, в последний день с вами встречается Владимир Владимирович. Я ожидал, что будут ставить какие-то задачи. Допустим, есть какие-то конфликты, съездите, как доверенные лица разберитесь, разгребите эту историю. Но потом… потом ничего не происходило. Это была большая профанация – таково мое личное мнение. Тогда я впервые понял, как работает политика.

Внутри считал произошедшее на Украине (Майдан) справедливой, правильной вещью

Но вы тем не менее продолжали оставаться доверенным лицом…

– Продолжал надеяться на лучшее. Думал, что, наверное, есть план большой, стратегический, общероссийский. И в какой-то момент тебя как резидента выдернут и скажут: все, старик, давай, начинай работать, Владимир Владимирович в тебе нуждается. А он все не нуждается и не нуждается. И потом, когда тот президентский срок его прошел, новые выборы, и там уже новых доверенных лиц выбрали. И все. Так что самые яркие впечатления, которые остались у меня от всего этого дела, – это то, что я был на инаугурации. Я стоял в толпе тех людей, мимо которых он по дорожке этой идет. Мне, правда, не очень понравилась суета, там охраны было много. После всего этого мероприятия народ задерживался, а я ушел. Вышел из Кремля, пошел по пустой Красной площади, никого не было возле ГУМа, спустился на Манежную площадь, и там никого нет. Как и на Тверской. Там, где всегда тысячи людей, было пусто! Ты идешь по пустой Москве. Это было еще одно сильное впечатление.

Вскоре после этого началось обострение отношение с Украиной, присоединение Крыма, война в Донбассе. Как вы к этому относились?

– Я тогда был идейным сотрудником ГТРК "Южный Урал" и предпочитал не комментировать эту тему. Но внутри считал произошедшее на Украине (Майдан) справедливой, правильной вещью. Конечно, жалко, что там кровь была, жаль, что было именно так, что все это в ненависть взаимную превратилось. Но иначе такую власть было не сдвинуть. Сама идея того, что из-за народного протеста предыдущий президент ушел, – это было круто. Что касается Крыма, мне было все равно, исторически это запутанная история, его от Турции все-таки освободил российский князь. Так что я в это не лез, потому что не понимал об этом ничего, да и не был в Крыму ни разу.

То есть на ваши политические взгляды эта ситуация никак не повлияла?

– Нет. Я довольно четкий человек: если принимаю решение, отрабатываю его и иду по тому пути, который считаю правильным. Протест против того, что сейчас происходит в стране, возник у меня, когда начала раскручиваться история с голосованием 1 июля. Потому что она была предельно циничная. Нас, доверенных лиц, использовали как массовку, а теперь в роли массовки оказалась вся страна. Я понял, что отрабатывается та же модель. Цель была понятна – провести "обнуление". Упаковывается в кучу всяких бантиков вроде заботы о животных, о семье, еще о миллионе чего-то. Придумывается совершенно технологичная история, при которой проходит только тот вариант, который нужен авторам. Все остальное просто внаглую игнорируется. Но я подумал: может, я чего-то не понимаю? Я создал на YouTube канал "Позиция оппозиции", пригласил Ярослава Щербакова из "Яблока", и мы стали с ним делать раз в неделю прямые эфиры. Я был за кадром, обеспечивал техническую сторону. Обсуждали политическую повестку, много говорили о поправках. На работе об этом, разумеется, никому не рассказывал. Я хотел разобраться для себя. Чтобы можно было спокойно продолжать работать на госканале, если бы вдруг оказалось, что вся кампания против голосования лживая. У меня, в конце концов, семья, ипотека, я не сумасшедший. И мне эти эфиры помогли сформулировать вопросы. Почему плебисцит, а не референдум? Понятия плебисцит нет в законе: что хочешь, то и вороти. Почему взяли миллион поправок и упаковали в один конверт? Хотя по закону за каждую надо голосовать отдельно. Мы обсуждали, например, то, что Пиночет в свое время то же самое хотел сделать. У нас получается ровная калька с Пиночета. Он пытался "обнулиться", еще какое-то дикое количество лет быть у власти. Но народ сказал нет, и все кончилось тем, что он отошел от власти, а потом был подвергнут суду.

Они были очень напряжены, тут же пробили, что я на "Вестях" работаю, решили, что я провокатор

Как вы оказались волонтером "Открытой России"?

– 1 июля я решил ехать в Москву, так как у нас здесь вообще никакой движухи на эту тему не было. Я узнал, что "Открытая Россия" набирает людей на экзитполы в рамках их кампании "Нет". Связался с ними, они были очень напряжены, тут же пробили, что я на "Вестях" работаю, решили, что я провокатор, что я буду делать сюжет-расследование. Я тогда просто прилетел в Москву и пришел к ним в офис. Они мне дали два участка, и мы с еще одним волонтером стояли на выходе из двора этой школы и спрашивали у людей, как они голосовали. Стояли весь день, должны были спрашивать каждого пятого. Около 10 процентов ответить отказались, а остальные поделились пополам: 45 процентов за поправки, 45 против (согласно официальным данным, на этих участках за поправки проголосовало 63,5% и 60% .– Прим. РС). Те, кто голосовал против, как правило, объясняли, что это из-за "обнуления". Вечером "Открытая Россия" объявила сбор на Пушкинской площади, я туда приехал и дал комментарий Радио Свобода – ко мне подошли ваши коллеги, потому что я был в фирменной футболке, которую выдали перед экзитполами в "Открытой России". Я озвучил цифры по своим участкам. Вернувшись в Челябинск, я познакомился с местными активистами движения "Нет", стал делать трансляции – сначала скрывался, но потом понял, что это бесполезно. Да и в компании работать противно стало. И я начал вести трансляции открыто.

Ты знаешь, что этот канал работает против государства, а ты работаешь на государственном телевидении!

Трансляции чего?

– В частности, "Открытая Россия" собирает сейчас подписи под обращением в Конституционный суд, чтобы признать итоги голосования нелегитимными. Я дважды делал стримы с этих акций, показывал, как собирают подписи, что люди об этом думают? После первой же трансляции, которую я уже провел на своем личном канале, меня вызвала руководитель. Я пришел, меня попросили оставить в приемной телефон – по-моему, это общепринятая практика сейчас в любой компании, когда заходишь к начальству. Меня спросили: что ты творишь? Дескать, мы тебя выкормили, выпестовали, дали тебе карьеру, а ты нас так подставляешь! Всей компании за это сейчас прилетит! Покайся и откажись от этой затеи. Мне даже дали понять, что московское руководство телекомпании потребовало, чтобы я прекратил эту деятельность, но я в этом сомневаюсь. Я понял, что информацию на меня собирали давно. В этом частном разговоре руководитель вспомнила и мой ютьюб-канал, где я работал за кадром – они знали, но молчали. И интервью Радио Свобода – оказывается, они его видели. Очевидно, никакого отклика в регионе оно не имело, поэтому изначально мне никто ничего не сказал. А поскольку я начал активно действовать, тут уже оказалось, что я не должен был давать комментарий Свободе, будучи журналистом госканала. Потому что это "ангажированное СМИ". "Ты знаешь, что этот канал работает против государства, а ты работаешь на государственном телевидении! Ты должен был или отказаться, или как минимум предупредить руководство, ты этого не сделал, в результате полетят сейчас головы!" Когда я сказал, что не стану извиняться и отказываться от своей позиции, меня попросили написать заявление об увольнении. Я отказался. Тогда мне на следующий день объявили, что на мое место берут другого журналиста, который будет делать интервью. А меня увольняют, потому что в моих услугах не нуждаются. По идее, я должен был еще две недели отрабатывать, но, само собой, никто меня не позвал. Из всех рабочих чатов меня удалили. Теперь я вполне свободен. В прошлую субботу поехал снимать, как задерживают в центре Челябинска людей на акции в поддержку Хабаровска. Одного мужика скрутили за то, что он курил. Женщина-реквизитор из драмтеатра пришла с маленьким листком, на котором было написано "Разыскивается Фургал", постояла и ушла. Потом ее три оперативника задержали на выходе из театра.

Зачем вам все это? Была стабильная работа, имя в городе…

– Стыдно. Реально стыдно за то, что мы сейчас делаем. Я пришел в эту компанию в 1998 году, мы учились в школе BBC, тогда компания декларировала принципы международной журналистики, что СМИ является конструктивной оппозицией власти, защитником граждан. Мы так и работали. А потом начали закручивать гайки, и теперь мы "государственный канал, который декларирует позицию государства". Я сейчас сотрудник, менеджер, чиновник, пиарщик государства, но не журналист! Это не мое. В следующем году мне будет 50 лет, и стыдно как-то во все это играть. Все эти социальные статусы уже никуда не упираются, хотелось быть честным! Я помню последние годы совка – при Брежневе, Андропове, Черненко. Мы фарцевали, на заводах все воровали, что можно было унести. Вот это мерзкое ощущение, когда народ против государства, кто у кого больше украдет – оно было! И если Владимир Владимирович останется, то через 5–10 лет это же и будет! Тот же прогнивший совок! И мне страшно от этого, от того, что моей дочери придется взрослеть в таких условиях. И потом, почему я не имею права давать интервью? Почему не могу иметь гражданскую позицию?! Я решил, что буду активнее – по крайней мере, займусь трансляциями, интервью. Я смогу воевать с ними открыто – снимать, как винтят людей, как собирают голоса. А на хлеб себе заработаю.

Уведомление об увольнении
Уведомление об увольнении

То есть, даже если бы ваша руководитель вас не вызвала, вы бы все равно ушли?

– Дело не в ней. Она глубокий профессионал, мы расстались, желая друг другу здоровья и счастья. Просто она работает в системе, которая обслуживает диктатора. Поэтому рано или поздно мне бы пришлось выбирать: ГТРК или право быть журналистом. Но после того, как я перестал скрываться в своих трансляциях, меня в любом случае уволили бы, я это понимал. Мне просто было интересно: как со мной будут разговаривать, что мне скажут? Меня уволили после трансляции со сбора подписей – мероприятия, которое никто не разгонял. Я делал опрос – это классика журналистики! И после этого меня выкинули.

Дочка Вячеслава смотрит на папу во время его эфира
Дочка Вячеслава смотрит на папу во время его эфира

На тех участках в Москве, где вы дежурили во время экзитполов, ЦИК насчитал 63,5 и 60% поддержки поправок. По вашим ощущениям, насколько итоги голосования легитимны и корректны?

– В законе не было никакого регламента, определяющего процедуру. То, что происходило в течение недели, предшествующей 1 июля, – это была история, которая превращает страну в какую-то затрапезную державу, в которой можно до смерти править одному человеку. Меня возмутило то, что придумали какую-то совершенно нелепую систему голосования на коленках и из нее делают выводы о том, что Владимир Владимирович "обнулен" и может быть еще два раза президентом. Когда нет регламента, делай что хочешь! И вбросы – я уверен – были.

Что изменилось в вашей оценке Путина с момента его инаугурации в 2012 году?

– Тогда я смотрел на него как на умного человека. Он остается умным человеком, но это тот человек, который угробит страну. Из-за того, что он решил так долго быть руководителем, он превратит Россию в совок в самом худшем его проявлении. 1 июля мы угробили страну – вот это страшно.

XS
SM
MD
LG