Программу ведет Андрей Шароградский. Принимает участие корреспондент Радио Свобода в Москве Олег Кусов.
Андрей Шароградский: Эксперты заметили, что Владимир Путин в ходе нынешней пресс-конференции в Кремле фактически обошел вниманием кавказскую политику Кремля. Президент России не стал формулировать стратегию борьбы с сепаратизмом и терроризмом на Северном Кавказе, не было и подробного анализа взаимоотношений Москвы со странами Южного Кавказа.
Олег Кусов: Одной из главных удач своего президентства Владимир Путин назвал восстановление территориальной целостности России. Иными словами, в Чечне сегодня у власти промосковские руководители, ликвидированы лидеры сепаратистов. Но режим, установленный в последние годы в Чечне, продолжает угрожать всей стране. Так считает лидер движения "За права человека" Лев Пономарев.
Лев Пономарев: То, что там происходит, - это установление тоталитарного режима Рамзана Кадырова, человека, который имеет собственную незаконную тюрьму, незаконные собственные вооруженные формирования. И вот если такой человек, который обвинялся в убийствах непосредственно, который, бесспорно, должен быть давно уже подвергнут задержанию и, как минимум, судим быть, он подается, как пример решения какой-то проблемы, то это говорит о перспективах, может быть, уже и решения других проблем в других регионах России. То есть тогда страна… вот здесь опираться на тот опыт, должна двигаться в сторону тоталитарного режима. Может быть, Путину и импонирует такое будущее для страны. Мы с этим не согласны. Мы не планируем для России тоталитарное государство, в котором людей бессудно похищают, убивают, избивают. Все это очень опасно для страны. Возможно ли в демократическом государстве, чтобы в одной выделенной республике был тоталитарный режим, а в остальных был демократический? Конечно, нет. Вот эта зараза, тоталитарная язва, которая возникла сейчас в Чечне, она, бесспорно, распространяется на всю Россию.
Олег Кусов: Покушение на муфтия Ингушетии лишний раз говорит о том, что проблема борьбы с терроризмом и преступностью еще не решена, заявил Владимир Путин. Лев Пономарев считает, что партизанская война, начавшаяся в Чечне, ныне перекинулась почти на весь Северный Кавказ.
Лев Пономарев: Реально такая партизанская война распространилась на другие регионы Северного Кавказа... и в этом смысле приобрели опасный, тлеющий характер. И мы не знаем, к чему это дальше все приведет.
Олег Кусов: Как отмечают эксперты, впервые за последние годы Владимир Путин говорил о российско-грузинских отношениях с доброжелательной улыбкой. По его словам, возвращение в Грузию российского посла - это первый шаг на пути нормализации отношений с этой страной.
Владимир Путин: Мы, когда в прессе грузинской видим барабанный бой по этому поводу, что, вот, посол вернулся, мы победили... Ну, хорошо, пускай будет такое чувство. Мы так спокойно очень к этому относимся. Главное, чтобы это способствовало нормализации.
Олег Кусов: Отношения между Москвой и Тбилиси, как и с Баку, и с Ереваном, требуют более тщательного анализа, считает российский политолог Сергей Маркедонов.
Сергей Маркедонов: Мне кажется, что все-таки подобный комментарий несет изрядную долю пиара - показать такую некую снисходительность к малым детям, к малому государству со стороны великой державы. В принципе это тональность допустимая, мне кажется, но проблема в том, что за этой тональностью, допустимой, не истеричной тональностью, должен следовать очень серьезный анализ российской политики не только по отношению к Грузии, но и по отношению ко всему закавказскому региону. Была политика санкций. Если помним, наш президент говорил о том, что в Грузии победила политика Берии, почему-то политика Берии, идеология Берии в отношениях с Россией. Эта политика успешна или была она не успешна? То, что Россия нормализует эти отношения - это с чем связано? С какими-то действиями российских дипломатов? То есть мне бы хотелось более конкретного, более серьезного анализа со стороны президента, который у нас в стране именно и формулирует внешнюю политику, в том числе на закавказском направлении. Хотелось бы более определенной стратегии, более определенных целей: что же мы от Грузии все-таки хотим, каковы наши цели и задачи, каковы наши амбиции и пожелания, какие наши требования, в конце концов, к Грузии. Вот эти вещи, мне кажется, остались не понятны. И за лукавыми улыбками, усмешками, мне кажется, они уходят.
