Программу ведет Андрей Шарый. Принимает участие глава фонда «Образованные медиа» Манана Асламазян.
Андрей Шарый : Глава фонда «Образованные медиа», раньше эта контора называлась «Интерньюс», Манана Асламазян объявила о том, что покидает организацию. В открытом письме к общественности Асламазян сообщила, что в связи с приостановкой деятельности фонда она приняла предложение стать консультантом международной общественной организации. Она выразила сожаление, что правонарушение, допущенное ею лично, сказывается на судьбе фонда. Асламазян, напомню, возвращалась из частной поездки, и ввезла в страну не задекларированные деньги. Поэтому в апреле в рамках возбужденного против нее уголовного дела в офисе ее организации прошли обыски, были изъяты документы и серверы. Вот как Манана Асламазян объясняет причины того, почему она написала письмо, и что сейчас с ней вообще происходит.
Манана, сегодня пришло сообщение со ссылкой на источник в Следственном комитете Министерства внутренних дел о том, что вам будет предъявлено обвинение в контрабанде. И написано здесь о том, что расследование практически завершено. "Манана Асламазян находится на территории США. И, несмотря на многочисленные обращения следователей, на допросы не является". Так ли это?
Манана Асламазян : Я, честно говоря, не получала никаких обращений. Я знаю, что адвокат разговаривал один раз со следователем. Те сказали, что мне необходимо прийти на допрос, на что адвокат резонно заметил, что меня нет в России. Я не в США, я в Париже сейчас. Я направила письмо в Следственный комитет МВД, где я сообщаю, где я нахожусь, и как можно со мной связаться.
Андрей Шарый : Так страшно звучит это обвинение в контрабанде. Вы понимаете, что вам грозит?
Манана Асламазян : Обвинение по статье 188 часть 1 грозит или штрафом, или конфискацией всех привезенных денег, или условным наказанием, или даже тюрьмой сроком от 1 до 5 лет. Теперь я это уже знаю, поскольку я, конечно, ознакомилась со всем этим. Поскольку я абсолютно убеждена, что вина моя небольшая, совершенно недавно было даже постановление Верховного суда, если я правильно его понимаю, в том, что контрабандой считается разница между разрешенной без декларирования и реально ввезенной суммой, то вся эта моя контрабанда составляет сумму где-то около 2 тысяч долларов. Поэтому, я считаю, что, очевидно, я должна понести какое-то наказание, но оно должно быть минимальным. Я предполагала, что это какой-то штраф.
Андрей Шарый : Вы знаете, может быть более крупных преступников просто в России нет, поэтому они такое внимание уже на протяжении нескольких месяцев обращают на вас и на организацию - фонд "Образованные медиа". У меня перед глазами текст вашего письма. Оно очень такое прочувственное. Вам жалко уходить с той работы, которой вы занимались 10 лет?
Манана Асламазян : Я все-таки рассчитываю, что какой-то счастливый конец, действительно, будет. Но я должна жить. Мне надо заработать. Я полагаю, что мне в России сейчас будет трудно найти работу, если фонд закроется, с существующим сегодня моим личным имиджем. Поэтому я просто решила взять паузу, и воспользоваться этим предложением, чтобы работать в международной организации. Если нам удастся сохранить фонд, то я, конечно, буду счастлива вернуться в фонд.
Андрей Шарый : Манана, а где вы сейчас работаете?
Манана Асламазян : Это общественная организация международная Internews Network. Она имеет представительство в разных странах мира. Я буду консультантом по разным проектам в разных странах.
Андрей Шарый : Вам понятна логика, по которой вот это ваше мелкое, незначительное правонарушение вдруг переросло вот эту кампанию, которая фактически привела к закрытию или к серьезному препятствованию в деятельности фонда "Образованные медиа"?
Манана Асламазян : Кажется, это общая атмосфера, которая, к сожалению, сейчас существует - подозрительного отношения к некоммерческим организациям, финансируемым из-за рубежа. Мы стали жертвой такого отношения. Но, с другой стороны, я уверена, мы работали в четком соответствии со всем законодательством, действующим в Российской Федерации, были чрезвычайно осторожны и аккуратны во всех документах, регистрациях наших денег. Все международные средства, которые мы получали и тратили, были получены с согласия Российского государства, и проходили через специальные правительственные комиссии, которые освобождали эти средства от налогов. Они, безусловно, знали о содержании нашей работы. Мы отчитывались регулярно. Эти все отчеты лежат в этой комиссии.
Мне показалось, что просто ошиблись они. Мне хочется так думать, что это просто возникло какое-то подозрение. Это ошибка, и эта ошибка в скором времени разрешится.
Андрей Шарый : Честно говоря, учитывая особенности современного российского правосудия, я не понимаю, чего ждать. Цитирую, Манана, ваше письмо. "Мне страшно", - пишите вы. Может быть, в этом их цель и есть? Может быть, так они и хотят, чтобы людям просто стало страшно, они побросали свою работу, чтобы их работа разваливалась, направленная на создание каких-то ячеек гражданского общества в России, чтобы они уезжали из страны, или чтобы в другой раз выбирали работу осмотрительнее?
Манана Асламазян : Я не думаю, что это полезно для нас. Я думаю, что гражданское общество - это общество, в котором есть разные точки зрения. Это общество, в котором граждане доверяют своему государству, государство доверяет своим гражданам. Гражданское общество - это общество, в котором должны быть сильные медиа, которым доверяют и власть, и само общество. Мы на это работали. Поэтому с этой точки зрения, я не думаю, что все, что вокруг нас происходит, сейчас разумно и эффективно для страны.
Что касается того, что мне страшно. Когда читаешь бесконечные заметки в газетах о том, что был посажен человек, который дал взятку гаишнику в 100 рублей только потому, что он попал в кампанию борьбы за чистоту рядов представителей ГАИ, то начинаешь думать - а, может быть, ты тоже такой показательный пример, и тебя избрали для того, чтобы другим неповадно было? Поэтому мне страшно. Мне много лет. У меня всегда была безупречная репутация. Мне не хотелось, чтобы я как-то стала таким показательным примером.
Андрей Шарый : Как вы думаете, что в России сильнее - государство, аппарат государственный, или все-таки люди, граждане?
Манана Асламазян : Тенденция к усилению государственного аппарата, безусловно, существует. Об этом говорят все. Граждане, к сожалению, мало инициативны, я бы сказала. Потому что очень много вещей, которые не касаются меня лично, оставляют... Я могу возмущаться, переживать, но никогда не сделают для того, чтобы помочь кому-то другому. Вот эта безынициативность очень, мне кажется, грустное свойство нынешнего нашего общества. Оно касается всего - и бездомных детей, и бездомных собак, вырубленных деревьев около дома, и всего на свете. Я не говорю о политических вещах, я говорю о безынициативности в самом обыденном таком смысле этого слова. Безусловно, государство сильнее. Мне кажется, оно было бы мудрее, если бы оно больше доверяло своим гражданам.
