Ирина Лагунина: Сенат США ведет расследование обстоятельств, при которых администрацией Джорджа Буша было принято решение о внесудебном прослушивании телефонов американских граждан в целях борьбы с терроризмом. На очередном слушании свидетельские показания под присягой давал министр юстиции Альберто Гонсалес. Рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: Председатель сенатского комитета по юридическим вопросам Патрик Лехи открыл слушание вступительным словом, не предвещавшим министру Гонсалесу ничего хорошего.
Патрик Лехи: Министр юстиции потерял доверие Конгресса и американского народа. Посредством парламентского контроля мы надеемся восстановить баланс и ответственность исполнительной власти. Министерство юстиции должно быть достойно своего названия. Нельзя превращать его в еще одно политическое орудие Белого Дома. Оно создавалось не для этой цели. Доверие американцев к федеральной правоохранительной системе необходимо восстановить.
В разгар скандала первый заместитель министра юстиции объявил о своей отставке. Человек, назначенный заместителем министра, попросил отозвать свою кандидатуру, чтобы только не давать показания под присягой на сенатских слушаниях по утверждению этого назначения. Шеф аппарата министра, шеф аппарата первого заместителя министра, сотрудник по связям с Белым Домом и глава политического отдела Белого Дома – все вышли в отставку, как и многие другие. Я мог бы пошутить на эту тему – дескать, «Уходя, гасите свет», но Министерство юстиции – слишком важное учреждение. Чтобы видеть, что там происходит, нам нужно не тушить там свет, а зажигать.
Владимир Абаринов: Сенатор Лехи признался, что не питает никакого доверия к исполнительной власти.
Патрик Лехи: В тот момент, когда количество сообщений о злоупотреблениях росло, министр юстиции объявил о новой программе внутриведомственного контроля. Она предусматривает исключительно самоконтроль – никаких судебных разбирательств, никаких уведомлений Конгресса, ни малейших внешних проверок – в сущности, нам говорят: «Верьте нам». Послужной список нынешней администрации по части нарушений гражданских прав и сокрытию этих нарушений лишил вас нашего доверия. Я не принимаю заявлений в духе «верьте нам». Я вам не верю.
Владимир Абаринов: Резкость председателя объясняется тем, что министр юстиции, мягко говоря, ввел в заблуждение Сенат своими предыдущими показаниями. В феврале прошлого года он заявил, что среди должностных лиц его ведомства не было никаких разногласий по поводу программы прослушивания телефонов. Однако два месяца назад бывший первый заместитель министра юстиции Джеймс Коми в своих показаниях Сенату опроверг свидетельство Гонсалеса. Программу, о которой идет речь, министр юстиции визирует каждые полгода. В марте 2004 года подошел очередной срок. Министр Джон Эшкрофт в это время был госпитализирован, он перенес хирургическую операцию. Его обязанности исполнял Джеймс Коми. Он отказался поставить свою подпись, будучи убежден в незаконности прослушивания телефонов без судебного ордера. Тогда двое сотрудников Белого Дома, шеф аппарата Эндрю Кард и в то время юрисконсульт Альберто Гонсалес, отправились в больницу, чтобы получить подпись Эшкрофта. Однако Эшкрофт заявил, что он в данную минуту не министр. Джеймс Коми был свидетелем это сцены и спустя два дня подал прошение об отставке. Джон Эшкрофт ушел на пенсию по состоянию здоровья почти через год. Его место и занял Альберто Гонсалес.
Рассказ Джеймса Коми о драматических событиях, разыгравшихся в больничной палате, произвел огромное впечатление на американцев. Чиновники администрации вымогают подпись у тяжелобольного человека – такое в Вашингтоне происходит нечасто. Пришел черед оправдываться Альберто Гонсалесу. Вопросы ему задает сенатор Арлен Спектер.
Арлен Спектер: Вы сказали, я цитирую: «Каких-либо серьезных разногласий относительно программы не было». Г-н Коми показал, что г-н Гонсалес на вопрос, зачем они приехали, сказал – получить санкцию, и продолжал, цитирую: «Я ужасно расстроился. Я разозлился. Я подумал, что я только что стал свидетелем того, как на моих глазах пытаются воспользоваться беспомощностью очень больного человека». Прежде всего, г-н министр юстиции: какое доверие мы можем питать к вашим словам, если вы говорите, что разногласий не было, а сами отправляетесь в больницу, где министр Эшкрофт находится под воздействием седативных препаратов, с тем, чтобы получить от него одобрение программы?
Альберто Гонсалес: Разногласие имело место, но по поводу других разведывательных программ, и именно по этой причине я ездил в больницу, сенатор. Речь шла не о той программе скрытого наблюдения за террористами, о существовании которой президент объявил американскому народу. А теперь хочу воспользоваться случаем...
Арлен Спектер: Г-н министр юстиции, и вы полагаете, мы поверим этому?
Альберто Гонсалес: Позвольте мне рассказать о другом весьма важном совещании, имеющем отношение к нашему посещению больницы, чтобы расставить все по местам. Это было экстренное совещание в Ситуационной комнате Белого Дома, во второй половине того же дня. В нем участвовали старшие сотрудники администрации и лидеры Конгресса от обеих палат и партий, а также руководители комитетов Палаты представителей и Сената по делам разведки. Совещание было созвано в связи с тем, что г-н Коми поставил нас в известность, что он не даст своего согласия на продолжение жизненно важных разведывательных операций, несмотря на то, что к тому времени министерство уже два года периодически утверждало эти операции.
Арлен Спектер: Нет, я все-таки хочу вернуться к вопросу о том, каким образом вы получили санкцию Эшкрофта на что бы то ни было в то время, когда он находился под воздействием успокоительных препаратов и был недееспособен. На что бы то ни было!
Альберто Гонсалес: Могу я продолжить рассказ, сенатор?
Арлен Спектер: Нет, я хочу, чтобы вы ответили на мой вопрос.
Альберто Гонсалес: Сенатор, конечно же, нас беспокоило состояние здоровья министра юстиции. И мы бы не стали добиваться от министра Эшкрофта подписи, если бы он действительно не был полностью способен принимать решения. Но ведь не существует никаких правил, описывающих условия, при которых министр может или не может сказать: «Я чувствую себя достаточно хорошо для того, чтобы принять решение».
Арлен Спектер: Да ведь он уже передал свои полномочия министра! Он в тот момент не был министром юстиции!
Альберто Гонсалес: Он всегда может взять их обратно. Правил нет...
Арлен Спектер: Лежа в больнице, под седативными препаратами?
Альберто Гонсалес: Опять-таки – мы не знали... Мы, конечно, знали, что он болен, что он перенес хирургическую операцию...
Арлен Спектер: Никакого толку добиться невозможно. Перейдем к другой теме.
Владимир Абаринов: Сенатор Чарльз Шумер продолжает допрос. Для наглядности он распорядился поместить цитаты из показаний Гонсалеса на большой транспарант, который его помощники внесли в зал и выставили на всеобщее обозрение.
Чарльз Шумер: Вы постоянно ссылаетесь на программу, существование которой президент подтвердил в декабре 2005 года. Позвольте мне показать вам вот этот транспарант. Здесь написано, что вы сказали этому комитету 6 февраля 2006 года. Цитирую: «Никаких серьезных разногласий по поводу программы, наличие которой подтвердил президент, не было. Не думаю, что сотрудники министерства юстиции, которых вы назвали, испытывали сомнения в связи с этой программой». Это было сказано в ответ на мой вопрос: «Имелись ли возражения на этот счет?» Это было до показаний Коми. В феврале. И у нас тогда же возникли некоторые подозрения. А теперь мы знаем от Джима Коми, что чуть ли не все руководство министерства юстиции было готово подать в отставку, потому что люди были обеспокоены секретной программой. Более серьезных разногласий не бывает. Что это была за программа? Вот он, важный момент. На вашей пресс-конференции 5 июня вы сказали, что это была та самая программа, о которой вы заявили, что серьезных разногласий в связи с ней не было. Вы сказали: «Г-н Коми в своих показаниях...», а он давал показания только один раз... «...имел в виду программу высокой степени секретности, существование которой подтвердил американскому народу президент некоторое время назад». Это ваши слова, сэр. И вы утверждаете, что не обманывали комитет?
Альберто Гонсалес: Я подтверждаю то, что я сказал комитету. Что касается пресс-конференции, то я хотел бы взглянуть на вопрос и на свой ответ.
Чарльз Шумер: Ладно, вам принесут стенограмму прямо сейчас, сэр.
Владимир Абаринов: Министр листает стенограмму, затем совещается с помощниками, которые сидят у него за спиной.
Альберто Гонсалес: Мне сказали, что на этой пресс-конференции я на самом деле оговорился, но потом вернулся к этому вопросу, связался с журналистом и внес ясность.
Чарльз Шумер: Оговорились?
Альберто Гонсалес: Да. Но потом поправился в разговоре с репортером.
Чарльз Шумер: Когда это было? И как зовут этого репортера?
Альберто Гонсалес: Он из «Вашингтон Пост». Через два дня. Дэн Эган зовут репортера.
Чарльз Шумер: Ладно, проверим у него. <…> Ведь это происходит то и дело, сэр. Вы постоянно делаете заявления, явно вводите в заблуждение комитет, а потом даете задний ход и говорите: «Я поправился через два дня». Как мы можем верить вам, если вы постоянно меняете свои версии важнейших событий? Откровенно говоря, похоже на то, что вы изворачиваетесь, чтобы вас не поймали на лжи. Это совершенно очевидно.
Владимир Абаринов: Из дальнейшего диалога выясняется, что Альберто Гонсалес с журналистом не говорил.
Альберто Гонсалес: Я уточнил свое заявление журналисту через два дня.
Чарльз Шумер: Что вы сказали журналисту?
Альберто Гонсалес: Я говорил с журналистом не сам.
Чарльз Шумер: А, позвольте – так вы не говорили. (Смех.) Ладно. И что сказал ваш пресс-секретарь журналисту?
Альберто Гонсалес: Я не знаю. Но я велел пресс-секретарю уточнить мое заявление.
Чарльз Шумер: Минуточку, сэр! При всем моем уважении, сэр... г-н председатель, не могли бы вы навести порядок в зале? При всем моем уважении, сэр, вы говорите: «Журналисту уточнили мое высказывание», но вы даже не знаете, что именно ему сказали. Вы не знаете, в чем заключалось это уточнение. Сэр, как вы можете говорить, что должны оставаться на посту министра юстиции, если занимаетесь с нами тут такими увертками, пытаясь доказать, что вы не обманывали комитет?
Владимир Абаринов: В конце концов, сенатор Шумер потребовал назначить независимого прокурора для расследования обвинений против Альберто Гонсалеса и возможного лжесвидетельства под присягой. Конгресс не может своей властью уволить министра юстиции, однако имеет право инициировать процедуру импичмента.
