Александр Генис: Две причины побудили нас открыть этот выпуск «Американского часа» номинированным на «Оскара» фильмом израильского режиссера «Вальс с Баширом». Первая – события в Газе, которые, конечно, не могут не напомнить описанную в картине войну в Ливане. Вторая причина – совсем другого порядка. Только что Киноакадемия объявила первого лауреата «Оскара». Это – основатель легендарной анимационной студии «Пиксар», президент Диснеевской империи Эдвин Кэтмэлл за совокупность технических достижений. Эта награда отмечает грандиозный взлет в искусстве анимации, которое сделало возможным и фильм Ари Фолмана, который мы обсуждаем с ведущим «Кинообозрения» «Американского часа» Андреем Загданским.
Ари Фолмана «Вальс с Баширом».
Ari Filoman ‘Waltz with Bashir’.
Андрей Загданский: Вы знаете, Саша, говорить о фильме «Вальс с Баширом» очень интересно. Он для кинематографиста представляет собой исключительный медийный прорыв, потому что картина объединяет документальное, игровое и анимационное кино.
Александр Генис: То есть все, что может быть.
Андрей Загданский: И делает это эстетически безупречно. Спрашивается, что новое в языке кино, какие формальные открытия, которые в равной степени интересуют и знатоков, и зрителей? Фильм «Вальс с Баширом» это самый формально интересный фильм, который я видел за последнее время. И добавлю, что очень эмоциональный. Фильм начинается и заканчивается кошмаром. В прологе синие собаки с желтыми глазами и желтыми клыками рычат, бегут по улице, опрокидывая стулья и столы в кафе на улице, пугая прохожих, сметая все на своем пути, и все это сопровождается такой техноритмической музыкой. Собак 26 и они бегут, чтобы взвыть страшно, угрожающе под окнами героя. «Откуда ты знаешь, что их именно 26?», - спрашивает автор фильма у своего товарища, с которым они сидят в баре и выпивают. «Все очень просто, - отвечает приятель, - когда мы были на войне в Ливане, в 82-м году, в моей роте знали, что я стрелять в людей не смогу. Мне поручили перестрелять всех собак в арабской деревне. Собаки воют и лают, когда чувствуют чужаков и, таким образом, предупреждают террористов. И я перестрелял всех 26 собак, которые были в этой деревне. С тех пор они мне снятся каждую ночь». «Ты мог бы что-нибудь сделать по этому поводу», - продолжают разговаривать два приятеля в баре. «Почему - я?». «Но ты же кинематографист». Совершенно замечательный поворот, мне очень нравится. Все то, что я рассказал вам сейчас, Саша, это анимация, основанная на документе, на реальных событиях в жизни Ари Фолмана, который был солдатом израильских войск в 82-м году, во время израильского военного вторжения в Ливан, и его друзей. Как это сделано? Сначала Ари сделал интервью со своими друзьями, с теми людьми, с которыми он вместе служил. Они рассказали ему свои персональные истории, свои воспоминания, что очень важно. Эти воспоминания были превращены во фрагменты диалога, и это было снято с актерами в обычном кинопавильоне. После этого все это было превращено в видеопленку, а она была превращена сначала в черновой мультипликат, а потом в чистовую мультипликацию. Таким образом, в фильме присутствуют все три уровня приближения к реальности, которые могут существовать в кино: документальный, игровой, актерский и мультипликационный.
Александр Генис: В этом и есть цель автора – сделать максимально реалистическое кино?
Андрей Загданский: Я начну издалека и отвечу на ваш вопрос. Что пытается вспомнить Ари? Где он был, когда произошла трагедия в Сабре и Шатиле, в тех самых лагерях палестинских беженцев, где погибли несчастные мирные жители в 82 году? «Почему я этого ничего не помню, - спрашивает он своих приятелей, - где я был?». Память блокирует воспоминания. Официальная история, что произошло в Сабре и Шатиле. Во время гражданской войны в Ливане одна из враждующих сторон, крестьянские фалангисты, имела очень широкую политическую поддержку Израиля, и когда лидер крестьянских фалангистов Башит был убит, фалангисты вошли, с разрешения оккупирующей израильской армии, в лагеря беженцев, под предлогом ареста террористов. А в действительности - совершили массовое убийство. Сколько точно погибло - никто не знает, цифры колеблются между 320 и до 3500 человек. Наиболее распространенная цифра - порядка 2000. Считается, что среди погибших были и известные террористы, такие, как Мухаммед Сафади, один из тех людей, который участвовал в организации террористических актов в 72-м году во время Олимпиады в Мюнхене. Комиссия посчитала израильскую армию косвенно виновной в массовом убийстве, и Ариель Шарон, который был тогда министром обороны, был признан виновным в невмешательстве и ушел в отставку. Это то, что произошло на уровне армии, государства, враждующих сторон. Что произошло с героем фильма - совершенно другая история. Это история его личной совести - где он был, как он лично воспринимает то, что произошло и каково его личное отношение. Анимация дает возможность автору фильма тщательно снять слой за слоем, блокирующие его сознание. Как производят реставрацию старинной картины, снимая более поздние наслоения, приблизительно то же самое он делает с собственным подсознанием, что совершенно замечательно, с моей точки зрения.
Александр Генис: Подсознание можно нарисовать, но не снять.
Андрей Загданский: Поднять его, совершенно верно. Что-то основывается на воспоминаниях, на реальных репликах, но это воображение, это было или не было, и здесь очень уместно было бы нам вспомнить подлинное значение слова анимация. Это есть оживление, одушевление. Таким образом, это одушевление прошлого, апеллирующее к его совести. Фильм заканчивается еще одним кошмаром – документальными кадрами. Мы очень много видели и много видим каждый день горя и несчастья на экране. Это как чашка кофе, наш рацион включения в мир - несчастья, войны убийства… И наше эмоциональное восприятие совершенно притупляется. Мы перестаем это воспринимать как чью-то драму. И что делает Ари Фолман? Своим фильмом он снимает этот слой, блокирующий это восприятие. И в конце фильма, когда мы видим несчастных женщин, оплакивающих убитых в лагерях беженцев в Сабре и Шатиле, у нас происходит эмоциональное соединение с этими людьми, мы воспринимаем это совершенно по-другому. Тот подсознательный груз, который был у Ари Фолмана, и который он разгрузил в фильме, он теперь приходит к нам. Его мучающая совесть становится частью нашего сознания, нашего восприятия, и эти анимационные образы - очень тревожные, очень волнующие, очень эмоциональные - соединяются каким-то образом с нами. Его мука поселяется в нас.
Александр Генис: Я понимаю, что этот фильм - очень острый формально и эмоционально. А как быть с политикой? В сегодняшней ситуации, когда идет очередная операция в Газе, на чьей стороне фильм, в споре, который сегодня раздирает и нью-йоркскую общественность?
Андрей Загданский: Фильм на стороне людей, которые понимают, что если произошло несчастье и они юридически невиновны в нем, но косвенно были вовлечены, то это остается на их совести. Фильм не перекладывает вину ни на одну, ни на другую сторону, он апеллирует к человеку, к единственной мере всего. Если говорить о контексте сегодняшнего конфликта, который происходит на Ближнем Востоке, в частности, в секторе Газа, то фильм ни в коей мере не поддерживает политику Израиля, и ни в коей мере политику Израиля не осуждает. Нельзя сказать, что это нейтральная картина. Это картина, которая апеллирует к совести, к совести тех людей, которые защищают Израиль, к совести военнослужащих, которые выполняют свою военную миссию и к совести тех, кто принимает политические решения. Всегда есть решения на уровне совести, какая бы ни была сложная ситуация. И то, что израильская Киноакадемия выдвинула эту картину официально, как лучший иностранный фильм, на оскаровскую номинацию (я практически убежден, что мы услышим название этого фильма в день вручения оскаровских премий), говорит о том, что общество рефлексирует, общество думает о своем прошлом, общество не останавливается и анализирует себя, что в обществе есть совесть.
