18 апреля Генпрокуратура России признала норвежский экологический фонд "Беллона" "нежелательной организацией". "Беллона" проработала в России более 30 лет. После начала российского вторжения в Украину организация закрыла свои офисы в России и продолжила работать из-за рубежа. Радио Свобода поговорило с координатором проектов "Беллоны" Ксенией Вахрушевой о том, как статус "нежелательной организации" повлияет на работу фонда.
Среди причин объявления "Беллоны" "нежелательной организацией" Генпрокуратура назвала финансирование НКО-иноагентов и формирование общественного мнения о несостоятельности российской природоохранной политики. По мнению ведомства, деятельность "Беллоны" направлена на подрыв российской экономики, дискредитацию внутренней и внешней политики России, а также "представляет угрозу основам конституционного строя и безопасности России".
За более чем 30 лет работы в России "Беллона" опубликовала более 10 тысяч статей и более 100 докладов об экологических проблемах и их решениях – более 30 из этих докладов касались ядерной безопасности. Кроме того, организация привлекла более 15 тысяч студентов к работе в области экологического права и оказала бесплатную юридическую помощь тысячам россиян.
– Как вы думаете, почему фонд решили объявить "нежелательной организацией" и именно сейчас?
– Для нынешних российских властей любая организация, особенно иностранная, которая пытается проводить позитивные, демократические изменения в обществе, рассматривается как угроза существующему авторитарному строю. Мы занимались деятельностью, которая была направлена на защиту экологических прав граждан, снижение ядерных рисков и промышленного загрязнения. Когда мы вскрывали эти проблемы, все упиралось в нежелание государства их решать. Соответственно, это критика существующей власти, и, вероятно, она может быть расценена как угроза общественно-политическому строю.
Возможно, это как-то связано с высылкой 15 российских дипломатов из Норвегии, которая произошла несколько дней назад. Но это только повод. Понятно, что настоящая причина – это наша многолетняя деятельность в России.
По нынешним российским законам любую деятельность можно охарактеризовать как критику власти
– В сообщении Генпрокуратуры есть несколько обвинений в адрес фонда по поводу его деятельности. Как бы вы ответили на это заявление ведомства?
– Все эти формальные обоснования Генеральной прокуратуры достаточно абсурдны и стандартны. Сейчас по нынешним российским законам любую деятельность можно охарактеризовать как подрыв устоев, критику власти, дискредитацию вооруженных сил. Практически любую деятельность, практически любое заявление можно подвести под эти параметры.
– Русскоязычный офис фонда сейчас находится не в России, а сотрудники покинули страну после начала войны. Как повлияет статус "нежелательной" на работу организации?
– После начала российского вторжения в Украину объединение "Беллона" приняло решение о закрытии своих физических офисов в Санкт-Петербурге и Мурманске, потому что продолжение работы стало невозможным и слишком рискованным для сотрудников. Офисы и юридические лица были закрыты, а сотрудникам было предложено релоцироваться в другую страну. Те, кто захотел продолжать сотрудничать с "Беллоной", уехали. И сейчас, уже находясь не в России, мы продолжаем работать над изучением и анализом экологических рисков, которые могут возникать в России и распространяться за пределы территории страны. Мы также изучаем экологические последствия военных действий на территории Украины.
Читать нашу информацию все еще можно
Под угрозу в первую очередь попадают все люди с российским гражданством, которые так или иначе имели с нами какой-то контакт: делились с нами информацией, писали нам, выступали в качестве экспертов, которые информировали нас о каких-то экологических авариях или проблемах в России. Теперь для них любые контакты с представителями "Беллоны" теоретически могут быть опасны. Но мы будем продолжать работать, продолжать писать на русском языке и распространять информацию. Читать нашу информацию все еще можно, но распространять уже нужно с огромной осторожностью.
– Выходит, что получать какую-либо информацию из России теперь будет крайне сложно?
– Все равно мы всегда опирались на открытые источники – сейчас с распространением интернета все же сложно утаить какие-то серьезные экологические проблемы. И люди об этом пишут. Будем больше работать с открытыми источниками и меньше работать с экспертами внутри России.
– Можете ли вы рассказать об истории взаимодействия фонда и российских властей? Когда сотрудники организации начали сталкиваться с противодействием со стороны властей?
– Начало деятельности организации связано с громким делом Александра Никитина, одного из ключевых сотрудников нашей организации в России. Его обвинили в государственной измене за распространение сведений об опасности радиационного загрязнения объектов, оставшихся в наследие от советской военной программы на северо-западе России. Это началось в 1995 году, суды шли пять лет, и в итоге Александра Никитина оправдали. После этого был период, когда отношения между нашей организацией и российскими властями были более-менее спокойными. "Беллона" помогала привлекать иностранное финансирование для решения проблем с радиационно опасными объектами на северо-западе России, развивала новую сферу юридической защиты экологических прав, много занималась экологическим просвещением, помогала экологическим активистам в разных регионах России справляться с локальными проблемами.
Все экологические риски на территории России важны не только для жителей страны, но и глобально
Потом начался новый виток давления на общественные организации – в России приняли закон об "иностранных агентах". И тогда в 2017 году оба наших юридических лица в Санкт-Петербурге и Мурманске были признаны "иностранными агентами" – это тоже усложнило нашу деятельность, но мы решили продолжить работать. Кульминация произошла 24 февраля 2022 года, когда Россия вторглась на территорию Украины. Мы приняли решение, что продолжать работать в России невозможно. Но все экологические риски, которые могут возникать на территории России, важны не только для жителей России, но и глобально. Поэтому мы будем продолжать их анализировать и говорить об этом, по крайней мере для того, чтобы все знали, какая опасность может быть.
– Вы упомянули, что сейчас организация занимается в том числе изучением экологических последствий военных действий. Можно ли уже сказать, какие изменения произошли за более чем год войны?
– В конце прошлого года вышел выпуск нашего журнала, который был посвящен экологическим последствиям военных действий России и Украины. Мы решили рассказать, какие могут в принципе быть экологические проблемы, какое влияние это оказывает сейчас и как может повлиять в будущем – не только на территории ведения военных действий, но и на территории всей Украины, России, на экологической политике и последующих экологических решениях других стран.
Мы разделяли прямые и косвенные последствия. Прямые – это непосредственный ущерб экосистемам от тяжелой военной техники, от обстрелов, пожаров. Но есть и косвенные последствия, которые, может быть, сейчас не так видны, но они могут отразиться на экологическом состоянии – это изменение экологической политики в Украине, в России и в других странах, которые косвенно пострадали от военных действий, например, вследствие изменения структуры экспорта и импорта. В России за последний год сильно ухудшилось экологическое законодательство, изменились экологические стандарты, почти прекратились регулярные проверки промышленных предприятий. Это несомненно оказывает длительное негативное воздействие на состояние окружающей среды. За этими моментами мы пытаемся следить и говорить об этом, чтобы все понимали, что помимо безусловной человеческой трагедии, кошмаров и ужасов военных действий, у войны есть еще и серьезные долгосрочные последствия, которые негативно сказываются на окружающей среде.
– В России в последнее время давлению подвергаются различные экологические организации. Какой вред в долгосрочной перспективе может принести вытеснение экологических организаций из страны?
– Общественные организации – это необходимый инструмент демократического общества для контроля и своевременного оповещения о проблемах. Если эту часть задавить, изгнать, посадить в тюрьму, то эта важнейшая функция уходит. И получается, что ослабляется общественный контроль за решениями властей, за действиями бизнеса. И те экологические проблемы, которые можно было бы решить превентивно или на ранних стадиях, могут усугубиться. Поэтому, конечно, в долгосрочной перспективе это окажет негативное воздействие на состояние окружающей среды и природы.
