Светлане 73, всю жизнь она прожила в Харькове. У неё двое детей: сын Виктор живёт в Москве, а дочь Алина, инвалид второй группы, – с ней. Виктор и Алина близнецы, им по 50. У Алины есть 28-летний сын Денис, а у Дениса бывшая жена Наталья и 4-летняя дочь. Денис жил с мамой и бабушкой, а Наталья с дочерью в соседней квартире. Просидев неделю под бомбёжками, они решили уехать. Наталья с дочерью осталась у родителей под Полтавой, Денис проводил маму с бабушкой до границы, а сам остался в Украине. Друзья встретили их в Польше и привезли во Францию, где они, как и другие украинцы, получили разрешение на временное пребывание, должны получить и финансовую помощь – около 400 евро ежемесячно. Жить они пока будут у москвички Ольги, ровесницы Светланы. В первый же вечер, под винегрет и водочку, Светлана с Алиной рассказали Ольге про бегство от войны.
Ольга: Вот что ты взяла с собой, когда уезжала?
Светлана: Перво-наперво документы – на квартиру на одну, на вторую. Потом – две серебряные ложки – детям дарили кумовья. Ну и там оставалось у меня кое-что из золотишка, что не продала... Ну и трусы, лифчик, лосины, пижамку положила.
Ольга: О, шикуете, мадам!
Светлана: Взяла, слава богу, курточку.
Ольга: Ну давай, бери, давай выпьем.
Светлана: Давай.
Ольга: Зайка, за путь, который вы проделали! (Чокаются, пьют.)
Сергей Хазов-Кассиа: Вы сидели всё время в подвале, получается?
Светлана: Нет, как бомбёжка начинается, мы спускаемся. Берём кариматы, спальники, воду, еду, документы, деньги. Подвал у нас… Как, вот, раньше показывали – благоустроенное помещение, лавки, запас воды – враньё, Серёжа, не было у нас ничего. Балки, песок, паутина.
Ольга: А я всё время вот что думаю: предположим, ты спустилась в подвал, дом разбомбили, он засыпал выход…
Светлана: И нам будет мандец там!
Ольга: Мандец!
Светлана: Для самоуспокоения, понимаешь, ну, вроде, гакнет – не так слышно хотя бы. У нас же Салтовка, до Белгорода 30 км.
Ольга: А вы не могли поехать на русскую сторону?
Светлана: Так мы пытались. Витя говорит, вроде бы разрешили зелёный коридор, идут бабы с детьми, стрелять не будут. А потом говорят: они будут стрелять, и будут стрелять с двух сторон: будут стрелять наши, потому что мы предатели, и будут стрелять русские…
Ольга: Потому что вы украинцы.
Светлана: Да.
Ольга: Ваш дом жив?
Светлана: Не знаю, я ни с кем не общалась – боюсь.
Ольга: Будешь ещё 20 капель?
Светлана: Конечно.
Ольга: За живучесть наших домов! (Чокаются, пьют.)
Сергей: А часто бомбили?
Светлана: Каждые 20 минут.
Сергей: И что, каждые 20 минут спускаться в подвал?
Алина: Нет, мы спускались под вечер, на ночь.
Светлана: Три дня мы ночевали в подвале, меня это достало, я постелила на полу в коридоре подальше от окон, но так неудобно на полу спать! Потом во дворе разорвался [снаряд], промазал буквально вот столько, не попал в дом. Но ухнуло так, что мы перепугались в смерть. Витя сказал сразу: "Собирайтесь". Я: "А квартира?" – "На*** тебе эта квартира, я тебе сказал – собирай вещи".
Ольга: Мы все лишились жилья… А кто-то разбогатеет. У меня мама во время Второй мировой войны была в санитарном поезде. И когда она вернулась в Нижний Новгород, на свою родину, то её квартира была уже занята. А я маму спрашивала: "Зачем ты пошла в эту армию?" Она физик, она окончила Нижегородский физико-технический институт, а она говорит: "Есть нечего, надеть нечего. Нахер мне, – говорит, – эта физика?" А в армии давали тарелку супа, дали сапожки, телогреечку, и она пошла.
Сергей: И что, вы в тот же день уехали?
Светлана: Получилось так, что сразу Денис начал искать, как добраться до вокзала и по интернету дозвонился до… как его…
Ольга: Ну, железнодорожник.
Светлана: Ну типа того. В общем, через интернет перевели деньги, купе нам выделили. Какое, блин, купе – это, оказывается, поезд эвакуационный, бесплатный, а они с нас взяли деньги и поезд даже не подали! Такси нет, до вокзала не доехать. Мы находим волонтёра, я ему даю 100$. Он [хотел] бесплатно, но я говорю: "Зая, ты под пулями…"
Алина: У него машина пробитая вся – дырки от пуль.
Светлана: На вокале мы в кассу пошли – кассирам запретили говорить, будут поезда или нет. В общем, поехал совсем другой поезд, в другом направлении. Витя говорит: "Мама, вы езжайте дальше, а Наташку ссадите в Полтаве". Она рыдает, у неё истерика, её трусит, ну она не такая, как мы, не боевая. Мы хотели там задержаться на месяц – мало ли устаканится: или эти выпрут тех, или те придут в Харьков – нету квартир [в Полтаве], жить негде. Ну вот мы начали пробиваться. Какой-то нечистый дух послал в Умань! Там уже давно поезда не ходят, автобусы не ходят, рельсы ржавые, пусто. Кто-то сказал, что оттуда легко добраться до Ивано-Франковска, а у Вити там этот… как его… забыла. Это водка виновата.
Ольга: Да, надо выпить.
Светлана: Ух ты, у нас уже налито.
Ольга: Да, давай. Вот твой огурчик. Где огурчик?
Светлана: Я его съела.
Ольга: Кончился огурчик. Давай, за ваше путешествие… Из Харькова в Ниццу. Серёжа, назови свой репортаж "Путешествие из Харькова в Ниццу".
Светлана: Путешествие в кавычках, это ж не путешествие, это принудительное…
Ольга: Ты что, не мечтала поехать во Францию?
Светлана: Мечтала.
Ольга: Ну и всё – мечты сбываются! (Чокаются, пьют.)
Светлана: Я подхожу к отелю "Умань", стоит таксист. Ну, знаешь, я много проработала с людьми, я вижу, что это хороший человек, порядочный. Я подхожу говорю: "Вот, у нас…" А, на украинской мове там треба размовлять, я говорю, мы попали в такую-то историю, нам треба виїхати видселя. Поезда не ходят, автобусы не ходят, ми приїхали і що нам дальше робити? "Нам на захід, на захід". Короче, договорились за 500 гривен доехать до ближайшей станции, там поезд до Тернополя. Подали поезд, а там говорят: "А мужчин туди не садять, вас не пустят". Я подхожу и говорю, шо бабушка старенькая, больная… Ну не очень, но ладно. Алиночка у нас инвалид второй группы, а це, кажу, сопровождающий, ви не маєте права нас не посадити, хай он нас проводит до границы… Они кажут: "Добре, добре, добре, седайте".
Сергей: Это была обычная электричка пригородная?
Светлана: Обычная электричка, ну такая новенькая, импортная, седушки нормальные. Дети меня уложили, там малышня бегает, за пятки меня хватает. Доехали до Тернополя, а у Дениса там друзья волонтёры организовали перевалочный пункт. И тут меня прихватывает ковид. Ещё в поезде плохо стало. Я женщина не очень плаксивая, но чувствую, мне хреново: вся горю, глаза вылазят на лоб, кашель начался. Я говорю: "Денис, я заболела, шо мне делать?" А он молодец, я не ожидала от него, он у нас такой немножко…
Ольга: Романтик.
Светлана: Ну можно и так сказать. Он говорит: "Сейчас я беру машину, и мы едем в больницу". Приезжаем в больницу, а там же эти все "українці".
Ольга: Это же запад?
Светлана: Западная Украина, да, и там половина говорит как бы с польским акцентом, я их не понимаю. Не хотели сначала давать направление в больницу: "У нас нема, нема, своих куда класть нема". Я говорю: "Ну вы ж поймите, мы беженцы. Если бы у меня было куда, я лечилась бы дома".
Сергей: Деньги заплатили?
Светлана: Нет! Не взяли! Я давала. И Денис выходил, говорит: "Может, там, на благотворительность?" – "Не, не, не, не треба". Они такие щепетильные. Хорошие люди, не злобные, дали мне отдельную палату.
Сергей: А что, как больница вообще? Старая?
Светлана: Нет, новое здание. Видно, недавно под ковидную палату сделали ремонт – металлопластиковые двери, окна, стоят резервуары с кислородом…
Сергей: А чем кормили? Вы говорили, что кормили плохо там.
Светлана: Она спросила сначала, какие болезни, я сказала, что у меня сахар повышается, холестерин, и она написала мне диетический стол. А это значит: водичка, четыре крупинки, пять кусочков картошечки и непонятно, что это, напиток такой: "Це шо, чай?" – "Ни, це кавовый"…
Алина: Напий.
Светлана: Чи напий.
Алина: Типа цикория такое.
Светлана: Короче, мне это уже не нужно было, потому что дети были, они мне подносили.
Ольга: Это Тернополь?
Алина: Збараж, районный центр.
Ольга: Ну никто не стреляет, ничего?
Алина: Нет, тихо, иногда сирену включали утром.
Светлана: Там включают тревогу, надо выходить из палаты. Я говорю: "Так не стреляют же?" – "Начальник сказал, треба посидеть два часа в коридоре".
Алина: 10 дней ты лежала…
Сергей (Алине): А вы что делали в это время?
Алина: А мы ж были в центре переселенцев в Збараже.
Сергей: Виктор говорил, что это религиозная какая-то организация?
Алина: Они там многие молятся, благословляют пищу… Я ляпнула, что я повар, меня поставили на кухню готовить. А там мужиков человек 16, и на них нужно приготовить завтрак, обед и ужин. Ну я готовила, продуктов много было.
Сергей: А кто эти мужики?
Алина: Бывшие наркоманы, алкоголики. Там начальник, они называют его лидер…
Светлана: Он тоже бывший наркоман, сидел. Красивый, высокий…
Алина: …сильный, здоровый…
Светлана: …он создал эту сеть… Там было два разрушенных дома рядом, он их купил, отремонтировал и открыл этот центр. Раньше там были только наркоманы, а сейчас и эвакуированные – женщины, многие с детьми маленькими. Ну их там накормят, переоденут, дадут погреться и всё, везут их на Польшу.
Сергей: А как вы потом добрались до границы?
Алина: Они нас привезли.
Светлана: Этот же лидер, он этим занимается. Он говорит: "У меня там всё схвачено". Значит, мы платим за топливо и плюс тысяча гривен с человека….
Алина: Ну им же надо покупать продукты, коммунальные платить.
Светлана: И везти это не близкий путь, мы ехали долго!
Сергей: Тысяча гривен – это, получается, символическая такая плата.
Светлана: Да, чисто, они говорят, на сигареты. И мы приехали на границу, они донесли багаж наш, границу очень быстро прошли, я не ожидала, что будет так быстро. В Москву я ездила, там сумку шмонали, обувь снимали, а тут – ради бога. Потом на той стороне тут же чай, кофе, покушать, кто вас встречает, какая помощь нужна? Серёжа опаздывал, и нас довезли до "центра допомоги", там тоже еда, куриные отбивные с картошкой, раскладушки с пледами – всё.
"Света, война!"
Ольга: Вы ждали вообще, что будет война?
Светлана: Вообще никто не ожидал. Если бы я ждала, я бы с сыном уехала в Москву в январе, он приезжал ко мне на день рождения.
Сергей: Ну вот вокруг армия собирается, американцы говорят…
Светлана: Никто не верил.
Сергей: То есть вы больше верили Путину, чем Байдену? И все, я тоже!
Светлана: Человек такое существо, он хочет верить в лучшее. Значит, смотри, Серёж, это было 24 февраля в пять часов утра чи в полпятого. Денис как начал гакать в дверь в мою, я выскакиваю: "Ну что, – говорю, – ты сдурел, что ли?" Он: "Света, война!" А я (прижимает руки к груди): "Ой, господи!" И я не знаю, что мне делать. Звоню Вите, он не отвечает, спит. Прошло где-то часа полтора, и я дозвонилась, он: "Мам, что случилось?" – спокойным таким голосом. Я: "Сынок, война, нас бомбят!" Он: "Мама, спокойно, спокойно, сейчас будем решать". Он говорит: "Собери вещи, документы, обязательно собери лекарства". Ну и мы как-то ждали, тянули, а потом этот налёт – вот эта фигня, которая упала во двор и на [детский] садик, она разорвалась над нашим домом, такой грохот, встряска такая, страшно. Тут бежит Денисова Наташка с малой: "Ой, господи, шо мне делать?" Я говорю: "Витюша, ну не может же он гатить по жилому массиву, зачем ему спальный район? У нас Салтовка, у нас нет военных объектов, нет аэродрома, ничего". А он говорит: "Будет, мама, будет. Он выбивает всё полностью, ему нужен Харьков, ему нужен Херсон, ему нужен Волчанск, ему нужен Киев. Вот эти областя ему сдадут, и он, может, тогда успокоится. Мама, – говорит, – не майтесь дурью. На хера, – говорит, – мне нужны твои квартиры, если вы ходите под бомбёжками. Ты понимаешь, что он выжигает полностью, ему Харьков не нужен голый". И они нас бомбили, наш район – рынок, несколько школ, несколько садиков, всё сравняли [с землёй]. А у меня родная сестра живёт во Владивостоке, и она нам не верит! Она говорит: "Может, это учебные?" – Я говорю: "Люся, какие учебные, нас бомбят!" Невозможно объяснить, так до сих пор и не верит.
Алина: Так и наши тоже ставили во дворах "Грады"…
Сергей: Да, вот говорят соседи, что магазинчик "Ева" разбомбили, а рядом жилой дом. И вот они между "Евой" разбомбленной и жилым домом поставили "Град". Вышли жильцы, говорят: "Уведите "Град" от нашего дома, они же на ваш выстрел будут отвечать и не в вас попадут, а дом же больше, выше и шире, чем этот "Град".
Сергей: И что, убрали?
Алина: Убрали.
Ольга: А ты там в метро-то сидела?
Светлана: Нет. Мы однажды стоим возле подвала, приходит женщина молодая с третьего этажа и говорит: "Боже мой, я там поночевала в этом метро, какой там ужас, позакрывали туалеты…" Это наши, свои! Я ж говорю, мы приехали в Польшу, так они показали: туалет тут, руки помыть тут, везде бумага туалетная, везде чистота. А там позакрывали туалеты…
Ольга: Суки!
Светлана: Суки настоящие! Это, говорю, свои, их в первую очередь расстрелять надо, вы же должны нам помогать. Обгадили всё вокруг: и в тоннели ходили, и вокруг метро. Метро же не работает, оно как бомбоубежище, то есть поезда не ходили, а люди и день, и ночь там были. Ну вот представь себе скопище: собаки, кошки, хозяева.
Сергей: Много ваших знакомых погибло?
Светлана: Я после того никому не звоню из [нашего] дома, не знаю ничего. Мне как-то тревожно.
Алина: Мы когда уезжали, то ещё было ничего, а в Збараже телевизор был, и я смотрела репортаж, показывали Харьков – руины, просто руины. За эту неделю, что нас там не было…
Светлана: Оля, что тебе помочь, может, надо, что сделать?
Ольга: Отдыхай. Серёж, правильно?
Сергей: Конечно.
Ольга: Все отдыхаем. Потом сделаем туристическую поездку за водкой.
