Сегодня специальный гость Радио Свобода – Михаил Крутихин, экономический аналитик, эксперт в нефтегазовой отрасли.
Сергей Медведев: Мы с вами не раз говорили о том, что Россия жизненным образом зависима от нефтегазового экспорта (как говорил Маккейн, "бензоколонка с ракетами"). Россия была большим политическим образованием, сидящим на трубе. Мы всегда думали, что произойдет, если эту трубу перекроют. Так вот, год с лишним после начала войны Россия под санкциями, но страна как-то продолжается и даже что-то получает. Почему перекрытие трубы на Запад (и, кстати, произошло ли оно целиком) не привело к краху России?
Михаил Крутихин: Нефтяная труба осталась самая главная – идущая в Китай (это маршрут Восточная Сибирь – Тихий океан). Туда идет основная нефть, которая предназначается Китаю. Еще есть небольшой транзитный маршрут через Казахстан, там всего десять миллионов тонн в год отправляет "Роснефть". На Запад осталась нефтяная труба "Дружба", которую на севере уже перекрыли, Польша и Германия фактически никакой нефти не получают, осталось немножко на три страны – Венгрия, Чехия и Словакия. Условно говоря, по трубе остался Китай.
Россия была большим политическим образованием, сидящим на трубе
Сергей Медведев: Она идет по территории Украины?
Михаил Крутихин: Да.
Сергей Медведев: Вот это не помещается у меня в голове! Россия воюет с Украиной, но прокачивает через ее территорию нефть и газ, и Украина получает транзитные деньги, за которые она закупает оружие и стреляет по России!
Михаил Крутихин: У Украины есть контрактные обязательства перед европейскими компаниями, чтобы туда поступали газ и нефть, и Украина бесперебойно их выполняет.
Сергей Медведев: И Россия не стреляет так, чтобы повредить газопровод?
Михаил Крутихин: Она не стреляет по этим трубам, ни по нефтяным, ни по газовым. Когда случайно попадает, то украинские операторы как можно быстрее устраняют эту неприятность. Газ входил на территорию Украины по двум главным маршрутам. Была на границе такая Сохрановка, и вдруг она перестала работать, по этой трубе газ перестал идти через Украину. Оказалось, что там оккупированная территория, украинский оператор не может проконтролировать объем этих сетей, куда они идут, он лишен доступа к этому. Это действительно форс-мажор. Остался один маршрут.
Европейцы говорят: давайте нам газ, вы же обещали по контракту! "Газпром" обещал прокачивать через украинскую территорию 167 миллионов кубометров в сутки. Вчера было, например, 40. Как ни странно, основной клиент там – это Приднестровье, которое неизвестно, платит ли деньги России. Немножко доставалось Молдове (но она сейчас вообще, по-моему, не получает газ), чуточку Австрии и чуточку Италии доставалось газа по этому маршруту. Словакия сидела на этом газе, но сейчас и она перестает этим пользоваться.
У Украины есть контрактные обязательства перед европейскими компаниями, чтобы туда поступали газ и нефть
Сергей Медведев: Прекратится этот маршрут или это до исполнения контрактов?
Михаил Крутихин: Контракты не исполняются. Это значит, что иностранные компании, которые перестали получать газ из России по контракту, сколько положено, подают на "Газпром" в арбитражный суд. Там уже, по-моему, 21 миллиард евро долга. У нас даже вполне приличные люди из экономистов говорят: вот, иностранные компании отказались получать российский газ. Никто не отказывался, не было ни бойкота, ни эмбарго, ни запретов, ни санкций. Это была взаимозависимость: Россия получала деньги, много что с Запада, они получали надежный источник газа. Все гордились тем, что работают с "Газпромом": смотрите, какие они надежные! Из-за этого Германия стала закрывать свои атомные станции, когда-то поставила крест на терминалах по приему сжиженного газа: у нас есть "Газпром", говорили Меркель и ее друзья.
Сергей Медведев: За этот год удалось полностью перестроить эту систему зависимости от российской трубы?
Михаил Крутихин: Как только началась война, стали считать: а кто может обойтись без российского газа? Оценки были такие – к 2027 году. Италия прямо сказала: до 2027 года у нас нет возможности чем-то заменить российский газ. К концу 2022 года всё заменили.
Сергей Медведев: За счет чего?
Все кричали: извините, без российского газа у вас такая-то отрасль загнется. Они существуют нормально
Михаил Крутихин: Во-первых, немножко усилился поток газа из Норвегии. Они даже перестали закачивать газ в скважины, чтобы вытеснять оттуда нефть, этот газ пускали в Европу столько, сколько можно. Во-вторых, это экономия. Все кричали: извините, без российского газа у вас такая-то отрасль загнется (сталелитейная, стекольная, строительная). Они существуют нормально. Прежде всего, это энергоэкономия, энергоэффективность. Хорошо, мы временно приостановим свое движение к "зеленой" энергетике (хотя солнце, ветер это движение ускорили), давайте-ка мы временно вернемся к углю. Вернулись к генерации электроэнергии углем. И, что очень важно, стали строить новые и расширять старые терминалы по приему сжиженного газа.
Сергей Медведев: А откуда идет сжиженный?
Михаил Крутихин: Со всего мира, где его трейдер купит.
Сергей Медведев: Себестоимость доставки мала?
Михаил Крутихин: А вот тут получился фокус. Когда Европа поняла, что у нее может не хватить газа на зимний период (еще в конце 2022 года), стали задирать цену, чтобы переманить этот газ у Азии. И вот тогда газ взлетел. Газ пришел в Европу. Они поднатужились, потеряли на цене на электроэнергию и газ, но сказали: ребята, свобода стоит дороже.
Сергей Медведев: За счет высокой цены удалось переориентировать азиатские газовые потоки на Европу. Сейчас поток уже налажен.
Михаил Крутихин: И цены обвалились до довоенного уровня, совершенно спокойная цена, что в Азии, что в Европе, и сжиженного газа больше, чем достаточно.
Сергей Медведев: А что с "Газпромом"? Там не выплачивают дивиденды. Вообще, компания идет к банкротству.
По воле российского руководства "Газпром" перестал быть коммерческой компанией
Михаил Крутихин: "Газпром" – это не просто коммерческая компания. Она пыталась работать как коммерческая, завоевывала новые рыночные ниши, а потом сверху поступил приказ: все, сокращайте поставки газа в Европу, заморозим ее, они приползут к нам на коленках, отменят все санкции, перестанут поддерживать Украину, и все будет замечательно. А не получилось. По воле российского руководства "Газпром" перестал быть коммерческой компанией.
Если в России за первые четыре месяца этого года добыча газа обвалилась всего на 10%, то у "Газпрома" – на 18%. Исчез этот самый выгодный его бизнес по продаже газа европейцам. "Газпром" закрывал не только так, он сокращал поставки, некоторые трубы просто перекрывал. Например, Путин сказал: вот, поляки перекрыли трубу, а мы готовы качать по маршруту Ямал – Европа через Беларусь и Польшу в Германию. Нет, это российское правительство объявило контрсанкции против оператора польского участка, естественно, перекрыло движение газа по этому участку. То есть все наоборот. Когда президент об этом говорит, он говорит неправду.
Сергей Медведев: Каковы потери России в мировом энергобалансе? Действительно ли подорван один из столпов этой нефтегазовой системы, или он все-таки остался за счет переброски экспорта в Азию?
В мире достаточно газа для того, чтобы удовлетворять все потребности
Михаил Крутихин: Как выяснилось, мир ничего не потерял. В мире достаточно газа для того, чтобы удовлетворять все потребности. Европа поднапряглась из-за этого, но оказалось, что ей не нужен российский газ. Путин объявил: мы сейчас будем перебрасывать его в Китай. Он забыл две важные вещи: для того, чтобы построить трубу в Китай примерно на 50 миллиардов кубометров, нужно, по моим подсчетам, от 10 до 12 лет. Сейчас он никуда ничего не перебросит. Второе: китайцы до сих пор не давали согласия на эту трубу.
Сергей Медведев: Насколько упало производство энергоресурсов в России, насколько упала выручка, роль газа и нефти в российском бюджете?
Михаил Крутихин: По газу мы сказали. Интересно, что с 1 марта засекречены все данные о добыче нефти. Люди, которые работают с Россией в ОПЕК+, говорят: ребята, вы должны нам сообщить, как вы выполняете квоту. В России объявили: да, мы сократили добычу нефти вот на столько-то. И вдруг выясняется, что добычу они не очень сократили. У нас, когда говорят о санкциях, все почему-то думают, что это по объему нефти, идущей на внешний рынок. Как раз санкции были исправлены. Сначала решили: да, действительно, мир должен обойтись без российской нефти. Потом говорят: а почему? Давайте лишим Россию доходов от этой нефти, а не ее объемов.
Нефтяные компании хитрые, они стараются, чтобы нефть стоила дешевле, им платить налоги с этой цены
Россия фактически сохранила объем экспорта нефти, но налоги на эту нефть считаются с таможенной цены, а таможенная цена, условно говоря, с вариациями – это цена нефти, которую отгрузили в танкер в российском порту, и она маленькая. Нефтяные компании хитрые, они стараются, чтобы эта нефть стоила как можно дешевле, им надо платить налоги с этой цены.
А дальше происходит следующее: они продают эту нефть, конечно, не в Африку, не в Индию, а продают компании-трейдеру, которая принадлежит самой нефтяной компании, но зарегистрирована за границей, поэтому деньги получает там, и деньги эти в Россию не возвращаются. Санкция сработала! Дальше говорят: смотрите, как нехорошо, какой-то теневой флот, какая-то перегрузка из танкера в танкер. Кого это вообще должно волновать? Ведь санкция сработала.
Сергей Медведев: В абсолютных цифрах Россия лишается этой нефтегазовой подушки для ведения войны?
Михаил Крутихин: Считать надо не объемы, а деньги. Вот прошло четыре месяца с начала года, доходы от нефти и газа потеряли 52%, упали ровно наполовину по сравнению с довоенным периодом. В целом федеральный бюджет России потерял 34%. Вот эффект санкций.
Сергей Медведев: Россия потеряла роль ведущей энергетической державы? Если, допустим, война закончится, Россия признает свое поражение, уходит отовсюду, поменяется режим в Москве, то Россия может вернуться на мировой нефтегазовый рынок после тех потерь, которые она понесла в 2022–23 годах?
Михаил Крутихин: Отчасти Россия может вернуться. Но если посмотреть на нефтяную отрасль, то возвращаться будет очень трудно. Санкции исчезнут не сразу – это раз. Второе: мы посмотрели баланс спроса и предложения, и сейчас есть навес предложения над спросом. Даже если какая-то часть российской нефти уйдет, да, она эмоционально повлияет на рынок, но потом, когда посмотрят, – нефти вполне достаточно в мире.
Считать надо не объемы, а деньги
Происходит такое замечательное явление, когда российские нефтяные компании стараются добыть как можно больше нефти и отправить на экспорт по этой низкой цене. Они берут свои промыслы, которые давным-давно введены в эксплуатацию, просто бурят более частые скважины. Бурение скважин увеличилось чуть ли не на 22%. Они бурят не на каких-то новых месторождениях, а на старых, интенсифицируют. Это значит, что они ускоренно высасывают легко добываемую, рентабельную нефть, остается трудноизвлекаемая нефть на новых месторождениях. Поэтому отрасль сейчас находится на таком переломе. Во-первых, она будет лишена доступа к передовым технологиям. Во-вторых: гуляй, рванина – тактика нефтяных компаний, выбирают дешевую нефть. Поэтому вернуться в мировую отрасль будет страшно сложно.
Сергей Медведев: Вы живете в Норвегии, это тоже нефтегазовая страна, но она не превратилась в государство, живущее за счет моноресурса. Каким образом ей это удалось?
В Норвегии стабильный налоговый климат, и все в очереди стоят, чтобы работать в этой стране
Михаил Крутихин: Там был принцип: вместе с иностранцами, у них есть технологии, опыт, деньги и так далее. А в России вместо этого – "надо выгнать иностранцев, не давать им возможности разведывать, добывать нефть и газ в России, не пускать их на шельф и ограничить их роль какими-то сервисными компаниями". В Норвегии стабильный налоговый климат, и все в очереди стоят, чтобы работать в этой стране, несмотря на высокие налоги. И огромное заимствование опыта – Норвегия подняла свой научно-технический потенциал. Это была рыболовецкая деревня, сухую треску продавали в Португалию, на это и жили. Потом они поняли, что нефть и газ – это хорошо, и вместе с опытными заграничными компаниями можно что-то сделать, вот и сделали. А у нас импортозамещение, консервация отсталости.
Сергей Медведев: Норвежский уровень жизни стоит на нефти?
Михаил Крутихин: Пожалуй, нет.
Сергей Медведев: Там же высоченные зарплаты, выше средних по Евросоюзу.
Михаил Крутихин: 3,5–4 тысячи евро – это нормальная зарплата в Норвегии.
Сергей Медведев: Это нефтяные деньги проникают в экономику или нефтяные деньги выведены?
Михаил Крутихин: Нефтяные деньги работают как-то самостоятельно. Норвегия – один из ведущих производителей оружия, поставляет его на внешний рынок. Очень много высокотехнологичного экспорта. Много гидростанций.
Сергей Медведев: То есть Норвегия стоит на гидроэнергетике, ей даже не нужен "зеленый переход"?
Нефтяные деньги в Норвегии работают как-то самостоятельно
Михаил Крутихин: 99%. Мы ездим в соседнюю Швецию – там стоят ветряки.
Сергей Медведев: Норвегия как-то готовится к "зеленому переходу"? Они занимаются восстановлением леса в глобальном масштабе.
Михаил Крутихин: У них нет исчезновения леса. Там замечательная целлюлозно-бумажная промышленность, все работает, заводы работают. Некоторые закрылись, которые стояли рядом с населенным пунктом: пахли очень неприятно, почему-то советскими сосисками. Это рутина, а не какая-то кампания: давайте восстановим леса.
Сергей Медведев: Когда, по вашей оценке, произойдет точка перелома, когда больше 50% будет вырабатываться за счет возобновляемых источников?
Михаил Крутихин: Я думаю, к 2035–40 годам – это в развитых странах. А к 2050-му, полагаю, 100%, как обещают. Последние подсчеты показывают, что, скорее всего, не получится, надо будет еще немножко подождать.
Сергей Медведев: Россия идет в противоположном направлении от этого будущего?
Михаил Крутихин: В России много что идет в противоположном направлении. Мне до ковида пришлось выступать на конференции в Катаре, где обсуждалась возможность перехода от экономики, основанной на эксплуатации ресурсов, к экономике, основанной на знаниях. Это в Катаре, который полностью зависит от добычи и экспорта газа! И когда я рассказывал о том, что происходит в России в этом плане, мне было страшно стыдно: становилось ясно, что Россия идет в абсолютно другую сторону. У нас энергетическая стратегия, которую подписал году Путин в 2019-м, основана на том, что мы должны развивать нефть, газ, уголь, а происки каких-то врагов, которые говорят про энергоэффективность, про "зеленую" энергетику, – это для того, чтобы политически насолить России. Это вызовы, это риски, это угроза.
Россия идет в абсолютно другую сторону
Сергей Медведев: Россия активно противодействует "зеленой" повестке? На энергетическом "зеленом" форуме в Глазго была гигантская российская делегация, чуть ли не самая большая в мире.
Михаил Крутихин: Главный аргумент российских делегаций такого рода: у нас в России очень много лесов, наши леса возмещают тот ущерб, который вы наносите своей энергетикой. Мы вам поставляем нефть, газ, вообще энергоресурсы, в том числе ископаемые, а вы их там сжигаете и заражаете атмосферу, а у нас тут зеленая тайга, мы подождем с переходом на "зеленую" энергетику. Когда стали принимать программы по развитию водородной энергетики, на передовом рубеже всей мировой энергетики, вдруг выяснилось, что по каждому пункту всех этих программ куратором поставлен ректор Санкт-Петербургского горного университета, который всем заявляет, что он против.
Сергей Медведев: Руководитель фальшивой кандидатской Путина.
Эта война – действительно убийца мифов в России: мифа о миролюбивом русском народе, мифа о второй армии мира, и точно так же убит миф о великой энергетической сверхдержаве. Россия продолжает методично подпиливать ножки стула, на котором сидит.
