В последнее время события развиваются с невероятной скоростью: каждый день приносит очередное внесение в реестр, обыск, арест, суд, приговор, эмиграцию. Плюс новые законы, бесконечные поправки в предыдущие поправки, после которых – шаг влево, шаг вправо – штрафы и уголовные преследования. Это раньше в списке опасных для журналистов тем был только Путин с друзьями и ФСБ, а сейчас в перечне информации, раскрытие которой может угрожать государственной безопасности, значатся выборы, судебные процессы, ВПК, космос и исторические события.
Фейсбук, конечно, возмущённо бурлит по этому поводу, но при этом практически все исполняют, что им скажут, и даже больше. Пишут перед текстами "ЭТО СООБЩЕНИЕ СОЗДАНО ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ", удаляют материалы нежелательных организаций, подчищают лайки, выбрасывают футболки и кепки с "запрещённой" символикой. А если завтра велят не выходить из дома без таблички “иноагент” на груди или всех журналистов обяжут носить трусы на голове? Это всё напоминает поведение заложника, которому выдали лопату и приказали рыть самому себе могилу, а он это исполняет. Ради нескольких выгаданных минут, после которых его всё равно расстреляют. Так зачем облегчать труд своим убийцам?
Все ведь прекрасно знают, что будет дальше. Недобитые СМИ добьют, недодавленных независимых журналистов выдавят из профессии или из страны, а нескольких самых упрямых посадят, в Уголовном кодексе для этого есть много новых и старых статей. И ношение трусов на голове не убережёт. В соцсетях будут свободно высказываться только из-за границы, а оставшиеся будут читать, но бояться лайкать. Напоследок зарубежных корреспондентов поселят в одном квартале, чтобы было проще за ними приглядывать (они тоже послушно согласятся, ведь им же не хочется потерять аккредитацию МИДа). Все знают, что так будет, и ничего не делают, прилежно подчищая публикации "иностранных" и "нежелательных" на своих страничках в соцсетях.
При этом, конечно, вот чего никогда не будут бояться писать даже самые напуганные: какой тупой, забитый, бесправный у нас народ, который не выходит протестовать, не требует большего, чем нужно для элементарного выживания. Как будто журналисты у нас сделаны из другого теста! Нет, есть, безусловно, исключения, их как раз последний год усиленно прессовали, но кто же, кроме самих журналистов, виноват в том, что отчаянной смелостью и героизмом стало называние чёрного чёрным, белого – белым, а воров – ворами?
Все давно видели, к чему идёт дело, но продолжали маневрировать, недоговаривать, находить компромиссы и бегать между струек. Тотальная цензура ведь не приходит внезапно, однажды утром, когда её не ждали: вчера ещё всё было можно, а сегодня уже ничего нельзя. Она начинается с самоцензуры, с осторожной редакционной политики, с желания избежать лишних проблем, с ненавязчивых договорённостей с администрацией президента, с "как бы чего не вышло". "Не надо так прямолинейно, все и так всё понимают", "Давай только без экстремизма", "Не нужно всех под одну гребёнку", "Есть темы, которые мы не поднимаем", "У нас такая политика издания – мы не пишем ничего о Путине", "Не путайте журналистику с активизмом, мы должны быть над схваткой", – говорили те, многие из которых сегодня уже не в России или не в профессии, и совсем не по своей воле. Кому-то важно было сохранить программу на госканале, кому-то – рубрику в газете, кому-то – кресло на кафедре или выгодный госконтракт. Многие были искренне уверены в том, что если здесь промолчать, а там недосказать, то можно будет и дальше проводить вечера после работы на уютной летней веранде в центре Москвы, выплачивать ипотеку, несколько раз в год летать за границу и, осторожно поругивая власть, не заходить за красные флажки.
Тактика "выжженной земли" не оставляет места даже для независимых, но слегка подконтрольных, за ними тоже придут
Десять лет назад я публиковалась в "Московском комсомольце", который тогда притворялся жёлтым, но был смелым, в рубрике "Свободная тема", где можно было говорить практически обо всём. С небольшими исключениями. Если в статье персонально упоминался Путин, то редактор менял его на обезличенное "они". А на вопросы только отмахивался: "Да все и так знают, кого ты имеешь в виду". Редактор уже много лет в числе политических эмигрантов, в Россию вернуться не может и на безопасном расстоянии смело произносит фамилию Путина даже в тех случаях, когда все и так знают, кого он имеет в виду. Может, если бы много лет назад он не боялся называть Путина Путиным, то и сейчас жил бы дома, а не в эмиграции. Но он винит всех, только не себя.
Некоторые искренне верят, что даже сейчас, если отойти в сторону, можно не попасть под репрессивный каток. Один тележурналист, из тех, что считаются независимыми и даже слегка оппозиционными, сказал мне совсем недавно: "Я восхищаюсь теми, кто борется, но сам я не борец. Я выбрал спокойную жизнь и возможность делать свою работу". Удивительно, но до сих пор находится немало людей, которым кажется, что если Путина не упоминать и "Навальный" не говорить, то можно и дальше жить как раньше, "делая свою работу". Проблема в том, что когда разгонят тех, кто посмелее, наступит очередь тех, кого "немало", и эта очередь уже подходит.
Некоторые независимые издания, чтобы выжить, пошли на сделку. Не могу утверждать, что с ФСБ, у меня же нет доказательств, поэтому допущу, что это "всего лишь" сделка с совестью. Они согласились играть отведённую роль "Вот видите, у нас есть оппозиционные издания, как можно говорить о тотальной цензуре и запрете на журналистскую профессию?", оставили за собой немало тем, на которые им до сих пор позволяется высказываться, в обмен на гробовое молчание по поводу Путина и его круга. Им, видимо, кажется, что гэбисты умеют соблюдать договорённости, что есть такая красная линия, перед которой они остановятся и скажут: "Ну ладно, теперь достаточно". Но они не умеют останавливаться, особенно если никто их не останавливает, наоборот, чем больше им удаётся запретить, закрыть, засекретить и раздавить, тем больше они входят во вкус. Тактика "выжженной земли" не оставляет место даже для независимых, но слегка подконтрольных, за ними тоже придут. Правда, некому будет уже об этом написать.
На государственных каналах и в пропагандистских изданиях, между прочим, тоже немало адекватных, всё понимающих людей: журналистов, редакторов, монтажёров, операторов. Это со стороны кажется, что там не осталось ни одного живого человека, одни зомби. Но стоит с ними сойтись поближе, обнаруживаешь, что оператор патриотического канала “Звезда” считает всех военных ворами, потому что насмотрелся, как к приезду Путина с Шойгу они стягивают нерабочую технику для красивой картинки; монтажёр криминальных передач и ток-шоу на РЕН-ТВ, возмущается, как такими передачами людей специально отупляют и оскотинивают; ведущий "5 канала" оправдывается: "Всё понимаю, ну а куда деваться, работа такая. Да и сам я в этом не участвую, вот, передачу про проблемы ЖКХ веду". И все они пьют как лошади, каждый вечер, не пропуская. Видимо, иначе можно сойти с ума. Кажется, что между ними и журналистами независимых изданий пропасть? Так ведь и они пришли в журналистику другими. А теперь все как на подбор хронические алкоголики, несчастные, сломленные, забитые, зато исправно выплачивающие ипотеку и не просыпающиеся по утрам оттого, что померещилось, будто дверь ломают сотрудники СК и ФСБ. Те, кто останутся в журналистской профессии, в большинстве своём разделят их судьбу. Они ведь даже не пытаются этому сопротивляться.
Елизавета Александрова-Зорина – московский писатель и публицист
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
