Шевельнуть плечами. Анатолий Стреляный – о тяге к расширению

В один из дней первой чеченской войны мы с молодым чеченцем ехали на машине из Грозного в Москву. Он был ранен, собирался там долечиваться. До этого дальше родных мест нигде не бывал. Где-то на пятисотом километре он ошеломлённо вскричал: "Чего им надо?! Не хватает своей земли?"

Свидетелем таких чеченских восклицаний в то время приходилось бывать не только мне.

В ходе оживлённого обсуждения мы пришли к тому, что дело не только в пространстве. Людям, видимо, не меньше, если не больше, хочется чего-то ещё: например, господства над другими. Или облагодетельствовать других, что часто то же самое. И сколько их ещё, тех особенностей, которые называются нерусским словом "факторы"!

Факторов несчётно. Однажды возникшее подозрение, что это так, давно не даёт покоя учёным, а пока то, что Россия – заложница только пространства, само собою разумеется для очень многих в ней, хотя говорить об этом люди могут разными словами. Быть заложником преобладающего убеждения, что без шестой части земной суши матушка не может быть Россией, подспудно нравится даже тому, кто сознаёт и ущерб от такой упёртости.

К заложницам своего пространства, между прочим, отнесена и Украина – и очень давно, и не кем-то, а своими же сынами. Жизнь в постоянных столкновениях с южными и западными соседями, да с природными бедами не была сладкой. В поисках чего-то лучшего украинцы очень долго, вольно и "на автомате" сбивались на восток, чтобы в конце концов, не успев осознать себя в качестве государства, передаться Москве.

О том, что дело самостоятельности Украины было убито её расширением, что как раз движением на восток украинцы предопределили своё присоединение к России, выразительно, со всей прямотой писал Михаил Грушевский, украинский историк, председатель украинской Центральной Рады (1917–18). Его называют первым президентом Украины.

Жизнь толкала от Запада, пока не пришло время потянуться назад, теперь не физически, а политически и даже цивилизационно. Но – со своим пространственным шлейфом. Не так ещё давно в умственно-политических украинских разговорах можно было услышать, что по-русски держаться за клич: "Не отдадим ни пяди!" как-то не очень умно, не по-современному. "Да слушайте! Давайте отдадим её, эту пядь!" – сказал однажды писатель Андрухович о Донбассе, полагая, что, получив его, Россия успокоится. "Дурак", – сказала о собрате писательница Забужко. "А её я люблю", – улыбнулся он, когда ему передали это слово.

Ко времени этого выяснения украинских писательских отношений Россия в лице своих не последних глашатаев уже привычно не скрывала своего главного послесоветского вожделения. "Нам не нужен Крым – нам нужна вся Украина", – твердил до своих последних дней один из вице-председателей Госдумы, и это был, нет, не Жириновский, а Михаил Юрьев, пришедший туда от "Яблока", президент Лиги промышленников России. Успел даже написать книгу с предельно, а лучше сказать – беспредельно смелым названием: "Третья империя. Россия, которая должна быть".

В той же когорте блистал (неужели забытый?) мэр Москвы Лужков. В одном из стихотворений собственного сочинения он грозился отправить русскую рать в Крым, а в июле 2009 года на театрализованном представлении в Коломенском парке в честь Полтавской битвы читал из поэмы тоже собственного сочинения:

Одумайся, Мазепа новый,
перекрестись на купола!
Не начинай творить ты снова
былые черные дела!

Им, этим поэтам и прозаикам на очень заметных местах, вторили и люди вполне образованные, сознающие все преимущества западного устройства. Само выражение "историческая Россия", которую предстоит-де восстановить после распада СССР, явилось из их сообщества, из академического.

И всё-таки мысль-мечта отделаться уступкой только части пространства продолжала гулять по тусовкам Киева, Харькова, Одессы – вплоть до Ахтырки, где я теперь пребываю и куда упали первые бомбы и ракеты из России в конце февраля 2022 года! Таким вот образом время не замедлило рассудить самых известных из пишущих украинок и украинцев. Та украинка всё-таки глубже была в теме, показало оно. А тот украинец, в свою очередь, не зря, стало быть, любил её (не Россию, а Оксану Забужко) и, надо полагать, продолжает любить.

Для таких баек, хотя это не байка, предусматриваются места в примечаниях даже к строгим изложениям исторических событий…

Из досужих теорий о народных судьбах скорее всех подхватываются самые простые и броские. Они-то и гуляют по трудам историков. Одна из них как раз та, согласно которой источник всех особенностей России в её пространстве. Пока что, по моему подсчёту, только четыре профессора в мире (из них два японских) твёрдо знают, что любое объяснение судьбы того или иного народа, явно или неявно претендующее быть исчерпывающим, на деле только одно из. А как хотелось бы, чтобы это знали все! Ведь за постулат, который люди считают всего лишь одним из объяснений чего-то для них важного, они держатся не так цепко, как за нечто в их глазах единственное, что оправдывает их стремления, подчас – чёрт знает куда.

Что и говорить, такие предрассудки – страшная сила. В дни войны, за которой угадывается один из них, это нагляднее некуда, но как раз потому, что они предрассудки, любой из них и не вечен. Людям ведь свойственно не только держаться за них изо всех сил, но если уж сбрасывать какой-нибудь, то одним махом. Можно, конечно, пытаться сбрасывать такие грузы по частям, что и бывает, но практика показывает, что одним движением занывших плеч лучше, надёжнее. Повёл ими – и как заново родился.

Не случайно говорится: сбросить груз прошлого. Именно сбросить, а не выползать из-под него – нуднейшее из занятий! Сбросить с плеч старое, чтобы тут же возложить на них новое, и тоже – одним махом. Чаще такая судьба – быть сброшенным достаётся очень большому, исторических размеров, предрассудку. Вы, конечно, уже вспомнили такой из них, как тот, что велел считать царей помазанниками Божьими. Или другой, не менее действенный и тоже казавшийся вечным: "Да здравствует КПСС!" – тот, что был сброшен одним движением ельцинских плеч?

Святым русским убеждением, что от Запада России может быть один вред, был встречен на троне Пётр Первый. Вопреки даже своей природе, а не только этому общему верованию, он пригласил в Россию немцев и прочих шведов. Они помогли ему преобразовать на европейский манер всё, что можно было. Оттуда и пошло то, что о немце на Руси отзываются с непреходящим почтением: о, немец, он голова, он и обезьяну выдумал.

А грузом-то этот – допетровский – предрассудок был величайшим! Так совершаются революционные перемены. В недрах тихой постепенности всегда зреет заметный, звучный, иной раз громокипящий скачок.

Анатолий Стреляный – писатель и публицист

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции