Ссылки для упрощенного доступа

"Кремль должен понять, это не пройдет даром"


Пятрас Ауштрявичус на заседании Европарламента, где рассматривалось дело Савченко
Пятрас Ауштрявичус на заседании Европарламента, где рассматривалось дело Савченко

Депутат Европарламента Пятрас Ауштрявичус – о санкциях ЕС против Путина

Депутаты Европарламента призвали Евросоюз ввести персональные санкции против президента России Владимира Путина и еще 28 человек, причастных к незаконным действиям в отношении Надежды Савченко – украинской военнослужащей, которую в России судят по обвинению в убийстве российских журналистов.

57 депутатов направили обращение Верховному представителю ЕС по внешней политике Федерике Могерини.

Помимо Путина, депутаты Европарламента просят включить в санкционный список главу ФСБ России Александра Бортникова, главу Следственного комитета России Александра Бастрыкина и нескольких его подчиненных, главу комитета Госдумы по международным делам Алексея Пушкова, а также прокуроров, судей и других чиновников, причастных к фальсификации материалов дела Савченко, ее незаконному задержанию, аресту и выдвижению сфабрикованных обвинений в убийстве и незаконном пересечении границы.

Предполагаемые санкции включают запрет на въезд в ЕС и блокирование банковских счетов и активов на территории Европейского союза.

Инициатор обращения – депутат Европарламента от Литвы Пятрас Ауштрявичус, заместитель председателя группы "Альянс либералов и демократов за Европу".

Это не оказывает большого влияния на российскую сторону

Он утвердительно отвечает на вопрос, означает ли письмо к Могерини, что он считает слабой реакцию мирового сообщества на дело Савченко:

– Именно. Международная общественность и многие западные институции, казалось бы, делают много для дела Савченко и жизни Нади, но это не оказывает большого влияния на российскую сторону. Поэтому я думаю, особенно видя эту сухую голодовку, – которую она сейчас, правда, прекратила, но она очень слаба физически и измотана морально, – самые высокие гуманитарные соображения должны приниматься во внимание, чтобы постараться ее освободить.

Кремль должен понимать, что это не пройдет даром

– Насколько велика вероятность того, что Евросоюз прислушается к вам и введет санкции?

– Сегодня я прочитал, что Фредерика Могерини призывает Россию скорее освободить Надю, и это хорошо, но я не думаю, что ее мнение вот так вот услышат в Кремле, где решаются все основные вопросы. Поэтому нужно, чтобы это обсуждалось в понедельник на встрече министров иностранных дел стран Евросоюза, и, насколько мне известно, несколько министров уже подтвердили, что готовы поднимать этот вопрос. Я не знаю, каким может быть окончательное решение, и насколько это затронет дополнительные санкции, но это серьезно, и Кремль должен понимать, что это не пройдет даром. Особенно, когда российская сторона надеется на смягчение санкций, – я думаю, будет наоборот.

Мы можем представить, как это расценит господин Путин

– Представим себе, что санкции в отношении Владимира Путина будут приняты. Это, вероятно, означает радикальное ужесточение отношений между Европой и Россией?

– Да, это может вести к таким последствиям. Мы можем представить, как это расценит господин Путин. Но разве мы можем нынешнее состояние отношений определить как нормальное и конструктивное? Я думаю, это может повлиять, но, по сути, мы находимся в такой зоне напряженности. И это был бы, наверное, толчок, чтобы некоторые шаги были пересмотрены со стороны Путина.

Надеюсь, мы примем решения, как вычислить эти активы

– В обращении к госпоже Могерини, инициатором которого вы были, упоминается, в частности, запрет на въезд в ЕС, а также блокирование банковских счетов и активов, принадлежащих людям в санкционном списке. Вы предполагаете, что у этих людей могут быть активы на территории Евросоюза?

– Мы постоянно слышим, что российская политическая элита, даже элита правоохранительных органов, имеет такие активы. Они богатые люди, у них, наверное, цель – в летнее, да и в другое время быть где-нибудь на Западе, жить прекрасной жизнью. Эти ограничения не позволят элите обращаться со своими деньгами, как она хочет. Она все-таки обогащается за счет российских людей, российского государства. Это когда-нибудь приведет, наверное, к тому, что российское общество спросит Запад, что было сделано и почему на это не обращали внимания. Чем раньше мы начнем это делать, тем лучше. Надеюсь, мы еще примем дополнительные решения, как вычислить эти активы, как ужесточить контроль над финансовыми операциями в некоторых странах Евросоюза. Не все они, кстати, применяют жесткий контроль. Здесь дело даже более серьезное, чем одна история Нади Савченко.

Они играют с позиции силы, и наверное, они и понимают этот язык

– В Европе можно услышать точку зрения, что не надо идти на большую конфронтацию с Россией, а надо ее мягко убеждать, а подобные санкции, причем санкции, в частности, в отношении Путина, могут вывести ситуацию из-под контроля, что тяжело скажется на Европе. Вы не согласны с такой точкой зрения?

– Нет, я не согласен. Разве Кремль консультировался с президентом Европейского парламента, скажем, когда были введены санкции в отношении нескольких десятков парламентариев Евросоюза? Они играют с позиции силы, и наверное, они и понимают этот язык. Конечно, я за диалог, и если <Кремлем> будут сделаны какие-то шаги навстречу, можно <санкций> и не применять. Но сказать, что мы всерьез обсуждаем это, обязательно надо!

Прямая военная конфронтация – менее возможный сценарий

– Вы представляете в Европейском парламенте Литву. В последние два года в обиход вернулись тяжелые разговоры о возможности нового мирового конфликта. И в этих сценариях Литва и другие балтийские страны оказываются на линии фронта. У вас ощущение, что это настоящая опасность, а не виртуальные сценарии?

– Глядя на развитие ситуации, особенно с Грузией и Украиной, я допускаю, что были такие планы о возможном применении силы или провокаций против балтийских стран, я не отбрасываю такой сценарий. Но многое изменилось. Во-первых, мы приняли стратегические решения по укреплению обороноспособности, НАТО приняла невероятные решения, это, можно сказать, пересмотр стратегии десятилетия. И цена провокаций для российской стороны возрастает. У меня впечатление, что прямая военная конфронтация – менее возможный сценарий развития событий. Но с информационной войной, применением гибридных информационных инструментов, в этом остановки нет.

Русские хорошие люди, но с Россией надо обращаться очень осторожно

– Вы выросли в Советском Союзе, потом балтийские страны первыми ушли из СССР, из сферы влияния Москвы. У вас есть ощущение, что Литва никогда не будет воспринимать Россию как что-то дружеское?

– В течение 20-го столетия Литва и другие балтийские страны только 33 года были независимыми. Но этого хватило, чтобы мы вырастили поколение, которое передало другим это чувство свободы и независимости. Это не было забыто, об этом постоянно говорили на кухнях. Но потом произошло своеобразное чудо. Мы настояли на своем, не приняли никакие компромиссные формулы, и в декабре будет отмечаться 25-летие развала Советского Союза, и для нас это праздник, а для некоторых российских руководителей – это геостратегическая трагедия. Видите, как расходятся наши взгляды. Должен сказать, что в ельцинские времена у нас были конструктивные отношения, расширялись и политические, и экономические отношения. Казалось бы, оккупированные страны должны помнить только плохое. Но даже в моей семье, которая пострадала, в ней были сосланные на 8 лет в Сибирь, мой отец всегда говорил: "Русские хорошие люди, но с Россией надо обращаться очень аккуратно, осторожно". Мы смотрим в будущее открытыми глазами и хотим, чтобы в Кремле это тоже поняли – угрозами и применением новых неконвенционных методов ведения войны нельзя построить хорошие отношения. На страхе ничего хорошего не возникнет. России надо пересмотреть свою политику, и я думаю, что мы это воспримем как позитив и пойдем навстречу.

У нас в семье никому не надо задавать вопрос о том, кем был Сталин

– Расскажите о своей семье, о ссылке.

– Это была семья дедушки со стороны моего отца. Они были состоятельными фермерами, имели землю, работали и зарабатывали, продавали бекон в Великобританию. В 1949 году, когда для создания колхозов нужна была земля, они просто были в одно мартовское утро посажены в вагоны, и две с половиной недели их везли по всему Советскому Союзу в Иркутскую область. Людям, которые привыкли к более человеческому, я бы сказал, отношению, попасть в вагоны для скота, с определенным поведением со стороны солдат и надзирателей – можно только представить, что это было за ощущение. Но они выжили, они работали в сельском хозяйстве, в лесном хозяйстве. У моей бабушки было шесть детей, и уже после смерти Сталина появился луч надежды, что они могут возвратиться, потому что их насильно заставили подписать документы о невозвращении в Литву – кстати, это было, наверное, еще тяжелее, чем быть вывезенными из Литвы. Но они возвратились, устроились. Это было трудно, конечно, постоянный надзор, некоторые ограничения, но в 60-е годы это уже была нормальная семья. И эта тема обсуждалась каждое воскресенье, и эта история была самым важным уроком. Поэтому события конца 80-х для меня были естественными, мы надеялись на это, и мы поэтому победили.

– Ваши дедушка и бабушка дожили до независимости?

– Нет, они умерли, один в 60-е, другой в начале 80-х. Не дожили. Но мои дяди, которые были в Сибири, они все это перенесли, остался только один из шестерых. И у нас в семье, вне зависимости от поколения, никому не надо задавать вопрос о том, кем был Сталин и как он "любил" маленькие народы.

XS
SM
MD
LG