Марьяна Торочешникова: Агрессивная градостроительная политика является основным источником социальных конфликтов в крупных городах России – к такому выводу пришел Президентский совет по правам человека, еще в мае этого года подготовивший рекомендации для чиновников и правоохранительных органов, исполнение которых могло бы если не решить проблему, то по крайней мере разрядить обстановку.

Прошло полгода, а конфликты не только не исчерпаны, но и множатся. Например, в Москве противостояние выливается в физическое насилие. Жителей возмущает вырубка деревьев в Кусково, в Бутовском лесу, в районах Хорошево-Мневники, Щукино, Тропарево-Никулино, и этот список можно продолжать. Полиция предпочитает не вмешиваться в конфликты граждан, недовольных вырубкой деревьев, с людьми, охраняющими строительные площадки. Природоохранная прокуратура отмалчивается. Чиновники научились обходить запреты и ограничения, установленные действующим законодательством, из-за чего судебные разбирательства часто завершаются не в пользу граждан. Можно ли остановить произвол и прекратить вырубку зеленых насаждений на не подлежащих застройке землях общего пользования? И как это сделать?

В студии Радио Свобода – заместитель председателя Президентского совета по правам человека Евгений Бобров и член Общественного экологического совета Москвы Алина Енгалычева.

"Проводимая властями Москвы агрессивная градостроительная политика, сопряженная с непродуманной вырубкой зеленых насаждений и застройкой природных и озелененных территорий, порождает огромное количество конфликтных ситуаций между жителями и застройщиками. Такие конфликты нередко сопровождаются физическим и психологическим насилием над гражданами", – это тоже цитата из рекомендаций по снятию социального напряжения при реализации градостроительной политики, которые обнародовал в мае Совет по правам человека при президенте России. А вот как обстоят сейчас дела в Москве. Подборку рассказов о конфликтных историях подготовил корреспондент Радио Свобода Иван Воронин.

– Территорий для нового строительства в Москве практически не осталось, и застраиваются природные озелененные территории, с чем категорически не согласны местные жители. Конституционный суд принял решение, что публичные слушания носят рекомендательный характер, то есть проектировщик, в данном случае – орган государственной власти, представляет проект для ознакомления жителям, которые могут внести свои предложения или не согласиться с ним, но это может никак не учитываться. Противостояние доходит до насилия над жителями со стороны ЧОПа и полиции.

Это Кусково, где сейчас жители активно пытаются защищать свои права, это "Торфянка", "Дубки", Живописная, Теплый Стан, – таких точек по Москве очень много. Но все проблемы носят системный характер, и причины всех проблем примерно одинаковые – это грубое нарушение законодательства, его игнорирование. Часто здесь есть большая коррупционная составляющая. В случае со строительством в охранной зоне парка "Дубки" "Трансперенси Интернэшнл" проводила собственное расследование и выявила большую коррупционную составляющую.

Что касается зеленых зон пешей доступности, более чем две трети населения Москвы не имеют к ним доступа. При этом по показателям озелененности Москва является зеленым городом, а с присоединением Новой Москвы процент озелененности вырос очень сильно, ведь, по сути, к городу присоединили огромный кусок леса.

– Вот, смотрите, здесь мы круглосуточно дежурим, вяжем. Сюда приходят человек по пять местных жителей, и сюда из других приходов из Москвы свозят других людей. Еженедельно по воскресеньям мы видим около 15–20 человек, которые хотят храм. Кроме того, патриарх почему-то с агрессией распускает слухи по всей России, что мы здесь такие сатанисты, боимся крестов, в общем, оскорбляет жителей Лосиноостровского района и говорит о том, что здесь в парке установят какой-то антивандальный крест.

Уже был референдум, и мы голосовали за другое место для строительства церкви в нашем районе. Им выделены два больших куска земли, больших, чем в парке, и на одном из них уже построена часовня.

Мы хотим, чтобы наш парк остался парком, где гуляют дети, бабушки, дедушки, люди любых конфессий: и мусульмане, и иудеи, и кто угодно! Получается по-хитрому: они хотят оставить крест, то есть земля у них останется в бессрочном пользовании, как они говорят, и плюс они отказываются возвращать парк в свои границы, то есть этот кусочек, который изначально выделили для строительства временной часовни, так и остается выделенным куском. Власти отказываются снова ввести его в парковую зону.

– Сегодня около половины третьего ночи сюда начала приезжать техника. У нас здесь круглосуточно дежурят люди, и к ним подошли пять человек, очень крепких и больших, и сказали им сидеть тихо, отобрали у них мобильные телефоны. Но местные жители следят за стройкой, они увидели это из окон и начали писать в социальные сети, а активисты быстро узнали об этом и начали собираться.

Мы собрали больше десяти тысяч подписей против этой стройки, но власть, к сожалению, игнорирует нас и выставляет таким амбалов против мирных граждан с детьми, которые хотят жить в экологически чистом месте. Одну активистку, Миру Шишкину, повалили на землю, потом ей стало плохо, вызывали скорую. Одного журналиста с большой камерой задержали на подходе, полицейские забрали у него удостоверение журналиста, паспорт, не представились, и в итоге его просто возили по городу, не повезли ни в какое ОВД, то есть фактически воспрепятствовали его профессиональной деятельности.

Марьяна Торочешникова: По данным СПЧ, площадь природного комплекса Москвы ежегодно сокращается на 70-80 гектаров, без учета Новой Москвы. Как остановить произвол и прекратить вырубку зеленых насаждений на не подлежащих застройке землях общего пользования? Что сейчас могут предпринять и чего не делают власти, чтобы разрешить эти конфликты? Ведь "Торфянку" люди обороняют круглосуточно уже больше года, идут постоянные конфликты в Парке Дружбы, в Кусково.

Евгений Бобров: К нам поступает все больше обращений по этой тематике. Два года мы занимались Краснодарским краем, где совершенно не учитывали мнение населения в градостроительных, земельных и экологических конфликтах, а сейчас на первое место выходит Москва. И по тем конфликтам, и по московским, и вообще по всей России сейчас можно делать вывод о том, что нынешние градостроительное и экологическое законодательства не учитывают возможность правомерной защиты гражданских прав. Проще говоря, если я сейчас приеду домой и увижу, что экскаватор копает траншею под фундамент будущего дома, то я приглашу соседа, приедет полиция, и что она сделает?

Марьяна Торочешникова: Она задержит вас как участников несанкционированного митинга.

Евгений Бобров: Да, потому что мы за десять дней не подали уведомление о проведении митинга, мы кричали на этого тракториста, просили показать документы. И на заседании Совета мы прямо поставили вопрос: насколько сейчас у нас законодательство о противодействии экстремизму и разным негативным проявлениям общественной жизни позволяет осуществлять эффективную самозащиту гражданских прав? Абсолютно не позволяет!

Марьяна Торочешникова: Но существует Кодекс об административных правонарушениях, и теоретически полицейский, которого вызвали жители конкретного района, где вырубаются деревья без порубочных билетов или копаются траншеи без разрешительных документов, должен поймать и остановить этих людей, которые нарушают действующее законодательство! А как это было в Кусково?

Алина Енгалычева: Когда приезжала полиция и граждане пытались донести до ее представителей, что здесь нет документов, вырубка ведется незаконно, полиция отказывалась внимать и смотреть документы. Звездой "Ютьюба" стал майор Матвиенко, который просто отпихивал женщин и держал забор, чтобы подрядная организация с романтическим названием "Макси-Флора" рубила и пилила вековые дубы. Все это заснято на видео, и это ужасно!

У нас сейчас прошел круглый стол в Мосгордуме по поводу Кусково, и там была представитель ГУВД. И мы как раз задали вопрос: что должен знать представитель полиции, когда он выезжает на такой конфликт, по каким критериям он определяет, кого защищать, кто прав, а кто неправ? И представитель ГУВД сказала: "Мы сейчас думаем над тем, чтобы составить методичку". Но пока они размышляют, полиция на месте как-то принимает решения, кого защищать. Почему у них априори неправы жители, когда все чаще мы убеждаемся в обратном?

Марьяна Торочешникова: А почему жители априори неправы?

Евгений Бобров: Потому что у правоохранительных органов установлен тренд – недопустимость вмешательства в хозяйственную деятельность этих хозпредприятий. Полицейские, вместо того чтобы проверить документы и соотнести эти действия с законом, говорят, что эта земля находится в аренде или в частной собственности, и все вопросы к ним, а они сюда приехали, чтобы только осуществлять охрану порядка. По их мнению, если вы будете противодействовать вырубке, то нарушите порядок. И такому неправомерному бездействию вышестоящие органы не дают надлежащей правовой оценки.

Марьяна Торочешникова: А эта ситуация типична только для Москвы? Думаю, в Краснодарском крае, который вы приводили в пример, ситуация была связана еще с олимпийскими стройками.

Евгений Бобров: Там, конечно, это было еще более жестко. Эта ситуация типична для всех субъектов, и чем крупнее город, тем сильнее задействован административный и силовой ресурс.

Марьяна Торочешникова: Я обратила внимание на комментарий одного из депутатов Мосгордумы к ситуации в Кусково, который был опубликован в СМИ. Депутат сказал: надо понимать, что деньги уже выделены, стройка началась, и если уж решили построить, в частности, эту Северо-Восточную хорду, то они ее построят, и нужно искать компромисс. Чего вообще можно ожидать при таком отношении народных избранников? Не кажется ли вам, что любая борьба бессмысленна?

Алина Енгалычева: Сам объект – Северо-Восточная хорда – это огромная дорога, которая идет через весь город, мы же говорим про один конкретный ее участок. Возможно, он имел в виду эту хорду в целом, но, с другой стороны, именно этот участок – 12 километров, а тот, который конкретно идет вдоль Кусково – и того меньше, может быть, 3-5 километров. Мы взяли все госконтракты, которые есть в открытом доступе, и подсчитали стоимость только этого участка дороги. Мы не знаем, какие еще затраты есть в закрытом доступе, но то, что может увидеть каждый, составляет 27 миллиардов. Получается, что каждый километр – 2 миллиарда 200 миллионов. Это нормально? По-моему, за эти деньги можно слетать на Марс!

Речь идет о транзитной трассе, которые обычно всегда пускали в обход города. Здесь транзитную трассу пускают мало того, что через весь город, так еще и по объекту культурного наследия, имеющему очень жесткий охранный статус.

Евгений Бобров: Прежде всего, нужно усовершенствовать законодательство о публичных слушаниях. Поэтому мы, Совет по правам человека, предложили следующее – разделить публичные слушания на два этапа – нулевой этап и собственно сами публичные слушания, а также усовершенствовать процедуру, проводить их с участием институтов гражданского общества, которым доверяют люди, депутатов, членов общественных советов, общественных палат, специалистов. Нужно заслушать всех и провести нормальные публичные слушания, выявить мнение населения.

Марьяна Торочешникова: Но если Конституционный суд уже сказал, что результаты публичных слушаний не обязательны к исполнению, то это просто реверанс в сторону местных жителей?

Евгений Бобров: Да, по закону публичные слушания не обязательны к учету, обязательны только референдумы. Конституционный суд вообще написал, что публичные слушания предназначены не для выявления мнения населения, а всего-навсего для информирования. Это вообще кошмар! Если усовершенствовать процедуру, и если выявится, что подавляющее большинство населения против: две трети или три четверти – это надо установить, тогда этот проект однозначно не реализуется, это решение обязательно, и полиция и прокуратура следят, чтобы там ничего не строилось. Если же строится, то должен действовать Уголовный кодекс.

Алина Енгалычева: Это прекрасная мысль, но она реализуема только в одном случае – если граждан будут признавать правообладателями этих земель. И тут мы возвращаемся к территориальному самоуправлению.

Марьяна Торочешникова: В Конституции написано, что граждане России являются носителями власти и полноправными владельцами всех природных ресурсов!

Алина Енгалычева: Но они могут находиться в разных формах собственности. А по поводу Конституционного суда – там есть замечательная фраза, что публичные слушания не являются осуществлением власти населения. И еще одна мысль, которая там имеется, – что это не является подменой соблюдения требований законодательства. Мы часто сталкиваемся с тем, что некие публичные слушания проводятся как спецоперация, о которой никто не знает, и потом, когда кому-то удобно сослаться на мнение граждан, то вот – «по просьбе трудящихся»…

Марьяна Торочешникова: А мнение граждан вообще что-то значит? Я знаю, что буквально на днях закончилось общественное обсуждение поправок Минприроды в закон, которые фактически позволяют президенту по своему усмотрению менять границы заповедников и национальных парков. Против этого активно высказывались экологи, но Гринпис за день до окончания голосования обнаружил, что начали буквально накручивать голоса. Если сначала за эти поправки выступали восемь-десять человек, то за ночь до окончания голосования все буквально тысячами вдруг начали голосовать за то, чтобы их провести. Каким слушаниям, какому мнению общественности тогда можно верить?

Евгений Бобров: Все это как раз получается из-за недоработанности процедуры и недоверия к таким формам публичных слушаний. Конечно, этого не должно быть.

Марьяна Торочешникова: Пока процедуру будут дорабатывать, принимать соответствующие законы и распоряжения, эти строители так и будут строить, а те, кто вырубал парки под свои нужды, продолжат их вырубать. Вот в Кусково дуб рос 100-150 лет, а срубили его за один день! И даже если отменят все решения, никто уже не вернет эти столетние дубы. Можно ли будет привлечь кого-то к ответственности?

Евгений Бобров: Самое интересное, что для этого и законодательство менять не нужно, потому что по Кусково нарушено абсолютно все, что только можно было нарушить: и градостроительное, и лесное, и земельное, и культурное законодательство, и прокуратура подтверждала все эти нарушения, и Совет по правам человека много раз обращался... Но, к сожалению, здесь другие системные проблемы, и в этом конкретном случае администрация президента, равно как и Генпрокуратура, не реагирует на такие многочисленные и вопиющие нарушения.

Марьяна Торочешникова: А известно, почему?

Евгений Бобров: К сожалению, неизвестно!

Алина Енгалычева: Мы вышли с круглого стола ошеломленные. Очень показательно: многие приглашенные власти, как федеральные, так и московские, туда не явились, причем профильные – Департамент природопользования, Мосприрода, держатель территории, и даже депутат Мосгордумы, который руководит профильной комиссией по экологии. Зато там был представитель прокуратуры. Его начали спрашивать, может ли он остановить стройку. Ведь она и сейчас продолжается, и там еще есть храм XVII века, которому угрожает разрушение в случае этого строительства, и нет специальных разделов проекта, которые должны быть, а без них вообще невозможно было получить разрешение на строительство. Нет ничего, и, несмотря на это, стройка вблизи храма уже идет.

Мы говорим прокуратуре: "Вы можете остановить работы?" Представитель прокуратуры отвечает: "Не можем". Мы спрашиваем: "А кто может?" – "Суд может". – "Ну, так подайте в суд в защиту неограниченного круга лиц! Это ваша прямая обязанность! Есть закон о прокуратуре, 195-ый приказ генпрокурора. В таких случаях вы обязаны реагировать". А он говорит: "Мы не можем. А вы напишите...". И если там не примут меры – в том же Мосгосстройнадзоре – тогда прокуратура уже будет привлекать их за бездействие.

И пока прокуратура писала ответы, что это незаконно, объект культурного наследия и так далее, это все тянулось долгое время, – был выпущен приказ об изменении границ объекта культурного наследия. И прокуратура сказала: "Ну, что ж, они легализовали..." (это было сказано в другой прокуратуре на приеме). Когда из уст прокурора слышишь совершенно спокойно произнесенное слово "легализовали", это дикость!

Получается, что когда государственные органы, которые должны осуществлять надзор и контроль, выполнять государственные функции, фактически расписываются в своей несостоятельности, мы остаемся один на один с бандитами. Или с кем?

Марьяна Торочешникова: С сотрудниками частных охранных предприятий, которые контролируют эти территории.

Евгений Бобров: В ситуации с Кусково задействован значительный административный ресурс, и больше десяти федеральных и московских органов и прокуратура, которые по Кодексу об административных правонарушениях и вправе, и обязаны обратиться в суд с исками о запрете этой деятельности, к сожалению, этого не делают.

Марьяна Торочешникова: С нами на связи – житель московского района Теплый Стан Семен Каминский. В Теплом Стане сейчас тоже дошло до физического противостояния жителей. Насколько я понимаю, там приходят люди в медицинских масках и начинают колотить, расталкивать, разгонять местных жителей, недовольных строительством.

Семен Каминский: У нас эта история тянется с 2003 года, когда было принято решение о расширении гостиничного хозяйства Москвы и о строительстве нескольких гостиниц, и один из адресов был наш – Профсоюзная улица, владение 128. Вообще, когда в 1972 году был построен наш район, архитектор Белопольский получил Государственную премию за прекрасный проект широкой застройки. После того, как здесь была сделана вся инфраструктура: построили метро, провели телефон, – вырубили лес, который значился по проекту как природный парк, буквально в течение года на его месте построили дома, куда заселилась в основном номенклатура, а потом стали втыкать еще отдельные дома, причем вплотную к нашим зданиям.

Мы пытались расследовать, откуда появились эти люди в медицинских масках, и нашли фотографии этих людей в Шатуре. Там есть "Клуб бойцов без правил", и фотография одного из руководителей этого клуба в точности соответствует внешности одного из тех людей, которые приехали 27-го числа в количестве примерно 50 человек и начали избивать жителей. Константина Егорова так избили, что его увезли в институт Склифосовского с черепно-мозговой травмой, хотели даже делать трепанацию черепа, но потом удалось обойтись. Есть и еще пострадавшие.

Мы подали заявления, но получили отказы от полиции на основании того, что сведения не подтвердились, хотя есть и видеоматериалы. Надо сказать, что в нашем случае по документам здание, которое здесь строится, проходит как гостиница, но на самом деле уже по выпискам из Государственного реестра, из 288 номеров, которые значатся в этой гостинице по проекту, 272 проданы как квартиры, и на сайтах по-прежнему висят предложения купить квартиры.

По открытым источникам, стоимость строительства гостиницы – примерно 1,5 миллиарда рублей, а стоимость вырученных за эти квартиры денег – порядка 3 миллиардов. Вы понимаете, какая это прибыль, и, очевидно, помните высказывание: «ради прибыли в тысячу процентов капиталист пойдет на какие угодно преступления».

Марьяна Торочешникова: Семен Матвеевич, правильно ли я понимаю, что нынешнее противостояние вызвано продолжающейся стройкой рядом с вашими домами в уже сформировавшемся и заселенном микрорайоне?

Семен Каминский: Да. Забор гостиницы находится сейчас в 70 метрах от магазина, то есть из магазина невозможно даже открыть дверь! И куда бы мы ни обращались, везде ноль реакции! Мы написали заявление в районную прокуратуру, и районный прокурор нам отвечает, что это нарушение, о котором он не может написать предписание, потому что есть методическое письмо: районная прокуратура может реагировать только на те нарушения, которые совершают районные власти, а если нарушение происходит на уровне округа, то реагирует только окружная прокуратура. То есть это, получается, какие-то законы местного значения…

Марьяна Торочешникова: Евгений, а Совету по правам человека что-то известно о таких методичках? Вы пытались добиться ответов от Генеральной прокуратуры?

Евгений Бобров: Конечно, таких рекомендаций нет. Просто людей вводят в заблуждение, или они что-то не так понимают. По всем таким обращениям, включая Профсоюзную, 128, мы неоднократно обращались и к прокурору Москвы, и к мэру, и в ближайшее время у нас состоится личная встреча с мэром – и по Кусково, и по этому, и по другим градостроительным конфликтам. Будем просить мэра лично вмешаться, а если реакции не последует, то будем выходить прямо на главу администрации президента.

Если там уже продано, как говорит коллега, 272 номера, то, скорее всего, там строятся апартаменты. Это очередное зло. Мы пару месяцев назад проводили спецзаседание по жилищной политике и узнали, что, оказывается, чтобы построить апартаменты, можно допускать отступления от Градостроительного законодательства. На апартаменты не рассчитывается социальная нагрузка – не обязательно, чтобы рядом была школа, детский сад и так далее, не рассчитывается количество парковочных мест. А уж если они, строя гостиницу или апартаменты, продают там квартиры, и люди будут там жить, то это вообще-то нежилой фонд, там даже прописка невозможна, но они будут где-то ставить машины.

Марьяна Торочешникова: Кстати, многие люди, приобретая апартаменты, даже не знают, что они не смогут там зарегистрироваться.

Алина Енгалычева: В Новокосино тоже была история с этими апартаментами, и тоже началось с названия "гостиница", а потом там оказались апартаменты, и в итоге продавались квартиры и машиноместа (там еще есть подземный гараж). И строительство апартаментов позволяет не нормировать земельный участок. То есть первое, с чего начинается, это выделение земельного участка под строительство, и если речь идет о многоквартирном доме, то площадь этого земельного участка рассчитывается по нормативам – сколько должно быть озелененной территории в границах участка дома, детская площадка, спортивная площадка, парковочные места и так далее. Если же это апартаменты, то можно на пятачке строить дом высотой в 70 этажей, и ничего не нарушается.

Марьяна Торочешникова: Наверное, это одна из уловок, которую придумали застройщики и чиновники, чтобы обходить действующие нормы законодательства. И как с этим бороться?

Евгений Бобров: Мы сейчас завершаем составление наших рекомендаций по жилищной политике и предложим прокуратуре и Госдуме внести изменения в законодательство, чтобы не строить апартаменты, пока не будет детально урегулирован вопрос о возможности их застройки. Это однозначное зло, а кроме того, точечная застройка, и это недопустимо!

Марьяна Торочешникова: Но это займет какое-то время. Год назад я делала передачу о жителях Санкт-Петербурга, которые купили элитное жилье в хорошем районе (причем это было десять лет назад), они все там прописаны, у них все в порядке, и вдруг выясняется, что власти поменялись, а строили тогда на незаконной территории, землю выделили незаконно, и людей заставляют сносить эти дома за свой счет. И люди ходят в суды, в прокуратуру, потому что это их кровные деньги, и они не должны были проверять, законно или нет выдавали разрешение на строительство. В Самаре построен целый такой квартал, людям продали дома, на момент покупки были все разрешения, но сейчас строительство признали незаконным.

Евгений Бобров: В этом году мы проводили в Свердловской области выездное заседание на эту тему. В самом Екатеринбурге 72 таких дома, в отношении которых вынесены решения либо о сносе, либо о запрете эксплуатации. Разумеется, тут есть коррупционная составляющая, и власть не могла не знать, что где-то сотнями строятся многоквартирные дома. Мы предложили решение – за счет местного бюджета провести инвентаризацию и экспертную оценку всех этих домов, и те, которые в нормальном состоянии и не нарушают прав других лиц, узаконить, а те, которые грозят обвалом и нарушают права, расселить. Может быть, это можно сделать за счет крупного инвестора, предоставив ему лакомый кусок земли с обязательством расселить эти дома.

Во всяком случае, в тех субъектах РФ, где эта проблема актуальна, нужно как можно быстрее создать рабочие группы и детально решить эти ситуации по каждому дому. Но, конечно, это невозможно сделать быстро, проходит не один год, пока мы чего-то добиваемся.

Алина Енгалычева: В Теплом Стане строительство ведется в охранной зоне ЛЭП, прямо под ЛЭП. Нам хочется верить, что наше государство заботится о гражданах, а по факту получается, что коммерческие интересы инвесторов и застройщиков гораздо более значимы для чиновников, которые имеют право принимать решения, нежели интересы граждан. О нас вообще не задумываются. У нас есть замечательный закон об общественном контроле, принятый в июле 2014 года. Правда, его сильно видоизменили по сравнению с первой редакцией, но он не работает даже в том урезанном виде, в котором был принят. Мы, граждане и общественные объединения – субъекты общественного контроля, но когда мы пытаемся что-то доказать, нас не хотят слышать.

Марьяна Торочешникова: Кроме того, есть же еще 42-я статья Конституции, которая гарантирует гражданам право на благоприятную экологическую обстановку.

Евгений Бобров: Но у нас не проработаны законодательные механизмы. До сих пор идет скандал по формированию общественных наблюдательных комиссий. Наиболее известные правозащитники, которые всю душу и все свое время отдавали этому делу, остались за бортом, потому что у нас существует такой механизм, что 25 членов Совета Общественной Палаты, ни один из которых не имеет никакого отношения к контролю за местами заключения, решают, кто достоин входить в ОНК, а кто нет.

Марьяна Торочешникова: И так во всем! Что же, опустить руки и наблюдать, как под окнами растут многоэтажки, прокладываются магистрали, происходит все, что угодно?

Алина Енгалычева: Многие люди просто не знают об этом. Пока это ни коснется человека лично, ему кажется, что это все где-то в другой реальности. Почему сейчас возрастает количество понимающих людей? Да потому что возросло количество посягательств. Но подавляющее большинство до сих пор в счастливом неведении.

Марьяна Торочешникова: В рекомендациях Президентского совета по правам человека были выделены пять наиболее значимых проблем, которые затрагивают права граждан на благоприятную окружающую среду и санитарно-эпидемиологическое благополучие. Первым пунктом там отмечено: "Органами государственной власти много лет не исполняются требования законодательства первого этапа земельной реформы 90-х годов по переучету земель и земельных участков, включая имеющиеся специальные охранные режимы, их инвентаризацию, постановку на государственный кадастровый учет, а также требования лесного законодательства».

Если с 90-х годов уже тридцать лет ничего не происходит, и все эти кадастровые планы и планы разных городов много раз перекраиваются, кто может что-то изменить в этой ситуации? Районный судья или генеральный прокурор могут что-то сделать, или Путин должен стукнуть кулаком по столу и сказать: давайте решать?

Евгений Бобров: Здесь гораздо более сложная системная проблема – безответственность! Не нужно ничего менять, нужно только привлекать к ответственности за то, чего много лет не делают чиновники. Тот же Сергей Зверев был председателем Москомзема, а сейчас он является председателем профильной комиссии Мосгордумы, и это была его прямая обязанность – почему он за десять лет ничего не сделал? Почему конкретного чиновника не привлекают к ответственности за то, что он не сделал раньше?

Марьяна Торочешникова: Ответ на это дал, по-моему, один из прокуроров города Москвы, который приходил на круглый стол по Кусково.

Алина Енгалычева: Да, но мы читаем наши законы, и они весьма неплохие. И если там написано, что прокурор имеет право внести протест на незаконный документ, если мы говорим прокурору, что руководитель департамента Министерства культуры РФ подтвердил, что разрешение на строительство выдано не уполномоченным лицом… Мосгосстройнадзор не имел права выдавать это разрешение на строительство, поскольку это трасса по объекту культурного наследия. Мы так понимаем, что прокурор имеет право, допустим, председателю Мосгосстройнадзора внести протест на это разрешение на строительство.

Марьяна Торочешникова: Но прокурор этого не делает!

Алина Енгалычева: И мы не понимаем, почему!

Евгений Бобров: А вот за это его должен привлекать к ответственности вышестоящий прокурор, вплоть до возбуждения уголовного дела за халатность и бездействие.

Марьяна Торочешникова: Вам известна хоть одна история, когда прокурора привлекли к такой ответственности?

Евгений Бобров: Да, но это единичные случаи: например, гибель парохода на Волге и еще что-то подобное, то есть такие нарушения, где, возможно, просто решили найти "стрелочников".

Марьяна Торочешникова: Ситуация патовая! Можно сколько угодно ходить вокруг парка с плакатами, но приедут бойцы… Все же помнят историю с Химкинским лесом, где люди ложились под бульдозеры, вставали живой цепью, и где теперь Евгения Чирикова? Она была вынуждена уехать из России, потому что на нее оказывали мощнейшее давление. Собака лает – караван идет.

Евгений Бобров: Да, есть такая проблема, и к нашим предложениям далеко не всегда прислушиваются. Значительную часть обычных обращений удается решать, но системно меры принимаются далеко не всегда. Чем больше конфликтов, тем больше мы обращаемся, но ситуация пока не меняется.

Марьяна Торочешникова: В мае Президентский совет по правам человека опубликовал рекомендации для застройщиков, для чиновников. Кто-то к ним уже прислушался, что-то изменилось?

Евгений Бобров: Минстрой прислушался, написал, что полностью поддерживает наши рекомендации во всех аспектах, хотя они были на 60 листах, и после этого родился законопроект об усовершенствовании процедуры публичных слушаний. Публичные слушания они решили сделать общественным обсуждением. Пока это прорабатывается, но концептуально путь решения уже есть. Нам осталось установить обязательность решения, принятого на этом общественном обсуждении,

Марьяна Торочешникова: А удалось разрешить конкретные конфликты?

Евгений Бобров: Конечно! В Нижнем Новгороде удалось спасти от застройки парки, там вообще ничего не строится. Краснодарские власти прислали нам рекомендации, что все эти вопросы они обсуждают с населением, включают в свои Советы по правам человека активных правозащитников. А московские власти на наше предложение закрыть градостроительную земельную комиссию, которая никому не подотчетна, состоит по большей части из бизнесменов, которых там быть не должно, и вообще присваивает полномочия органов власти… В положениях о комиссии написано, что ее решения носят рекомендательный характер, но любой бизнесмен, застройщик, думает: то, что решила градостроительная комиссия, потом будет закреплено в нормативном акте, и никакое это не рекомендательное значение.

Марьяна Торочешникова: А что касается недавнего круглого стола по проблеме Кусково и не только? Вы создали какую-то резолюцию, представили ее чиновникам, и какой реакции вы ожидаете?

Алина Енгалычева: Думаю, что основная цель проведения этого круглого стола – прежде всего, показать готовность граждан к открытому общению с представителями органов власти для выяснения всех деталей. У нас есть обоснованные претензии, мы готовы высказаться и услышать их ответы на наши вопросы, чтобы дальше они имели мужество признать свои ошибки и совместно принять решение о том, что надо сделать, чтобы урегулировать вопрос. Мы настаиваем на создании конфликтной комиссии, куда вошли бы представители и общественных объединений, и профильных органов власти. Такая процедура предусмотрена Градостроительным кодексом города Москвы.

Тем не менее, я лично не питаю иллюзий. Этот круглый стол показал неготовность органов власти идти на диалог, потому что многие профильные органы проигнорировали приглашение и не прислали представителя. Тем, кто пришел, большое спасибо! Конечно, ответов по существу на заданные вопросы мы получить не смогли. Особенно удивительно было видеть представителя Департамента городского имущества: они обычно никуда не присылают своих представителей. Нам нужен был конструктивный диалог, но представитель от Департамента городского имущества сказала: "Я все передам руководству, но я не могу ответить на вопросы".

Евгений Бобров: А представители Общественной палаты Москвы были на слушаниях?

Алина Енгалычева: Нет.

Евгений Бобров: В Москве активное гражданское общество, и когда застраивают дворы, люди объединяются и переводят это в повестку и московских, и федеральных органов власти. В Москве есть общественная палата, общественные советы при органах власти, и некоторые из них очень хорошо работают, например, общественный Совет по делам детей-инвалидов при Комитете соцзащиты. Общественная палата включается в градостроительные конфликты? Зачем создавать такие органы, имитируя решение проблем? Лучше бы их не было! Нужно активно вовлекать Общественную палату в решение проблем или разгонять.

Алина Енгалычева: У нас был опыт сотрудничества с Общественной палатой Москвы. В ноябре 2014 года мы обратились туда, в Общественный экологический совет города Москвы. В то время был прежний состав палаты, ее возглавлял Гинзбург, а его заместителем был Александр Федоров (сейчас он тоже член Общественной палаты). И мы проводили там круглый стол (Александр Федоров его вел) как раз по уничтожению природного комплекса, непрофильному использованию и так далее. Мы сделали очень неплохие рекомендации, но этот документ так и не вышел из стен палаты, его просто не выпустили.

Марьяна Торочешникова: Получается, что людям дают возможность поговорить, почувствовать свою значимость и возможность повлиять на ситуацию, а в итоге строили и строят, вырубали и вырубают.

Евгений Бобров: Большие опасения вызывает то, что следствием всего этого бездействия может быть буквально революция – как в отдельно взятом субъекте, так и в России. Ведь при ухудшении экономической обстановки у нас становится все больше недовольных, наиболее активные люди ищут выход своим эмоциям, но оказываются не услышанными, правоохранительная система и чиновники вытирают о них ноги. И что им еще остается, кроме как заниматься чем-то сродни экстремизму?

Марьяна Торочешникова: Вот о чем нужно задуматься Следственному комитету, и не ловить "экстремистов" за перепосты в интернете!

Алина Енгалычева: Ну, тут тоже палка о двух концах, ведь людей, защищающих свои права, которые, безусловно, нарушены, могут выставлять экстремистами.

Марьяна Торочешникова: Да, этому в России тоже научились…