Андрей Шарый: Человек дня Радио Свобода 21 марта – американский джазмен Дэвид Меррей, автор джазовой оперы "Пушкин", которая в эти дни представляется на 25-м международном книжном Салоне в Париже.

Дэвиду Меррею 50 лет, он афроамериканец, чем и вызван, по признанию самого музыканта, его интерес к Пушкину. Родился в Окленде. Играет на тенор-саксофоне и бас-кларнете. Первый альбом записал в 1975 году. Лауреат многих престижных наград, в том числе премии "Грэмми" 1988 года. Выступает в составе джазового квартета или секстета, сотрудничал вместе практически со всеми ведущими американскими джазовыми музыкантами.

Оперу "Пушкин" исполняет джазовый секстет Меррея в сопровождении певцов, исполняющих партии на французском, русском, английском языках и африканском языке банту. В опере также звучат отрывки из "Евгения Онегина", "Арапа Петра Великого" и других произведений Пушкина.

О человеке дня Радио Свобода говорит теоретик джаза, музыкальный критик, автор книги "Черная музыка, белая свобода" Ефим Барбан.

Ефим Барбан: Дэвид Меррей один из крупнейших джазовых тенор-саксофонистов всей постколтрейновской поры. Не исключено, что его искусство составит эпоху в истории игры на этом инструменте, как это случилось, скажем, с творчеством Хокинса, Янга или Колтрейна. Во всяком случае, признаки этого появились в его музыке последних лет. Главное же достоинство Меррея, на мой взгляд, его интуитивные способности к синтезу, как техническому, в смысле инструментального мастерства, так и эстетическому, в смысле стилистической природы его импровизации композиций.

Возможно, впервые в джазе Меррею удалось создать стилистический универсальный музыкальный язык. Как Иоганн Себастьян Бах подвел итог развитию музыки эпохи Барокко, так и Меррей подытожил музыкальные достижения двух великих джазовых революций – биг-боповой и фрид-джазовой.

С другой стороны, в его музыке всегда слышатся отголоски проджазовых первоэлементов музыки госпел и спиричуэлс. Его «Пушкин» - очередное доказательство художественной и культурной универсальности его музыки. Честно говоря, «Пушкина» трудно назвать оперой в традиционном смысле, это, скорее, разновидность современной оратории или кантаты, в которых пушкинские проза и поэзия перемежаются с джазовыми импровизациями. В этой псевдоопере, как в самом джазе, слились, сплавились элементы разнородных мировых культур русской, афроамериканской, французской, африканской.

Вспоминаю свой разговор с Дэвидом Мерреем на джазовом фестивале во Франции. Когда я заметил, что, на мой взгляд, его джазовая музыка вбирает в себя элементы многих мировых культур, он ответил, что любит музыку любой культуры, и что хотел бы соединить классическую музыку с джазом, поэкспериментировать в этой области, и вообще он считает, что тяга к музыкальному синтезу заложена в самой природе джаза. Возможно, сам того не сознавая, Дэвид Меррей наглядно продемонстрировал своим «Пушкиным» правоту Достоевского, писавшего о всемирной отзывчивости, заложенной в природе русской культуры.