Александр Генис: Нью-Йорк, считая себя столицей синефилов, хвалится своей приверженностью к искусству кинематографического авангарда. В частности, к творчеству ветерана “Новой Волны” Алена Рене, чей новый фильм был с обычным интересом встречен знатоками и любителями. У микрофона – ведущий нашего “Кинообозрения” Андрей Загданский.
Андрей Загданский: Сначала несколько слов об Алене Рене. Среди мировых имен первого уровня Ален Рене занимает особе место. Начиная с ранних фильмов - “Хиросима моя любовь” и “В прошлом году в Мариенбаде” - Ален Рене последовательно бросает вызов традиционному методу киноповествования. Вы можете восхищаться его фильмами, можете ненавидеть, как вы Саша (а таких много), но невозможно не принимать Рене, как одного из самых влиятельных киноавторов.
Александр Генис: Когда я был молод, я считал, что авангард хорош уже потому, что он - авангард. У Вагрича Бахчаняна была замечательная картинка - что такое авангард? Это когда Венеру Милосскую вставляют в мясорубку и получают из этого фарш. Вот примерно это впечатление оставляет у меня авангард. Сегодня я стал гораздо более прохладно относиться ко всяким новациям. И знаете, я хочу в свое оправление сказать следующее: наука всегда занималась либо макрокосмом, либо микрокосмом, либо очень большими вещами, как галактики, либо очень маленькими, как элементарные частицы. Труднее всего науке давался анализ нашего, человеческого размера. Пожалуй, то же самое происходит и с искусством, поэтому с годами все экспериментальные виды и литературы, и искусства вызывают у меня некоторое подозрение, в том числе Алан Рене, которого я, вероятно, посмотрел слишком поздно. В молодости бы он на меня произвел гигантское впечатление, а сегодня он мне кажется, честно говоря, скучным.
Андрей Загданский: Помните, мы с вами совсем недавно вспоминали “400 ударов” Трюффо и “На последнем дыхании” Годара, как точку отсчета начала “Новой Волны”? “Хиросима моя любовь”, замечательная картина Алена Рене, открывалась на том же самом кинофестивале в Каннах в 60-м году, что и “400 ударов” Трюффо, вместе, например, с кинофильмом “Отчий дом” Кулиджанова, о котором вряд ли вы сегодня вспоминаем. Так начиналось “великое десятилетие” в европейском кино. Собственно говоря, Трюффо, Ален Рене, Годар и Агнес Варда это были те самые четыре французских режиссера, с которых и начинается новое десятилетие французского кино. В 80-м году Ален Рене сделал один из моих самых любимых фильмов. Фильм называется “Мой американский дядюшка”: частично - иллюстрация научных теорий профессора Лабори, частично – мелодрама, частично - шокирующий научно-популярный фильм, частично - фарс и пародия на все вышеперечисленное. Это действительно одна из самых восхитительных картин, тем, кто нее не видел, настоятельно рекомендую. Сейчас Рене 88 лет и последние фильмы - “Частные страхи в публичных местах” (это его предыдущая картина) и “Дикая трава” - картины нового направления для Рене и, как всегда, неожиданно. Новый фильм, рафинированно снятый и смонтированный, постоянно меняет жанровое направление, меняет жанровую природу и легко превращается из психологической драмы в комедию или фарс. Это жанровое непостоянство обязательно должно путать зрителей, которые воспитаны жанровыми отличиями, как телевизионными форматами, и ждут от мыльной оперы - мыльной оперы, от вечерней комедии - ждут комедии. Но искусство, как известно, создает свои собственные жанровые клетки и точно так же их разрушает. Все начинается в фильме со случайности. Она, героиня, хотела купить туфли. После покупки обуви мальчишка на роликовых коньках сорвал с ее плеча сумку. Он отправился в магазин поменять батарейку в часах. Возвращаясь к машине, находит возле автомобиля кошелек. Денег нет, есть документы, ее документы. Он заинтересован, ее фотография интригует. Еще более интригует удостоверение пилота частного самолета. Так начинается странная, причудливая страсть женатого мужчины к женщине, которую он не видел и не знает, но начинает преследовать. И она, собственно говоря, отвечает на эту страсть. Как и подсказывает название фильма “Дикая трава”, сорняк - о прихотях наших характеров и наших влечений. И историю человеческих прихотей Рене рассказывает, не особенно давая нам, зрителям, подсказки. Прихоти, причуды, потому и прихоти и причуды, что мы не модем найти им объяснение. Поведение героев неожиданно, непредсказуемо. В повседневной жизни мы обычно говорим – “это - жизнь”, в кино в таких случаях мы говорим - “авангард” или “излишний интеллектуализм”. Критик “Нью-Йорк Таймс” написал очень положительную рецензию о фильме, но закончил свою статью так: “Интеллектуальная структура фильма может озадачить молодых зрителей”. Подтекст – не ходите, это слишком умно для вас. Возраст для авангарда, таким образом, смещается, во всяком случае, с точки зрения критика “Нью-Йорк Таймс”, от молодых людей к людям старшего, почти преклонного возраста, словно только они в состоянии воспринимать тонкости искусства.
Александр Генис: Но, судя по вашим рассказу, это авангард с человеческим лицом. Такой я готов принять.
Андрей Загданский: Вы знаете, Саша, фильм и меня озадачил, сбил с толку, удивил. Но мне нравится быть озадаченным.
