Совсем недавно я попала на один из центральных каналов. Пришла туда по совету знакомых, которые сказали, что телеканалу срочно нужны продюсеры. За неимением постоянной работы, я решила попробовать. Тем более, подумала я, рядовым продюсером быть не так уж и сложно: дозвонился куда надо - договорился об интервью, позвонил журналистам – договорился о выезде съемочной группы, а потом поучаствовал в подготовке сюжета.

Мой первый день в роли продюсера начинался многообещающе. Я встала рано утром, что уже было большим достижением. Выпила крепкий кофе, чтобы не заснуть по дороге. В душном метро доехала до Алексеевской, потом до Останкино. Чтобы попасть в здание телецентра, мне пришлось несколько раз предъявить паспорт и регистрацию (как же без нее!). Благо, прошла я все проверки без проблем.

Человек, встретивший меня у входа в редакцию телекомпании, был суров. Его величественный вид выражал презрение ко всему и даже к себе («Наверное, так выглядят все крутые телевизионщики», - подумала я). Он-то мне и объяснил, что собственно надо делать. По его словам, все было довольно просто и интересно: программа ищет интересные человеческие истории, в которых есть конфликт. Моя задача – найти такие истории, отыскать контакты ее главных героев, договориться с ними об интервью и постараться максимально их «раскрыть». Дальше – больше. Нужно позвонить известному актеру, представиться журналистом этой телекомпании, но ни в коем случае не говорить какой программы, иначе «сразу откажут».

Мне объяснили, что тема «горячая» и называть ее тоже нельзя - необходимо придумать различные поводы, чтобы этот самый актер согласился на съемки, а там уже «впихнуть» нужный фрагмент интервью в программу. Концепция стала понятной, но в ней не было места «простым человеческим историям». Мне пришлось звонить тем, как говорят гламурные журналисты, селебритиз, от вида которых у зрителя уже давно появились душевные мозоли. Во время телефонного разговора с героем программы я то теряла голос, то краснела от того, что говорю ему не совсем правду насчет темы программы и даже ее названия. Я задавалась вопросом: «А что будет, когда этот человек, доверившись мне, согласится на интервью, а потом увидит себя в праймовое время в желтушной программе?» Ответ находился быстро: «В следующий раз просто не будет со мной разговаривать».

В этот момент хотелось бросить трубку и убежать из редакции, но я честно дотерпела до конца рабочего дня. Объяснила старшему продюсеру, что я не могу ТАК работать, несмотря на впечатляющую зарплату и бонусы. Продюсер, правда, так и не поняла, что меня смущает. Она честно недоумевала и доказывала, что «так везде на телевидении», что героев порой приходится обманывать, иначе их не заманить в программу.

- У тебя слишком идеальные представления о журналистике, - уверенно заявила она. – Я не знаю, где работают по принципам, о которых ты говоришь.

Я не стала доказывать обратное. Было понятно - человек уже растворился в среде: что для меня может быть неприемлемо с точки зрения профессиональной этики, для нее - норма.

Мой первый день работы на этом телеканале стал последним. Правда, этот факт меня ничуть не огорчил.