ТЕАТР ЕВРОПЫ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
Сергей Юрьенен:
Малый Драматический театр Санкт-Петербурга назван "Театром Европы". Таково принятое в сентябре решение Генеральной ассамблеи Союза театров Европы. До сих пор "европейским" статусом обладали лишь Миланский Пикколо и парижский театр Одеон: таким образом, Малый Драматический стал третьим, а в России первым и единственным пока "Театром Европы". Событию посвящена специальная программа, которую подготовил сотрудник отдела новостей Русской Службы АНДРЕЙ ШАРОГРАДСКИЙ. С Малым Драматическим наш коллега связан, можно сказать, семейными узами. Благодаря этому обстоятельству вы услышите фрагменты репетиций, музыку из знаменитых спектаклей, а также беседу с Львом Додиным, записанную в рабочем кабинете главного режиссера Малого Драматического.
Андрей Шароградский:
Улица Рубинштейна в Петербурге - как маленький оазис в центре города. Вокруг шумят проспекты, с грохотом несутся грузовики по набережной Фонтанки... Сворачиваешь на Рубинштейна - сразу становится тихо и спокойно. Здесь - в трех минутах ходьбы от Невского и находится Малый Драматический театр, который возглавляет Лев Додин.
В этом театре нет занавеса. Когда спектакль начинается - гаснет свет, появляются актеры - появляется впечатление, что на сцену поднялся кто-то из зрителей. Грань между реальностью и спектаклем иногда просто исчезает: спектакль словно выходит прямо из повседневной жизни и, заканчиваясь, в нее же и возвращается.
В 70-х - начале 80-х ленинградский Малый драматический был гораздо менее известен, чем - к примеру - товстоноговский Большой Драматический театр, но он был очень популярен среди питерской интеллигенции. Впервые я пришел в этот театр году в 82 году - по совету родителей. В очередной раз безуспешно попытался купить билет в БДТ, пришел домой расстроенным. Мама сказала - сходи в Малый - не пожалеешь. В тот вечер в Малом шел спектакль "Двадцать минут с ангелом" по рассказам Вампилова. Понравилось так, что до тех пор, пока я не пересмотрел весь репертуар - в другие театры я не ходил. Там была особая публика, которая приходила на спектакль, а не на живых кумиров киноэкрана. По реакции зала было ясно, что зритель разбирается в искусстве театра. Наверное, именно тихий статус Малого Драматического - статус областного театра - позволял уже тогда ставить очень смелые спектакли - по Вампилову, Думбадзе, Голдингу, Куприну. Видимо, чиновники от культуры рассуждали так - все равно это мало кто увидит. Малый Драматический стал для меня своим театром - уже тогда, в начале 80-х. Я еще не знал, что мой родной брат будет учиться у Додина, и я увижу его на сцене Малого, что буду знаком с артистами театра и даже окажусь в Лондоне во время гастролей Малого Драматического. И не предполагал, конечно, что МОЙ театр станет "Театром Европы"...
Ефим Падве - главный режиссер Малого Драматического с 73-го по 83-й годы - регулярно приглашал молодых режиссеров. Среди них был и Лев Додин, с именем которого в первую очередь и связано присвоение театру нынешнего европейского статуса.
Первый большой успех Додина - "Дом" по роману Федора Абрамова . Сам писатель, как говорят, довольно скептически относившийся к идее театральной постановки своего романа, пришел в полный восторг. За "Домом" последовали "Братья и сестры" - тоже по Абрамову - спектакль, который длится два вечера. Успех "Братьев и сестер " был уже триумфальным. С тех пор каждая премьера Малого Драматического, где с 83 года Лев Додин - художественный руководитель, неизменно привлекает внимание театральных критиков и публики. Трилогия по романам Абрамова получила в Советском Союзе Государственную премию 86-го года и названа лучшим иностранным спектаклем 95-го года в Великобритании, "Гаудеамус", поставленный по мотивам повести "Стройбат" Сергея Каледина - лауреат госпремии России 93-го, признавался лучшим иностранным спектаклем во Франции, Италии и Англии, "Звезды на утреннем небе" получили премию Лоуренса Оливье, "Пьеса без названия" по Чехову - в прошлом году стала лауреатом российской премии "Золотая маска" .
Лев Додин - народный артист России, лауреат независимой премии "Триумф", кавалер ордена искусств и литературы Французской Республики. И это лишь часть из тех званий и наград, которые получили режиссер и его театр до того, как Малый
Драматический был назван Театром Европы. Что значит для Додина этот статус?
Лев Додин:
Кроме моральной поддержки и какого-то чувства признания, нужности, что очень важно для художника, я думаю, в понятие "Театр Европы" для меня входит некое подчеркивание общности художественных корней. Адрес искусства и пища искусства - мир, в смысле земной шар. Конечно, есть та почва, на которой ты взращен и из который ты, главным образом, черпаешь и темы, и побуждения, и чувства, но очень важно резонировать эти чувства в маленьком пространстве твоей деревни, твоего района, твоего города, области и, в конце концов, страны, которая как бы не велика была по отношению к миру - все равно. Или резонирует в пространстве человечества, резонирует в пространстве общечеловеческих проблем. И здесь адрес искусства всегда один - люди, которые на самом деле совсем не так уж сильно отличаются друг от друга, как это кажется очень многим. Почему сегодня проблема, так скажем, национализма, так называемой государственности, и прочее, все то, что всякими красивыми словами прикрывает по сути дела корни нормального и ненормального, потому что он бесчеловечней, фашизма. Человек гораздо похожей друг на друга, и наши путешествия, и наши спектакли, рожденные на нашей почве, а обращенные ко всем и всеми понимаемые, а мы объехали действительно весь мир, вот с Киришского района Ленинградской области до Новой Зеландии, дальше только Антарктида, если я не ошибаюсь, включая Америку, Японию, все страны Европы, практически. И мы везде понимаемы, везде, где бы мы ни играли свои спектакли, мы играем о тех людях, которые в зале. И люди, которые в зале, смотрят спектакли про себя. И вот это мне кажется очень важно, особенно сегодня, когда и в мире в целом, и в нашей стране в том числе с новой силой поднимаются и муссируются все набившие оскомину идеи обособленности, особенности, отъединенности, закрытости и всего того, что приводит ко всем тем ужасам, которые наша страна переживала в течении многих и многих веков. И тем не менее, такое ощущение иногда, что почти не вывела из этого никаких уроков.
Андрей Шароградский:
Лев Додин не считает, что Малый драматический станет примером и образцом для подражания...
Лев Додин:
Вы знаете, в театре, как и в жизни, пока их не сбили в единый армейский взвод... и во взводе-то не хотят равняться, всячески корежатся, а уж в театре, как и в нормальной жизни, не только равняться, а хотят идти в прямо противоположную сторону. Поэтому смешно: там "Театр Европы", Театр Академический или театр знаменитый - с него кто-то берет пример. Чаще всего от него отталкиваются, это, может быть, даже тоже естественно, потому что Мейерхольд отталкивался от Станиславского, правда, как всякий гениальный человек, отталкиваясь, умел брать все самое лучшее. У нас чаще всего пока, мне кажется, все просто друг от друга отталкиваются, не замечая того, как берут друг у друга все самое нелучшее. Мне кажется, сегодня это одна из бед российского театра. В том числе, и у Запада. Еще совсем недавно открытость, увлеченность идеями западными, как всегда почему-то побеждали в России не лучшие идеи, в частности, в области театра - идея прокатного театра, театра, который быстро лепит спектакли, театра в котором нет постоянной труппы, театр, который не развивается художественно, а просто делает за два месяца спектакль, его два месяца играет, потом собирает новую труппу, опять за два месяца спектакль, опять играет, как бы сказать, я это называю "театры разового потребления", спектакли разового потребления, как посуда бывает разового потребления. Вот эта идея сейчас в России как-то, тем более, что денег мало как раз, она как-то приобрела и ощущение некоего манка, потому что, с одной стороны, вроде как на Западе, а с другой стороны, вроде как проще, с третей стороны - действительно, в тяжелом положении большие театры-труппы, они иногда постарели, иногда постарели их руководители или ушли из жизни, а труппы остаются и не знают как жить и развиваться. Это сложные все вопросы. Но я думаю, что по-настоящему русский театр, действительно, дал миру гениальные открытия: Станиславского - действительно гениальное, почти как Ньютоново открытие. И только столкнувшись с театрами, которые не знают, что такое Станиславский, не в смысле его системы, как это банально понимается, а просто в смысле того, что театр это особое художественное пространство, в котором нужно создавать, в котором нужно существовать по законам этого художественного пространства и в котором существует твоя душа, прежде всего. Поработав в театре, где это неизвестно, ты понимаешь, что Станиславский просто сделал открытие, как будто Ньютон увидел яблоко падающее - вот земное притяжение. И долгие годы русский театр, несмотря на все ужасы советского давления и выдавливания духовной жизни, а может быть, в силу именно сопротивления, в нем жил этот духовный заряд и ощущение театра как некоего, прежде всего духовного организма, душевной общности людей, на сцене, прежде всего, или в репетиционном пространстве, сначала, а потом на сцене и тех, кто вместе с ними в зале. И это, я думаю, вклад главный русского театра в мировое искусство. И я думаю, это продолжено и развивалось по-настоящему и Бруком, и Стрелером, и Штайне - каждым по-своему, каждый в своих поисках, но, тем не менее, и таким великим, странным деятелем не то театра, не то какого-то рядом лежащего то ли искусства, то ли способа жизни, как Ежи Гротовским - все это то, что открывалось русским театром Станиславским, Солержитским, Немировичем и так далее...
Андрей Шароградский:
В последнее время Додина все чаще приглашают ставить в других театрах, в том числе в оперных. Вот как комментирует режиссер работу в этом жанре.
Лев Додин:
Оказалось интересным довольно опытом, в который меня втянул Клаудиа Абада, он посмотрел наши спектакли и стал бомбардировать меня звонками с предложением поработать вместе с ним. Я долго как-то не то что сопротивлялся, а колебался, потому что боялся - новая совсем область, а потом еще много разных слухов про оперных звезд, которые не хотят работать и не слушаются никого, кроме самого себя и так далее, и так далее. Но, в конце концов, когда он предложил "Электу" Рихарда Штрауса сделать с ним на фестивале, это было несколько лет назад, я решился, потому что мне очень понравилась, прежде всего, сама пьеса, которая стала либретто и соответственно, музыка Штрауса. Мне показалось, что это все удивительно, болезненно современно, и дает возможность совсем не ставить оперу, а просто продолжать размышлять о том, о чем размышляешь. И я встретился с большим количеством талантливых людей. А в этом году я скоро должен приступить к постановке "Пиковой дамы" в Амстердаме и потом во Флоренции весной, в феврале, в марте, буду с Ростроповичем делать в Ла Скала "Мазепу" Чайковского. Такие ближайшие планы, а что будет дальше - посмотрим. Это, действительно, какой-то другой мир, в чем-то он отвлекает от театра, иногда мешает, я иногда себя ругаю за это, а, с другой стороны, я себя извиняю тем, что это то, чем я в театре, точно, не могу заниматься - это другой пласт культуры, другой вид искусства, род искусства. И он дает возможность выразить некоторые вещи, которые в театре невыражаемы. И потом, в опере есть одна великая вещь: если удается по-живому родить ноту, то это потрясающий эффект, потому что нота почти всегда гениальная. А в драматическом театре ты эту ноту мучительно, мучительно ищешь и редко очень находишь гениальную, а там ноты гениальные, важно их только по-живому заново родить, что тоже очень трудно. Но зато такой удесятеренный драматический эффект, который иногда годами достигаешь в драматическом театре.
Андрей Шароградский:
Питерские зрители иногда жалуются, что Малый гастролирует слишком много и что премьерные спектакли часто играются за рубежом. Действительно, последние лет десять в Санкт-Петербурге театр играет гораздо реже. Но к российской публике Додин относится очень внимательно, и если премьеры действительно часто проходят за границей - в России зрители приходят смотреть уже обкатанные спектакли.
Так, например, было с "Клаустрофобией", впервые сыгранной на Русских сезонах в Париже (кстати, традиция Русских сезонов во Франции была возобновлена во многом благодаря Додину). Продолжаются и регулярные гастроли Малого по Ленинградской области. Да, театр Европы, Академический театр так и остался областным и привозит свои спектакли и в Кириши, и в Волхов . И там играет не только основные спектакли, но и детские сказки, в которых, кстати, заняты и ведущие актеры театра. Причем, отдача артистов на сцене в Киришах ничуть не меньше, чем в Париже, Лондоне или Нью-Йорке. Для артистов Малого не существует понятия о престижности выступления, они играют по-настоящему везде и все - и Достоевского и Андерсена. Среди традиционных праздников, отмечаемых театром. - открытий сезона, новых гастролей, - есть один обязательный - Новогодняя елка для детей сотрудников театра. Каждый год - это новая сказка, придуманная и поставленная самими актерами. Эти новогодние елки в Малом - самые замечательные детские спектакли, которые я когда-либо видел...
Большинство актеров Малого относительно немного снимаются в кино, а потому известны они - в основном - театральной публике. Что, впрочем, не значит, что в составе труппы нет звезд первой величины. Мои любимые роли в спектаклях Малого - Лиза и Михаил Пряслины в "Доме - в исполнении Татьяны Шестаковой и Николая Лаврова. По-моему, это шедевры театрального искусства. Сергей Курышев - ученик Додина , играющий Кириллова в "Бесах" и Платонова в "Пьесе без названия" - признавался актером года в Петербурге. Очень удачны Ставрогин и Верховенский в тех же "Бесах" - в исполнении Петра Семака и Сергея Бехтерева, много, кстати, - и блестяще - играющих и в других постановках. Среди ведущих артистов - Игорь Скляр, Татьяна Рассказова, Наталья Акимова, Николай Иванов, Анжелика Неволина...
Незадолго до своей безвременной кончины роль Фирса в "Вишневом саде" репетировал Олег Борисов. Потом эту роль играл другой великий русский актер Евгений Лебедев, специально приглашенный Додиным. Евгений Лебедев был занят и в других спектаклях Малого драматического - в том числе, в додинской постановке пьесы Юджина О·Нила "Любовь под вязами". После смерти Лебедева роль стал играть Николай Лавров, и первый спектакль без Лебедева игрался как премьерный - это был уже ДРУГОЙ спектакль.
Одна из главных особенностей спектаклей Додина - их долгая жизнь. "Дом", "Братья и сестры" сыгранные впервые в 80-х и сегодня собирают полные залы. Репетиции "Бесов" начались больше 10 лет назад, а спектакль - как будто про сегодняшний день. Главный режиссер Малого Драматического ЛЕВ ДОДИН:
Лев Додин:
В принципе, мне кажется, ничего внутри художника и внутри нашего театра, как это звучит ни кощунственно и ни консервативно, не меняется. Когда-то модно было спрашивать: ну как, вы перестраиваетесь? Я всегда отвечал: нет, мы не перестраиваемся, потому что я не знал почему надо было перестраиваться. Пусть перестраиваются политики, они лихо, быстро перестроились: коммунисты назвались некоммунистами, потом снова коммунистами и так далее. Пусть они перестраиваются: это называется мимикрия. А что ж театр? Театр может только развиваться и развиваться в тех законах, которые он сам над собой установил, которые он сам себе ищет, отвечать на вопросы, которые ему интересны. Всякая жизнь и всякое время эти вопросы ставит. Наш театр и я лично чаще всего обуреваем вопросами малоприятными, так как-то по склону характера, видимо: чем жив человек, почему вообще он живет, зачем, почему так легко уничтожает друг друга и себя? Это принято называть крайними вопросами. Иногда нас спрашивают: ну когда поставите что-нибудь веселое? Нам ужасно хотелось тоже что-нибудь веселое поставить, но вопросы, которые нас мучают, они не такие уж забавные, когда на них удастся весело ответить, то будет хорошо. Сегодняшняя жизнь со всеми ее кризисами, ужасами, стрессами - надо сказать, что очень сильные стрессы переживают и люди в стране вообще, и люди театра, в частности, и люди нашего театра в том числе, - она, тем не менее, провоцирует очень острые вопросы. Но я имею в виду не почему там такое правительство, не почему там такой курс доллара - это не вопросы для искусства, а почему человек все время наступает на те же грабли, почему человек снова совершает одни и те же ошибки, и в том числе мы, почему нам, уже знающим, что рая не бывает, все снова и снова хочется рая, и в борьбе за этот рай мы готовы уничтожить и превратить в ад всю вселенную, и прежде всего свою собственную жизнь и жизнь своих близких по семье, по родине и так далее. Вот круг проблем, которые нас волнуют. И мы делаем спектакли, мы не говорим - ставим, мы говорим - сочиняем, рождаем, только по поводу того, что нас волнует, никогда не задумываясь о том, как это будет восприниматься, потому что всегда думаешь, что если это волнует меня и еще несколько человек из нашего театра, обязательно найдется кто-нибудь еще, несколько человек в мире, кого это будет волновать. Нам удастся достаточно искренне разобраться в своих собственных тревогах или радостях, более редких. А если будешь делать спектакль в расчете волнения кого-то, то ты рискуешь сделать что-то, что не будет волновать никого и даже тебя самого.
Андрей Шароградский:
Сейчас Додин ставит спектакль по роману Платонова "Чевенгур":
Лев Додин:
Я не знаю, что из этого получится - это очень трудная задача. Замечательный, я думаю, что это очень великий роман - не прочитанный, как и большинство русских романов. Особенно русскими, потому что еще Ленин научил россиян читать быстро (было даже такое понятие - "ленинское чтение", Ленин был известен тем, что он читал очень быстро, он всю мировую философию прочел очень быстро и потом писал книги по философии, которые доказывали, что слишком быстро он прочитал), вот с тех пор как-то очень быстро научились читать люди России, и поэтому, мне кажется, очень многое проходит мимо: не задумываются, не дают возможности задуматься, не заставляют задумываться. Так, мне кажется, случилось и с Платоновым, про которого знают только, что он косноязычный писатель, так случилось с Солженицыным, которого толком никто не прочитал. Я наивно думаю: если бы страна прочитала, то, может быть, в ней было бы что-нибудь по-другому. Так случилось с романом Гроссмана, великим романом "Жизнь и судьба". Не прочитан был Абрамов. Когда мы его ставили, очень многие люди приходили и удивлялись: разве это у Абрамова есть? Так вот: это великая книга, мне кажется, трудная очень, как всякая большая проза, потому что она глубока - это банально сказать - и требует большого погружения. Но она дает возможность подумать нам почему, почему все снова одни и те же трагедии будут всегда.
Андрей Шароградский:
В репертуаре театра в последнее время все больше пьес, но пьес в основном классических. Ждет ли чего-нибудь главный режиссер от современной российской драматургии?
Лев Додин:
Я просто жду - современной российской драматургии. Пока не дождался. Когда дождусь, буду счастлив что-либо сделать. Хотя иногда мы ставим - не я, молодые наши режиссеры ставят что-то из русской, из российской современной драмы, но все-таки, мне кажется, пока еще иногда талантливые, иногда менее талантливые, иногда более талантливые, но паллиативы. Всерьез, мне кажется, еще что-то нового не родилось. Может, потому, что просто жизнь меняется с такой яростной быстротой, что не дает возможности отойти и посмотреть, потому что нужно какое-то время, время какой-то стабильности, чтобы написать о временах нестабильности. Во времена нестабильности очень трудно: можно написать стихотворение, эссе, хотя и их почти не пишут, потому что все устаревает, а пьеса - это все-таки эпический вид литературы, и это требует дистанции. Такую дистанцию нам жизнь пока не дает, и потому мы пытаемся смотреть и что-то думать о сегодняшней жизни и Чеховым, и Платоновым, и Шекспиром. У них была дистанция, хотя они были и удивительно сиюминутны, но для нас они соединяют сиюминутность и возможность дистанции - это вот очень важно. А литература, драматургия - я жду. Как только она появится, вы сразу - или кто-то об этом услышит. Я думаю, что сидит сейчас какой-нибудь двенадцатилетний или пятнадцатилетний розовощекий мальчик и пробует перо, года через три напишет пьесу, это будет такая же гениальная пьеса как у Антона Павловича Чехова, которую никто не знает, как называется и говорят "Пьеса без названия": вот было бы чудо.
Андрей Шароградский:
Вообще, в истории театра немало символических совпадений - "Братья и сестры" - вышли в первый год перестройки, репетиции "Бесов" шли в августе 91-го и не прекращались ни на день , несмотря на все происходившее. "Вишневый сад" репетировался с начала октября 93-го. В этом году новый сезон Малый драматический открыл 4 октября - в пятую годовщину октябрьских событий в Москве - спектаклем "Бесы". Совпадение?
Лев Додин:
Скорее это связано с общим ощущением некого бесовства, навалившегося на Россию, из которого она никак не может выбраться, из которого она никак не может извлечь никаких уроков. Мы обычно открываемся спектаклями по романам Абрамова, это какая-то опора нашего театра, которая помогает нам прижаться друг к другу. Но сегодня вот захотелось открыться "Бесами", потому что это вечное стремление человека к самоуничтожению, это, я думаю, тема нашего спектакля, хотя ее так просто не обозначить однозначно, она сегодня с новой и новой силой говорит о себе, буквально нашей повседневной жизнью, в тех изменениях, которые происходят. А кровавые события в Москве - это часть этого бесовства, хотя мне кажется, что они не были такими уж кровавыми, какими их показала очень быстро русская пресса. Много дыма было - действительно. И стрельбища... Гораздо кровавее были события, скажем, в Чечне, о которых писали гораздо меньше. Гораздо кровавее могло быть все то, что случилось в августе 91-го года, если бы чуть-чуть дать волю тем, кто тогда это все затевал, кто сегодня имеет много воли. И гораздо больше крови может оказаться, если мы забудем о той всей крови, которая проливалась каждый день в течении 70-ти с лишним лет, а есть такое ощущение, что сегодня в нашей стране про это уже забыли и готовы за чечевичную похлебку говорить, что в рабстве было лучше.
Андрей Шароградский:
Лев Додин заведует кафедрой режиссуры в Санкт-Петербургской театральной Академии. Преподавать актерское мастерство он начала еще в 67 году , когда ему было всего 23 года . Среди тех, с кем работал Додин в 70-х -80-х годах - замечательный петербургский театральный педагог Аркадий Иосифович Кацман.Выпускной спектакль подготовленного Кацманом и Додиным актерского курса в 83 году - "Братья Карамазовы" - одна из лучших постановок за всю историю учебного театра в Ленинграде - Петербурге. Тогда же, кстати, был сделан еще один спектакль, "Ах, эти звезды", собиравший даже не полные залы - полные СТАДИОНЫ. Молодые артисты пародировали звезд зарубежной и советской эстрады эстрады, причем практически во всех номерах сами играли и пели. Времена были такие, когда запись какой-нибудь песни Битлз 20-летней давности, переданная по телевидению, воспринималась как сенсация и подавалась как премьера песни. Не удивлюсь, кстати, если окажется, что лишь посмотрев "звезд" многие зрители узнали такие имена, как Элла Фицджеральд, Лайза Минелли, Жильбер Беко. Действительно поразительный феномен - люди видели великих звезд не по телевидению и не слушали их по радио - а узнавали -ах вот они какие! - посмотрев студенческий спектакль! Среди выпускников того - 83 года - курса - уже упомянутые мной Петр Семак, Анжелика Неволина, до конца 80-х годов блиставшая на сцене Малого Ирина Селезнева, Максим Леонидов - очень талантливый драматический актер, правда, больше известный, как бывший лидер бит-квартета"Секрет"...
Первый собственный актерский курс Додин набрал в 85-м и выпустил в 89-м году. Выпускной спектакль - "Старик" Трифонова игрался уже на сцене Малого драматического. Очень жаль, что у учебных спектаклей такая короткая жизнь. Например сыгранная студентами Додина "Жизнь Кота Мура" по роману Гофмана - это, несомненно, спектакль, который украсил бы репертуар любого профессионального театра. Учеба у Додина не кончается и после выпуска - что и понятно, поставленные им спектакли требуют постоянного психологического и физического напряжения и отточенной актерской техники и пластики.
"Бесы", - спектакль из трех частей,- начинаются в полдень и заканчиваются в одиннадцатом часу вечера. В июне этого года я видел в Лондоне ведущих актеров этого спектакля - им было не до красот британской столицы. В "Гаудеамусе" и "Клаустрофобии" актеры танцуют на пуантах, сами играют на музыкальных инструментах, лазают по стенам, проваливаются в люки. В "Пьесе без названия" им приходится нырять и плавать в бассейне. Поэтому - перед каждым спектаклем разминки, распевки, в рабочем расписании стоят занятия танцем, вокалом, сценической речью, движением и даже оркестром.
Педагогом по речи у Додина работает Валерий Галендеев. Он славится тем, что умеет говорить так, что каждый слог звучит отдельно, и фраза не распадается.
Преподаватель строгий. Студентки, которым он запрещал курить - сейчас некоторые из них известные актрисы - прожигали себе юбки, садясь на зажженные сигареты при неожиданном появлении Галендеева.
При этом, Галендеев - человек с прекрасным чувством юмора. Он, как-то упал, споткнувшись о металлический штырь, который торчит из асфальта у арки Театральной академии. "Я ждал этого 20 лет" - сказал Галендеев, поднимаясь.
В Малом играют не только люди, но и животные. Причем становятся настоящими актерами. Я не знаю другого театра, который решился бы на постановку "Му-му". В Малом "Му-му" идет уже 15 лет. О собаке, играющей главную роль, стоит сделать отдельную передачу. В "Разбитом кувшине" по Кляйсту на сцене появляются двухнедельные котята и козы. Администратор Малого Валерий Калашников как-то рассказывал историю о гастролях в Англию, где животные должны проходить полугодовой карантин. Попытались заменить российскую козу, уже много игравшую, английским козлом. Козел с ролью не справился - чуть не погубил декорации, прыгая по сцене. В "Повелителе мух" по Голдингу есть небольшая роль у поросенка, для которого за кулисами построили специальный вольер. В 91-м мясо такого артиста стоило больше, чем весь сбор от билетов на спектакль, в котором он играл.
Додин много раз проводил мастер-классы и в России, и за рубежом, но он очень не любит, когда на репетициях или показах присутствуют посторонние. Лет пять назад я - благодаря своим родственным связям - пробрался в его аудиторию в театральной академии. Надеялся, что режиссер уже там. и мне удастся сесть где-нибудь в заднем ряду и остаться незамеченным. Но Додин в тот раз задержался, а войдя в аудиторию, сразу увидел меня. Я от неожиданности развернул газету, пытаясь за ней спрятаться. Сдержанно, но достаточно жестко Лев Абрамович попросил меня удалиться. Репетицию я не увидел, но могу теперь рассказывать, что лично общался с выдающимся режиссером...
До недавнего времени большинство из выпускников -режиссеров Додина были известны как исполнители. Сейчас - с открытием малой сцены - ситуация наконец меняется .
Лев Додин:
Молодые режиссеры, у нас актеры и режиссеры, у нас такой был курс, они много играют и стали известны миру как исполнители спектаклей "Экдамус", "Клаустрофобия", "Пьеса без названия". Они одновременно сейчас работают на нашей малой сцене, которую мы открыли в прошлом году, ценой больших усилий и с помощью наших друзей из маленького крошечного городка Кириши Ленинградской области, которые нам помогли эту сцену построить. В прошлом году мы ее открыли премьерой пьесу Уальдера "Долгий рождественский обед", а сегодня идут репетиции пьесы по мотивам Петрушевской "Квартира Коломбино", "Фрекен Джулия" Стринберга, спектакля по мотивам прозы Шамая Голана, израильского писателя, пока условно называется "Исчезновение", может быть тургеневская "На большой дороге", может быть пушкинская "Капитанская дочка", но это более дальние планы - это круг, так сказать, забот молодых.
Андрей Шароградский:
И - в заключение - еще одна деталь о Малом Драматическом. В отличие от многих других известных театров - в Малый можно попасть. Особенно, если действительно этого хочешь. И речь, конечно, не о том, что спектакли идут при полупустых залах - последние 15 лет в Малом драматическом всегда аншлаги. Просто - за минуту до третьего звонка - как, кстати, и 15, и 20 лет назад - можно все-таки вырвать из рук внешне хмурого администратора, заветный билет и примостившись где-нибудь на балконе вновь пережить то ни с чем не сравнимое чувство, которое испытываешь, когда гаснет свет, на сцене появляются актеры и начинается СПЕКТАКЛЬ...
Сергей Юрьенен:
Малый Драматический театр Санкт-Петербурга назван "Театром Европы". Таково принятое в сентябре решение Генеральной ассамблеи Союза театров Европы. До сих пор "европейским" статусом обладали лишь Миланский Пикколо и парижский театр Одеон: таким образом, Малый Драматический стал третьим, а в России первым и единственным пока "Театром Европы". Событию посвящена специальная программа, которую подготовил сотрудник отдела новостей Русской Службы АНДРЕЙ ШАРОГРАДСКИЙ. С Малым Драматическим наш коллега связан, можно сказать, семейными узами. Благодаря этому обстоятельству вы услышите фрагменты репетиций, музыку из знаменитых спектаклей, а также беседу с Львом Додиным, записанную в рабочем кабинете главного режиссера Малого Драматического.
Андрей Шароградский:
Улица Рубинштейна в Петербурге - как маленький оазис в центре города. Вокруг шумят проспекты, с грохотом несутся грузовики по набережной Фонтанки... Сворачиваешь на Рубинштейна - сразу становится тихо и спокойно. Здесь - в трех минутах ходьбы от Невского и находится Малый Драматический театр, который возглавляет Лев Додин.
В этом театре нет занавеса. Когда спектакль начинается - гаснет свет, появляются актеры - появляется впечатление, что на сцену поднялся кто-то из зрителей. Грань между реальностью и спектаклем иногда просто исчезает: спектакль словно выходит прямо из повседневной жизни и, заканчиваясь, в нее же и возвращается.
В 70-х - начале 80-х ленинградский Малый драматический был гораздо менее известен, чем - к примеру - товстоноговский Большой Драматический театр, но он был очень популярен среди питерской интеллигенции. Впервые я пришел в этот театр году в 82 году - по совету родителей. В очередной раз безуспешно попытался купить билет в БДТ, пришел домой расстроенным. Мама сказала - сходи в Малый - не пожалеешь. В тот вечер в Малом шел спектакль "Двадцать минут с ангелом" по рассказам Вампилова. Понравилось так, что до тех пор, пока я не пересмотрел весь репертуар - в другие театры я не ходил. Там была особая публика, которая приходила на спектакль, а не на живых кумиров киноэкрана. По реакции зала было ясно, что зритель разбирается в искусстве театра. Наверное, именно тихий статус Малого Драматического - статус областного театра - позволял уже тогда ставить очень смелые спектакли - по Вампилову, Думбадзе, Голдингу, Куприну. Видимо, чиновники от культуры рассуждали так - все равно это мало кто увидит. Малый Драматический стал для меня своим театром - уже тогда, в начале 80-х. Я еще не знал, что мой родной брат будет учиться у Додина, и я увижу его на сцене Малого, что буду знаком с артистами театра и даже окажусь в Лондоне во время гастролей Малого Драматического. И не предполагал, конечно, что МОЙ театр станет "Театром Европы"...
Ефим Падве - главный режиссер Малого Драматического с 73-го по 83-й годы - регулярно приглашал молодых режиссеров. Среди них был и Лев Додин, с именем которого в первую очередь и связано присвоение театру нынешнего европейского статуса.
Первый большой успех Додина - "Дом" по роману Федора Абрамова . Сам писатель, как говорят, довольно скептически относившийся к идее театральной постановки своего романа, пришел в полный восторг. За "Домом" последовали "Братья и сестры" - тоже по Абрамову - спектакль, который длится два вечера. Успех "Братьев и сестер " был уже триумфальным. С тех пор каждая премьера Малого Драматического, где с 83 года Лев Додин - художественный руководитель, неизменно привлекает внимание театральных критиков и публики. Трилогия по романам Абрамова получила в Советском Союзе Государственную премию 86-го года и названа лучшим иностранным спектаклем 95-го года в Великобритании, "Гаудеамус", поставленный по мотивам повести "Стройбат" Сергея Каледина - лауреат госпремии России 93-го, признавался лучшим иностранным спектаклем во Франции, Италии и Англии, "Звезды на утреннем небе" получили премию Лоуренса Оливье, "Пьеса без названия" по Чехову - в прошлом году стала лауреатом российской премии "Золотая маска" .
Лев Додин - народный артист России, лауреат независимой премии "Триумф", кавалер ордена искусств и литературы Французской Республики. И это лишь часть из тех званий и наград, которые получили режиссер и его театр до того, как Малый
Драматический был назван Театром Европы. Что значит для Додина этот статус?
Лев Додин:
Кроме моральной поддержки и какого-то чувства признания, нужности, что очень важно для художника, я думаю, в понятие "Театр Европы" для меня входит некое подчеркивание общности художественных корней. Адрес искусства и пища искусства - мир, в смысле земной шар. Конечно, есть та почва, на которой ты взращен и из который ты, главным образом, черпаешь и темы, и побуждения, и чувства, но очень важно резонировать эти чувства в маленьком пространстве твоей деревни, твоего района, твоего города, области и, в конце концов, страны, которая как бы не велика была по отношению к миру - все равно. Или резонирует в пространстве человечества, резонирует в пространстве общечеловеческих проблем. И здесь адрес искусства всегда один - люди, которые на самом деле совсем не так уж сильно отличаются друг от друга, как это кажется очень многим. Почему сегодня проблема, так скажем, национализма, так называемой государственности, и прочее, все то, что всякими красивыми словами прикрывает по сути дела корни нормального и ненормального, потому что он бесчеловечней, фашизма. Человек гораздо похожей друг на друга, и наши путешествия, и наши спектакли, рожденные на нашей почве, а обращенные ко всем и всеми понимаемые, а мы объехали действительно весь мир, вот с Киришского района Ленинградской области до Новой Зеландии, дальше только Антарктида, если я не ошибаюсь, включая Америку, Японию, все страны Европы, практически. И мы везде понимаемы, везде, где бы мы ни играли свои спектакли, мы играем о тех людях, которые в зале. И люди, которые в зале, смотрят спектакли про себя. И вот это мне кажется очень важно, особенно сегодня, когда и в мире в целом, и в нашей стране в том числе с новой силой поднимаются и муссируются все набившие оскомину идеи обособленности, особенности, отъединенности, закрытости и всего того, что приводит ко всем тем ужасам, которые наша страна переживала в течении многих и многих веков. И тем не менее, такое ощущение иногда, что почти не вывела из этого никаких уроков.
Андрей Шароградский:
Лев Додин не считает, что Малый драматический станет примером и образцом для подражания...
Лев Додин:
Вы знаете, в театре, как и в жизни, пока их не сбили в единый армейский взвод... и во взводе-то не хотят равняться, всячески корежатся, а уж в театре, как и в нормальной жизни, не только равняться, а хотят идти в прямо противоположную сторону. Поэтому смешно: там "Театр Европы", Театр Академический или театр знаменитый - с него кто-то берет пример. Чаще всего от него отталкиваются, это, может быть, даже тоже естественно, потому что Мейерхольд отталкивался от Станиславского, правда, как всякий гениальный человек, отталкиваясь, умел брать все самое лучшее. У нас чаще всего пока, мне кажется, все просто друг от друга отталкиваются, не замечая того, как берут друг у друга все самое нелучшее. Мне кажется, сегодня это одна из бед российского театра. В том числе, и у Запада. Еще совсем недавно открытость, увлеченность идеями западными, как всегда почему-то побеждали в России не лучшие идеи, в частности, в области театра - идея прокатного театра, театра, который быстро лепит спектакли, театра в котором нет постоянной труппы, театр, который не развивается художественно, а просто делает за два месяца спектакль, его два месяца играет, потом собирает новую труппу, опять за два месяца спектакль, опять играет, как бы сказать, я это называю "театры разового потребления", спектакли разового потребления, как посуда бывает разового потребления. Вот эта идея сейчас в России как-то, тем более, что денег мало как раз, она как-то приобрела и ощущение некоего манка, потому что, с одной стороны, вроде как на Западе, а с другой стороны, вроде как проще, с третей стороны - действительно, в тяжелом положении большие театры-труппы, они иногда постарели, иногда постарели их руководители или ушли из жизни, а труппы остаются и не знают как жить и развиваться. Это сложные все вопросы. Но я думаю, что по-настоящему русский театр, действительно, дал миру гениальные открытия: Станиславского - действительно гениальное, почти как Ньютоново открытие. И только столкнувшись с театрами, которые не знают, что такое Станиславский, не в смысле его системы, как это банально понимается, а просто в смысле того, что театр это особое художественное пространство, в котором нужно создавать, в котором нужно существовать по законам этого художественного пространства и в котором существует твоя душа, прежде всего. Поработав в театре, где это неизвестно, ты понимаешь, что Станиславский просто сделал открытие, как будто Ньютон увидел яблоко падающее - вот земное притяжение. И долгие годы русский театр, несмотря на все ужасы советского давления и выдавливания духовной жизни, а может быть, в силу именно сопротивления, в нем жил этот духовный заряд и ощущение театра как некоего, прежде всего духовного организма, душевной общности людей, на сцене, прежде всего, или в репетиционном пространстве, сначала, а потом на сцене и тех, кто вместе с ними в зале. И это, я думаю, вклад главный русского театра в мировое искусство. И я думаю, это продолжено и развивалось по-настоящему и Бруком, и Стрелером, и Штайне - каждым по-своему, каждый в своих поисках, но, тем не менее, и таким великим, странным деятелем не то театра, не то какого-то рядом лежащего то ли искусства, то ли способа жизни, как Ежи Гротовским - все это то, что открывалось русским театром Станиславским, Солержитским, Немировичем и так далее...
Андрей Шароградский:
В последнее время Додина все чаще приглашают ставить в других театрах, в том числе в оперных. Вот как комментирует режиссер работу в этом жанре.
Лев Додин:
Оказалось интересным довольно опытом, в который меня втянул Клаудиа Абада, он посмотрел наши спектакли и стал бомбардировать меня звонками с предложением поработать вместе с ним. Я долго как-то не то что сопротивлялся, а колебался, потому что боялся - новая совсем область, а потом еще много разных слухов про оперных звезд, которые не хотят работать и не слушаются никого, кроме самого себя и так далее, и так далее. Но, в конце концов, когда он предложил "Электу" Рихарда Штрауса сделать с ним на фестивале, это было несколько лет назад, я решился, потому что мне очень понравилась, прежде всего, сама пьеса, которая стала либретто и соответственно, музыка Штрауса. Мне показалось, что это все удивительно, болезненно современно, и дает возможность совсем не ставить оперу, а просто продолжать размышлять о том, о чем размышляешь. И я встретился с большим количеством талантливых людей. А в этом году я скоро должен приступить к постановке "Пиковой дамы" в Амстердаме и потом во Флоренции весной, в феврале, в марте, буду с Ростроповичем делать в Ла Скала "Мазепу" Чайковского. Такие ближайшие планы, а что будет дальше - посмотрим. Это, действительно, какой-то другой мир, в чем-то он отвлекает от театра, иногда мешает, я иногда себя ругаю за это, а, с другой стороны, я себя извиняю тем, что это то, чем я в театре, точно, не могу заниматься - это другой пласт культуры, другой вид искусства, род искусства. И он дает возможность выразить некоторые вещи, которые в театре невыражаемы. И потом, в опере есть одна великая вещь: если удается по-живому родить ноту, то это потрясающий эффект, потому что нота почти всегда гениальная. А в драматическом театре ты эту ноту мучительно, мучительно ищешь и редко очень находишь гениальную, а там ноты гениальные, важно их только по-живому заново родить, что тоже очень трудно. Но зато такой удесятеренный драматический эффект, который иногда годами достигаешь в драматическом театре.
Андрей Шароградский:
Питерские зрители иногда жалуются, что Малый гастролирует слишком много и что премьерные спектакли часто играются за рубежом. Действительно, последние лет десять в Санкт-Петербурге театр играет гораздо реже. Но к российской публике Додин относится очень внимательно, и если премьеры действительно часто проходят за границей - в России зрители приходят смотреть уже обкатанные спектакли.
Так, например, было с "Клаустрофобией", впервые сыгранной на Русских сезонах в Париже (кстати, традиция Русских сезонов во Франции была возобновлена во многом благодаря Додину). Продолжаются и регулярные гастроли Малого по Ленинградской области. Да, театр Европы, Академический театр так и остался областным и привозит свои спектакли и в Кириши, и в Волхов . И там играет не только основные спектакли, но и детские сказки, в которых, кстати, заняты и ведущие актеры театра. Причем, отдача артистов на сцене в Киришах ничуть не меньше, чем в Париже, Лондоне или Нью-Йорке. Для артистов Малого не существует понятия о престижности выступления, они играют по-настоящему везде и все - и Достоевского и Андерсена. Среди традиционных праздников, отмечаемых театром. - открытий сезона, новых гастролей, - есть один обязательный - Новогодняя елка для детей сотрудников театра. Каждый год - это новая сказка, придуманная и поставленная самими актерами. Эти новогодние елки в Малом - самые замечательные детские спектакли, которые я когда-либо видел...
Большинство актеров Малого относительно немного снимаются в кино, а потому известны они - в основном - театральной публике. Что, впрочем, не значит, что в составе труппы нет звезд первой величины. Мои любимые роли в спектаклях Малого - Лиза и Михаил Пряслины в "Доме - в исполнении Татьяны Шестаковой и Николая Лаврова. По-моему, это шедевры театрального искусства. Сергей Курышев - ученик Додина , играющий Кириллова в "Бесах" и Платонова в "Пьесе без названия" - признавался актером года в Петербурге. Очень удачны Ставрогин и Верховенский в тех же "Бесах" - в исполнении Петра Семака и Сергея Бехтерева, много, кстати, - и блестяще - играющих и в других постановках. Среди ведущих артистов - Игорь Скляр, Татьяна Рассказова, Наталья Акимова, Николай Иванов, Анжелика Неволина...
Незадолго до своей безвременной кончины роль Фирса в "Вишневом саде" репетировал Олег Борисов. Потом эту роль играл другой великий русский актер Евгений Лебедев, специально приглашенный Додиным. Евгений Лебедев был занят и в других спектаклях Малого драматического - в том числе, в додинской постановке пьесы Юджина О·Нила "Любовь под вязами". После смерти Лебедева роль стал играть Николай Лавров, и первый спектакль без Лебедева игрался как премьерный - это был уже ДРУГОЙ спектакль.
Одна из главных особенностей спектаклей Додина - их долгая жизнь. "Дом", "Братья и сестры" сыгранные впервые в 80-х и сегодня собирают полные залы. Репетиции "Бесов" начались больше 10 лет назад, а спектакль - как будто про сегодняшний день. Главный режиссер Малого Драматического ЛЕВ ДОДИН:
Лев Додин:
В принципе, мне кажется, ничего внутри художника и внутри нашего театра, как это звучит ни кощунственно и ни консервативно, не меняется. Когда-то модно было спрашивать: ну как, вы перестраиваетесь? Я всегда отвечал: нет, мы не перестраиваемся, потому что я не знал почему надо было перестраиваться. Пусть перестраиваются политики, они лихо, быстро перестроились: коммунисты назвались некоммунистами, потом снова коммунистами и так далее. Пусть они перестраиваются: это называется мимикрия. А что ж театр? Театр может только развиваться и развиваться в тех законах, которые он сам над собой установил, которые он сам себе ищет, отвечать на вопросы, которые ему интересны. Всякая жизнь и всякое время эти вопросы ставит. Наш театр и я лично чаще всего обуреваем вопросами малоприятными, так как-то по склону характера, видимо: чем жив человек, почему вообще он живет, зачем, почему так легко уничтожает друг друга и себя? Это принято называть крайними вопросами. Иногда нас спрашивают: ну когда поставите что-нибудь веселое? Нам ужасно хотелось тоже что-нибудь веселое поставить, но вопросы, которые нас мучают, они не такие уж забавные, когда на них удастся весело ответить, то будет хорошо. Сегодняшняя жизнь со всеми ее кризисами, ужасами, стрессами - надо сказать, что очень сильные стрессы переживают и люди в стране вообще, и люди театра, в частности, и люди нашего театра в том числе, - она, тем не менее, провоцирует очень острые вопросы. Но я имею в виду не почему там такое правительство, не почему там такой курс доллара - это не вопросы для искусства, а почему человек все время наступает на те же грабли, почему человек снова совершает одни и те же ошибки, и в том числе мы, почему нам, уже знающим, что рая не бывает, все снова и снова хочется рая, и в борьбе за этот рай мы готовы уничтожить и превратить в ад всю вселенную, и прежде всего свою собственную жизнь и жизнь своих близких по семье, по родине и так далее. Вот круг проблем, которые нас волнуют. И мы делаем спектакли, мы не говорим - ставим, мы говорим - сочиняем, рождаем, только по поводу того, что нас волнует, никогда не задумываясь о том, как это будет восприниматься, потому что всегда думаешь, что если это волнует меня и еще несколько человек из нашего театра, обязательно найдется кто-нибудь еще, несколько человек в мире, кого это будет волновать. Нам удастся достаточно искренне разобраться в своих собственных тревогах или радостях, более редких. А если будешь делать спектакль в расчете волнения кого-то, то ты рискуешь сделать что-то, что не будет волновать никого и даже тебя самого.
Андрей Шароградский:
Сейчас Додин ставит спектакль по роману Платонова "Чевенгур":
Лев Додин:
Я не знаю, что из этого получится - это очень трудная задача. Замечательный, я думаю, что это очень великий роман - не прочитанный, как и большинство русских романов. Особенно русскими, потому что еще Ленин научил россиян читать быстро (было даже такое понятие - "ленинское чтение", Ленин был известен тем, что он читал очень быстро, он всю мировую философию прочел очень быстро и потом писал книги по философии, которые доказывали, что слишком быстро он прочитал), вот с тех пор как-то очень быстро научились читать люди России, и поэтому, мне кажется, очень многое проходит мимо: не задумываются, не дают возможности задуматься, не заставляют задумываться. Так, мне кажется, случилось и с Платоновым, про которого знают только, что он косноязычный писатель, так случилось с Солженицыным, которого толком никто не прочитал. Я наивно думаю: если бы страна прочитала, то, может быть, в ней было бы что-нибудь по-другому. Так случилось с романом Гроссмана, великим романом "Жизнь и судьба". Не прочитан был Абрамов. Когда мы его ставили, очень многие люди приходили и удивлялись: разве это у Абрамова есть? Так вот: это великая книга, мне кажется, трудная очень, как всякая большая проза, потому что она глубока - это банально сказать - и требует большого погружения. Но она дает возможность подумать нам почему, почему все снова одни и те же трагедии будут всегда.
Андрей Шароградский:
В репертуаре театра в последнее время все больше пьес, но пьес в основном классических. Ждет ли чего-нибудь главный режиссер от современной российской драматургии?
Лев Додин:
Я просто жду - современной российской драматургии. Пока не дождался. Когда дождусь, буду счастлив что-либо сделать. Хотя иногда мы ставим - не я, молодые наши режиссеры ставят что-то из русской, из российской современной драмы, но все-таки, мне кажется, пока еще иногда талантливые, иногда менее талантливые, иногда более талантливые, но паллиативы. Всерьез, мне кажется, еще что-то нового не родилось. Может, потому, что просто жизнь меняется с такой яростной быстротой, что не дает возможности отойти и посмотреть, потому что нужно какое-то время, время какой-то стабильности, чтобы написать о временах нестабильности. Во времена нестабильности очень трудно: можно написать стихотворение, эссе, хотя и их почти не пишут, потому что все устаревает, а пьеса - это все-таки эпический вид литературы, и это требует дистанции. Такую дистанцию нам жизнь пока не дает, и потому мы пытаемся смотреть и что-то думать о сегодняшней жизни и Чеховым, и Платоновым, и Шекспиром. У них была дистанция, хотя они были и удивительно сиюминутны, но для нас они соединяют сиюминутность и возможность дистанции - это вот очень важно. А литература, драматургия - я жду. Как только она появится, вы сразу - или кто-то об этом услышит. Я думаю, что сидит сейчас какой-нибудь двенадцатилетний или пятнадцатилетний розовощекий мальчик и пробует перо, года через три напишет пьесу, это будет такая же гениальная пьеса как у Антона Павловича Чехова, которую никто не знает, как называется и говорят "Пьеса без названия": вот было бы чудо.
Андрей Шароградский:
Вообще, в истории театра немало символических совпадений - "Братья и сестры" - вышли в первый год перестройки, репетиции "Бесов" шли в августе 91-го и не прекращались ни на день , несмотря на все происходившее. "Вишневый сад" репетировался с начала октября 93-го. В этом году новый сезон Малый драматический открыл 4 октября - в пятую годовщину октябрьских событий в Москве - спектаклем "Бесы". Совпадение?
Лев Додин:
Скорее это связано с общим ощущением некого бесовства, навалившегося на Россию, из которого она никак не может выбраться, из которого она никак не может извлечь никаких уроков. Мы обычно открываемся спектаклями по романам Абрамова, это какая-то опора нашего театра, которая помогает нам прижаться друг к другу. Но сегодня вот захотелось открыться "Бесами", потому что это вечное стремление человека к самоуничтожению, это, я думаю, тема нашего спектакля, хотя ее так просто не обозначить однозначно, она сегодня с новой и новой силой говорит о себе, буквально нашей повседневной жизнью, в тех изменениях, которые происходят. А кровавые события в Москве - это часть этого бесовства, хотя мне кажется, что они не были такими уж кровавыми, какими их показала очень быстро русская пресса. Много дыма было - действительно. И стрельбища... Гораздо кровавее были события, скажем, в Чечне, о которых писали гораздо меньше. Гораздо кровавее могло быть все то, что случилось в августе 91-го года, если бы чуть-чуть дать волю тем, кто тогда это все затевал, кто сегодня имеет много воли. И гораздо больше крови может оказаться, если мы забудем о той всей крови, которая проливалась каждый день в течении 70-ти с лишним лет, а есть такое ощущение, что сегодня в нашей стране про это уже забыли и готовы за чечевичную похлебку говорить, что в рабстве было лучше.
Андрей Шароградский:
Лев Додин заведует кафедрой режиссуры в Санкт-Петербургской театральной Академии. Преподавать актерское мастерство он начала еще в 67 году , когда ему было всего 23 года . Среди тех, с кем работал Додин в 70-х -80-х годах - замечательный петербургский театральный педагог Аркадий Иосифович Кацман.Выпускной спектакль подготовленного Кацманом и Додиным актерского курса в 83 году - "Братья Карамазовы" - одна из лучших постановок за всю историю учебного театра в Ленинграде - Петербурге. Тогда же, кстати, был сделан еще один спектакль, "Ах, эти звезды", собиравший даже не полные залы - полные СТАДИОНЫ. Молодые артисты пародировали звезд зарубежной и советской эстрады эстрады, причем практически во всех номерах сами играли и пели. Времена были такие, когда запись какой-нибудь песни Битлз 20-летней давности, переданная по телевидению, воспринималась как сенсация и подавалась как премьера песни. Не удивлюсь, кстати, если окажется, что лишь посмотрев "звезд" многие зрители узнали такие имена, как Элла Фицджеральд, Лайза Минелли, Жильбер Беко. Действительно поразительный феномен - люди видели великих звезд не по телевидению и не слушали их по радио - а узнавали -ах вот они какие! - посмотрев студенческий спектакль! Среди выпускников того - 83 года - курса - уже упомянутые мной Петр Семак, Анжелика Неволина, до конца 80-х годов блиставшая на сцене Малого Ирина Селезнева, Максим Леонидов - очень талантливый драматический актер, правда, больше известный, как бывший лидер бит-квартета"Секрет"...
Первый собственный актерский курс Додин набрал в 85-м и выпустил в 89-м году. Выпускной спектакль - "Старик" Трифонова игрался уже на сцене Малого драматического. Очень жаль, что у учебных спектаклей такая короткая жизнь. Например сыгранная студентами Додина "Жизнь Кота Мура" по роману Гофмана - это, несомненно, спектакль, который украсил бы репертуар любого профессионального театра. Учеба у Додина не кончается и после выпуска - что и понятно, поставленные им спектакли требуют постоянного психологического и физического напряжения и отточенной актерской техники и пластики.
"Бесы", - спектакль из трех частей,- начинаются в полдень и заканчиваются в одиннадцатом часу вечера. В июне этого года я видел в Лондоне ведущих актеров этого спектакля - им было не до красот британской столицы. В "Гаудеамусе" и "Клаустрофобии" актеры танцуют на пуантах, сами играют на музыкальных инструментах, лазают по стенам, проваливаются в люки. В "Пьесе без названия" им приходится нырять и плавать в бассейне. Поэтому - перед каждым спектаклем разминки, распевки, в рабочем расписании стоят занятия танцем, вокалом, сценической речью, движением и даже оркестром.
Педагогом по речи у Додина работает Валерий Галендеев. Он славится тем, что умеет говорить так, что каждый слог звучит отдельно, и фраза не распадается.
Преподаватель строгий. Студентки, которым он запрещал курить - сейчас некоторые из них известные актрисы - прожигали себе юбки, садясь на зажженные сигареты при неожиданном появлении Галендеева.
При этом, Галендеев - человек с прекрасным чувством юмора. Он, как-то упал, споткнувшись о металлический штырь, который торчит из асфальта у арки Театральной академии. "Я ждал этого 20 лет" - сказал Галендеев, поднимаясь.
В Малом играют не только люди, но и животные. Причем становятся настоящими актерами. Я не знаю другого театра, который решился бы на постановку "Му-му". В Малом "Му-му" идет уже 15 лет. О собаке, играющей главную роль, стоит сделать отдельную передачу. В "Разбитом кувшине" по Кляйсту на сцене появляются двухнедельные котята и козы. Администратор Малого Валерий Калашников как-то рассказывал историю о гастролях в Англию, где животные должны проходить полугодовой карантин. Попытались заменить российскую козу, уже много игравшую, английским козлом. Козел с ролью не справился - чуть не погубил декорации, прыгая по сцене. В "Повелителе мух" по Голдингу есть небольшая роль у поросенка, для которого за кулисами построили специальный вольер. В 91-м мясо такого артиста стоило больше, чем весь сбор от билетов на спектакль, в котором он играл.
Додин много раз проводил мастер-классы и в России, и за рубежом, но он очень не любит, когда на репетициях или показах присутствуют посторонние. Лет пять назад я - благодаря своим родственным связям - пробрался в его аудиторию в театральной академии. Надеялся, что режиссер уже там. и мне удастся сесть где-нибудь в заднем ряду и остаться незамеченным. Но Додин в тот раз задержался, а войдя в аудиторию, сразу увидел меня. Я от неожиданности развернул газету, пытаясь за ней спрятаться. Сдержанно, но достаточно жестко Лев Абрамович попросил меня удалиться. Репетицию я не увидел, но могу теперь рассказывать, что лично общался с выдающимся режиссером...
До недавнего времени большинство из выпускников -режиссеров Додина были известны как исполнители. Сейчас - с открытием малой сцены - ситуация наконец меняется .
Лев Додин:
Молодые режиссеры, у нас актеры и режиссеры, у нас такой был курс, они много играют и стали известны миру как исполнители спектаклей "Экдамус", "Клаустрофобия", "Пьеса без названия". Они одновременно сейчас работают на нашей малой сцене, которую мы открыли в прошлом году, ценой больших усилий и с помощью наших друзей из маленького крошечного городка Кириши Ленинградской области, которые нам помогли эту сцену построить. В прошлом году мы ее открыли премьерой пьесу Уальдера "Долгий рождественский обед", а сегодня идут репетиции пьесы по мотивам Петрушевской "Квартира Коломбино", "Фрекен Джулия" Стринберга, спектакля по мотивам прозы Шамая Голана, израильского писателя, пока условно называется "Исчезновение", может быть тургеневская "На большой дороге", может быть пушкинская "Капитанская дочка", но это более дальние планы - это круг, так сказать, забот молодых.
Андрей Шароградский:
И - в заключение - еще одна деталь о Малом Драматическом. В отличие от многих других известных театров - в Малый можно попасть. Особенно, если действительно этого хочешь. И речь, конечно, не о том, что спектакли идут при полупустых залах - последние 15 лет в Малом драматическом всегда аншлаги. Просто - за минуту до третьего звонка - как, кстати, и 15, и 20 лет назад - можно все-таки вырвать из рук внешне хмурого администратора, заветный билет и примостившись где-нибудь на балконе вновь пережить то ни с чем не сравнимое чувство, которое испытываешь, когда гаснет свет, на сцене появляются актеры и начинается СПЕКТАКЛЬ...
