"Совершенно безопасного общества уже не будет никогда и нигде". Автор книг "У войны не женское лицо", "Цинковые мальчики", "Зачарованные смертью", "Чернобыльская молитва" - в интервью с обозревателем белорусской службы РС.
- Я месяц назад была в Норвегии, - рассказывает Светлана Алексиевич. - Это очень красивая и спокойная страна. Но я там была после Москвы и поймала себя на мысли, что долго там не могла бы жить: скучно. В Норвегии своего рода островная психология. Многие люди, с которыми я разговаривала (а это преимущественно интеллектуалы) говорили, что весь ужас жизни - это где-то далеко, у них это невозможно. Но эта зараза влияет на весь мир.
Мне кажется, что здесь определенную роль сыграла романтизация зла - все эти вампиры, чудовища в современном искусстве... У нас изменились отношения со злом: оно уже не совсем зло, оно даже идеализуется. Это опасно. Особенно когда читаешь рассуждения этого норвежского стрелка и видишь, какая каша у него в голове. Скучно, нечем жить...
Современный терроризм - двух видов: терроризм идеи (чеченский, палестинский) и терроризм без идеи. Это, как выяснилось, одинаково опасно - быть фанатиком идеи или жить просто без идеи. Мы от этого не застрахованы, одиночка все чаще бросает вызов миру. Что-то такое произошло и у нас (имеется в виду взрыв в минском метро 11 апреля. - РС). Хотя, казалось бы, Беларусь - совсем тихая, провинциальная страна.
И что меня еще поразило: этот норвежский стрелок тренировался на компьютере. Компьютер - это другая реальность; ощущение боли, зла делается эфемерным, как бы не всерьез.
Но более всего меня поразило то, что на улицы Осло и других городов Норвегии вышли тысячи людей. Я увидела то, что я не могла увидеть ни у нас в Беларуси, ни в России - экзистенциальное потрясение на лице каждого из этих людей. Каждый это переживал, каждый не делегировал это потрясение кому-то, как было у нас - все расхватывали газеты и ждали, какого генерала снимут, и что скажет президент. А там было видно, как работает человеческая душа. Люди сплачиваются, люди думают. А у нас это превращается в новое качество ненависти.
- В вашей книге о Чернобыле приводится такой эпизод: после катастрофы на ЧАЭС эвакуацией занимались вооруженные военнослужащие. Вы писали о абсурдности ситуации: в кого они собирались стрелять из своих автоматов, в радиацию? Так и здесь, в случае террориста-одиночки - какая тут может быть адекватная реакция? Ну схватили его, а дальше что?
- Это ожидание, что мы можем как-то защититься... При современных технологиях это невозможно. Мы будем чем дальше, тем более зависеть от одного человека.
В недавней катастрофе с пароходом "Булгария" в России меня поразили цифры: из 102 женщин спаслись только 32, из 56 мужчин - 26, из 44 детей - только 14. Иными словами, выживали более сильные. Они отталкивали детей и женщин от шлюпок, которых было немного.
Социальный человек в экстремальной ситуации исчезает мгновенно, остается биологический.
Я думала о том, что культура не многое может, что не заложен в человеке механизм защиты ближнего - заложен инстинкт самосохранения. И не стоит надеяться, что даст результат культура, политика или какая-то тоталитарность; в каждый дом заходить и проверять - это нереально.
Я полагаю, что открытость, о которой говорят в Норвегии после теракта - это единственный путь. Чтобы человеческая душа все же обрабатывалась. Ведь если вместо любви будет ненависть, то будет еще хуже.
А полностью безопасным общество уже никогда не будет. Мы можем его сделать только более безопасным. И только любовью.
Очень плохо, что этому стрелку дали возможность изложить свои взгляды. Правильно, что суд сделали закрытым, - но тысячи, если не миллионы, людей читали этот его безумный манифест, еще один "Майн Кампф".
С одной стороны, мы должны иметь информацию, но с другой стороны, это как вирус: надо знать, что он есть, но не надо пускать его в воздух...
- Но может случиться и так, что норвежский террорист в конце концов добьется своего. Проблема иммиграции существует - мы видим это по конфликтам и политическим переменам в Европе, в России. Не получится ли так, что он в некотором смысле выиграет?
- Разумеется, из него сделают флаг какие-то люди. В России у него может найтись много поклонников, и в Европе такие найдутся. Нынешняя мультикультурность - то, что мир превратился в караван-сарай - может породить много разных сложностей.
Я сейчас живу в Берлине в очень буржуазном районе - очень красивом, спокойном. Но через 500 метров, через железную дорогу - турецкий район. Там все совершенно другое - и люди, и магазины. И вечером лучше туда не ходить. Как это может срастись - я не знаю. Существует взаимная вражда. Она просто смикширована политикой, но то, что напряженность есть - в этом нет сомнения.
- Я месяц назад была в Норвегии, - рассказывает Светлана Алексиевич. - Это очень красивая и спокойная страна. Но я там была после Москвы и поймала себя на мысли, что долго там не могла бы жить: скучно. В Норвегии своего рода островная психология. Многие люди, с которыми я разговаривала (а это преимущественно интеллектуалы) говорили, что весь ужас жизни - это где-то далеко, у них это невозможно. Но эта зараза влияет на весь мир.
Мне кажется, что здесь определенную роль сыграла романтизация зла - все эти вампиры, чудовища в современном искусстве... У нас изменились отношения со злом: оно уже не совсем зло, оно даже идеализуется. Это опасно. Особенно когда читаешь рассуждения этого норвежского стрелка и видишь, какая каша у него в голове. Скучно, нечем жить...
Современный терроризм - двух видов: терроризм идеи (чеченский, палестинский) и терроризм без идеи. Это, как выяснилось, одинаково опасно - быть фанатиком идеи или жить просто без идеи. Мы от этого не застрахованы, одиночка все чаще бросает вызов миру. Что-то такое произошло и у нас (имеется в виду взрыв в минском метро 11 апреля. - РС). Хотя, казалось бы, Беларусь - совсем тихая, провинциальная страна.
И что меня еще поразило: этот норвежский стрелок тренировался на компьютере. Компьютер - это другая реальность; ощущение боли, зла делается эфемерным, как бы не всерьез.
Но более всего меня поразило то, что на улицы Осло и других городов Норвегии вышли тысячи людей. Я увидела то, что я не могла увидеть ни у нас в Беларуси, ни в России - экзистенциальное потрясение на лице каждого из этих людей. Каждый это переживал, каждый не делегировал это потрясение кому-то, как было у нас - все расхватывали газеты и ждали, какого генерала снимут, и что скажет президент. А там было видно, как работает человеческая душа. Люди сплачиваются, люди думают. А у нас это превращается в новое качество ненависти.
- В вашей книге о Чернобыле приводится такой эпизод: после катастрофы на ЧАЭС эвакуацией занимались вооруженные военнослужащие. Вы писали о абсурдности ситуации: в кого они собирались стрелять из своих автоматов, в радиацию? Так и здесь, в случае террориста-одиночки - какая тут может быть адекватная реакция? Ну схватили его, а дальше что?
- Это ожидание, что мы можем как-то защититься... При современных технологиях это невозможно. Мы будем чем дальше, тем более зависеть от одного человека.
В недавней катастрофе с пароходом "Булгария" в России меня поразили цифры: из 102 женщин спаслись только 32, из 56 мужчин - 26, из 44 детей - только 14. Иными словами, выживали более сильные. Они отталкивали детей и женщин от шлюпок, которых было немного.
Социальный человек в экстремальной ситуации исчезает мгновенно, остается биологический.
Я думала о том, что культура не многое может, что не заложен в человеке механизм защиты ближнего - заложен инстинкт самосохранения. И не стоит надеяться, что даст результат культура, политика или какая-то тоталитарность; в каждый дом заходить и проверять - это нереально.
Я полагаю, что открытость, о которой говорят в Норвегии после теракта - это единственный путь. Чтобы человеческая душа все же обрабатывалась. Ведь если вместо любви будет ненависть, то будет еще хуже.
А полностью безопасным общество уже никогда не будет. Мы можем его сделать только более безопасным. И только любовью.
Очень плохо, что этому стрелку дали возможность изложить свои взгляды. Правильно, что суд сделали закрытым, - но тысячи, если не миллионы, людей читали этот его безумный манифест, еще один "Майн Кампф".
С одной стороны, мы должны иметь информацию, но с другой стороны, это как вирус: надо знать, что он есть, но не надо пускать его в воздух...
- Но может случиться и так, что норвежский террорист в конце концов добьется своего. Проблема иммиграции существует - мы видим это по конфликтам и политическим переменам в Европе, в России. Не получится ли так, что он в некотором смысле выиграет?
- Разумеется, из него сделают флаг какие-то люди. В России у него может найтись много поклонников, и в Европе такие найдутся. Нынешняя мультикультурность - то, что мир превратился в караван-сарай - может породить много разных сложностей.
Я сейчас живу в Берлине в очень буржуазном районе - очень красивом, спокойном. Но через 500 метров, через железную дорогу - турецкий район. Там все совершенно другое - и люди, и магазины. И вечером лучше туда не ходить. Как это может срастись - я не знаю. Существует взаимная вражда. Она просто смикширована политикой, но то, что напряженность есть - в этом нет сомнения.
