Новая волна разоблачений захлестнула Восточную Европу. Преступления прежнего режима стали предметом горячей дискуссии в Германии, Польше, Венгрии, Болгарии и других пострадавших стран.
Почему же после двух десятилетий вновь вернулись к этому казалось бы решенному вопросу?
Как пишет "Нью-Йорк Таймс", эта зловещая тема стала опять актуальна в связи с Арабской весной, сделавшей жгучей проблему диктаторского наследия. Ведь от того, как мы распоряжаемся прошлым, зависит будущее, хотя в разгар борьбы этого можно и не понять. "Наследники режима, - говорит венгерский правозащитник Иштван Рев, - слишком быстро вернулись к власти, поэтому они и не пытались всерьез разобраться с коммунистическим прошлым". Но сегодня, видя, что происходит с восточными соседями, европейцы с новой энергией занялись собственной историей. Даже в Албании, беднейшем государстве Европы, создан музей жертв коммунистического режима Энвера Ходжи. А в Польше, первой вставшей на путь свободы, работает особый Институт памяти. Собранные в нем свидетельства занимают около 20 километров папок с документами.
Важно, что книги и фильмы о той поре пользуются огромным успехом не только у того поколения, которое помнит, о чем идет речь, но и у молодых, которые хотят знать, чего они избежали. Так, когда Антон Краузе стал снимать фильм "Черный четверг", рассказывающий о расстреле демонстрации в Гдыне в 1970, тысячи добровольцев пришли помогать труппе. Городские власти разрешили бесплатную съемку и велели чиновникам следить за тем, чтобы производству не чинили препятствий. Картина, которую уже посмотрел один миллион зрителей, вызвала трудную дискуссию о преступлении и наказании. Ведь раскопки прошлого – крайне болезненный процесс, чреватый национальной травмой. Скажем, недавно выяснилось, что 11 из 15 главных епископов Болгарии были агентами секретной службы.
Дело, однако, не в том, чтобы осудить конкретных виновников, часто дряхлых стариков, вроде Ярузельского, освобожденного от суда по состоянию здоровья. Дело в том, чтобы преступление не осталось нераскрытым, неназванным, стыдливо спрятанным в темных тайниках державного сознания. "Чтобы спасти следующее поколение от нового тоталитарного режима, - говорит директор Института памяти Лукаш Каминский, - мы должны всем рассказать, каким он был в прошлом".
Недавно я был на литературной конференции в Токио, где вежливые, но настойчивые японские слависты донимали нашу делегацию.
- Почему, - спрашивали они, - в новой русской литературе, в прессе, по телевидению постоянно муссируются одни и те же вопросы. Ведь и у нашей страны тоже была страшная тоталитарная история, но никому сегодня не придет в голову оправдывать Пирл-Харбор или прославлять камикадзе. Мы горюем о прошлом, но не жалеем о нем.
Не зная, как ответить покороче, я сказал, что прошлое не становится историей до тех пор, пока скелет остается в шкафу.
Почему же после двух десятилетий вновь вернулись к этому казалось бы решенному вопросу?
Как пишет "Нью-Йорк Таймс", эта зловещая тема стала опять актуальна в связи с Арабской весной, сделавшей жгучей проблему диктаторского наследия. Ведь от того, как мы распоряжаемся прошлым, зависит будущее, хотя в разгар борьбы этого можно и не понять. "Наследники режима, - говорит венгерский правозащитник Иштван Рев, - слишком быстро вернулись к власти, поэтому они и не пытались всерьез разобраться с коммунистическим прошлым". Но сегодня, видя, что происходит с восточными соседями, европейцы с новой энергией занялись собственной историей. Даже в Албании, беднейшем государстве Европы, создан музей жертв коммунистического режима Энвера Ходжи. А в Польше, первой вставшей на путь свободы, работает особый Институт памяти. Собранные в нем свидетельства занимают около 20 километров папок с документами.
Важно, что книги и фильмы о той поре пользуются огромным успехом не только у того поколения, которое помнит, о чем идет речь, но и у молодых, которые хотят знать, чего они избежали. Так, когда Антон Краузе стал снимать фильм "Черный четверг", рассказывающий о расстреле демонстрации в Гдыне в 1970, тысячи добровольцев пришли помогать труппе. Городские власти разрешили бесплатную съемку и велели чиновникам следить за тем, чтобы производству не чинили препятствий. Картина, которую уже посмотрел один миллион зрителей, вызвала трудную дискуссию о преступлении и наказании. Ведь раскопки прошлого – крайне болезненный процесс, чреватый национальной травмой. Скажем, недавно выяснилось, что 11 из 15 главных епископов Болгарии были агентами секретной службы.
Дело, однако, не в том, чтобы осудить конкретных виновников, часто дряхлых стариков, вроде Ярузельского, освобожденного от суда по состоянию здоровья. Дело в том, чтобы преступление не осталось нераскрытым, неназванным, стыдливо спрятанным в темных тайниках державного сознания. "Чтобы спасти следующее поколение от нового тоталитарного режима, - говорит директор Института памяти Лукаш Каминский, - мы должны всем рассказать, каким он был в прошлом".
Недавно я был на литературной конференции в Токио, где вежливые, но настойчивые японские слависты донимали нашу делегацию.
- Почему, - спрашивали они, - в новой русской литературе, в прессе, по телевидению постоянно муссируются одни и те же вопросы. Ведь и у нашей страны тоже была страшная тоталитарная история, но никому сегодня не придет в голову оправдывать Пирл-Харбор или прославлять камикадзе. Мы горюем о прошлом, но не жалеем о нем.
Не зная, как ответить покороче, я сказал, что прошлое не становится историей до тех пор, пока скелет остается в шкафу.
