Почти 11 лет назад, 16 марта 2003 года, только что разменявший последнюю четверть своего первого президентского срока Владимир Путин произнес в послании Федеральному собранию фразу: "Удвоение ВВП за десять лет считается одним из основных направлений российской политики". Задача эта так и не была выполнена, десятилетний рост ВВП – на май 2013 года – с учетом инфляции составил всего 46 процентов. Тем не менее, рост ВВП оставался и остается в высказываниях президента важным индикатором правильности экономического и политического курса, следуя которому Россия должна в ближайшем будущем войти в число наиболее экономически развитых стран мира.
Во многом благодаря удачной конъюнктуре цен на сырье, начиная с конца 90-х годов российский ВВП устойчиво растет – если не учитывать провал 2009 года, связанный с мировым кризисом. Можно ли утверждать, что так же устойчиво растет благосостояние жителей России? Можно ли ставить знак равенства между ростом ВВП и реальным развитием страны? Австралийский экологический экономист Роберт Констанца и другие авторы колонки, недавно опубликованной в журнале Nature, считают, что в современном мире ВВП больше не является адекватным показателем прогресса.
ВВП без радости
Внутренний валовой продукт как макроэкономический индикатор был предложен в 30-е годы прошлого века Саймоном Кузнецом, бывшим студентом Харьковского университета, ставшим после иммиграции в США крупным экономистом. Кузнец предостерегал от уравнивания роста ВВП и благосостояния, утверждая, что “выводы о национальном благосостоянии лишь в малой степени можно делать на основе измерения национального дохода”, но предложенный им индикатор быстро приобрел популярность, особенно после Второй мировой войны, когда в условиях восстанавливающейся мировой экономики многие страны избрали увеличение ВВП в качестве ключевой национальной задачи.
Колонка в Nature начинается с цитаты Роберта Кеннеди: “ВВП измеряет все, кроме того, что действительно составляет ценность жизни”. Расчет внутреннего валового продукта никак не учитывает социальные и экологические факторы, сопряженные с общим ростом стоимости произведенных в стране товаров и услуг. Более того, рост ВВП часто сопряжен с усилением социальной и экологической нестабильности, и особенно ярко это проявляется в развивающихся странах, к которым относится и Россия. Впрочем, и страны первого мира не могут считать рост ВВП отражением только положительных изменений, достаточно вспомнить, что и крупная катастрофа на нефтяной платформе Deepwater Horizon, произошедшая в Мексиканском заливе в 2010 году, и ураган Сэнди, причинивший значительный ущерб северо-восточным штатам США в 2012 году, привели к увеличению американского ВВП, так как потребовали значительных трат по устранению своих последствий.
Растущему населению мира, в котором рост потребления приводит к увеличению социального и экономического неравенства, в котором становятся все более заметны эффекты климатических изменений, вызванных в значительной степени погоней за ростом ВВП, нужен новый глобальный показатель прогресса, отражающий объективный уровень качества жизни жителей планеты и измеряющий способность к устойчивому развитию. Попытки предложить такой индикатор делались неоднократно.
Истинный прогресс
Условно их можно разделить на три группы. В первую входят “улучшенные” варианты ВВП – индикаторы на основе внутреннего валового продукта, учитывающие дополнительные социальные и экологические параметры. Одна из альтернатив этого типа – GPI (genuine progress indicator) – индикатор истинного прогресса, ИИП. Построенный на базе ВВП, ИИП включает еще около 20 дополнительных параметров, в том числе уровень образования, преступности, безработицы, загрязнения воды и воздуха. Ключевое отличие ИИП от ВВП заключается в том, что первый учитывает влияние экономического неравенства на общий рост благосостояния: увеличение дохода бедного человека на один доллар в день может кардинально изменить уровень его благосостояния и качество жизни, а богатый человек просто не заметит разницы. Как и ВВП, ИИП исчисляется в денежных единицах, обычно в долларах США: за экономический рост приходится буквально расплачиваться сокращением ресурсов, загрязнением окружающей среды, ростом преступности. В статье, опубликованной в апреле 2013 года в реферируемом научном журнале Ecological Economics, Роберт Констанца (один из соавторов колонки в Nature, с которой мы начали) и его коллеги проанализировали динамику ИИП 1950-2005 годов 17 стран, для которых этот индекс был рассчитан различными негосударственными научными группами на основе открытых национальных данных. Это экономически развитые Австрия, Бельгия, Германия, Италия, Нидерланды, Польша, Швеция, Великобритания, США, Австралия, Новая Зеландия и Япония и развивающиеся Чили, Индия, Китай, Таиланд и Вьетнам. Всего в этих странах проживает 53 процента населения Земли. Данных по России в статье, к сожалению, нет.
Анализ показал, что кривые ВВП и ИИП шли практически параллельно вплоть до примерно 1978 года. После этого рост мирового ВВП продолжился, а истинный индикатор прогресса начал снижаться (общемировые показатели ИИП вычислены на основе экстраполяции данных по 17 странам). Другими словами, именно в конце 70-х экономические особенности, обуславливающие рост внутреннего продукта, перестали повышать качество жизни людей. Мир изменился.
Разумеется, от страны к стране картина может отличаться. Например, ВВП на душу населения в Китае устойчиво рос начиная с 1950 года, заметно ускорившись после 1994 года, когда Китай стал играть важную роль в мировой экономике. В течение следующих пяти лет такой же завидный рост демонстрировал и ИИП, который, однако, затем приостановился. Негативные социальные и экологические последствия растущего уровня потребления за пятилетку успели перевесить позитивные. Намного раньше это произошло в США, где кривые ВВП и ИИП (в пересчете на душу населения) шли параллельно до 1979 года. После этого, если взглянуть на график, ВВП продолжает возрастать, а кривая ИИП становится практически параллельной оси абсцисс. Это близко к усредненной общемировой картине: к концу 70-х послевоенное восстановление экономики завершено, при этом социальное и экономическое неравенство становится все более заметным, кроме того, всерьез дают о себе знать проблемы окружающей среды. Макроэкономический рост перестал глобально влиять на человеческое счастье.
Личное счастье
Конечно, ИИП далек от идеала в качестве индикатора прогресса. Хотя он в большей степени, чем ВВП, учитывает социальные и экологические факторы благосостояния, ИИП, выражаясь словами Кеннеди, описывает далеко не все то, что составляет ценность жизни. Проанализировать качество жизни людей на основе макропоказателей – нетривиальная задача, ведь представление о личном благосостоянии обычно субъективно. Как раз субъективные индикаторы можно отнести ко второй группе альтернатив ВВП. Они основаны на результатах опросов людей о степени их удовлетворенности жизнью в разных аспектах – экономическом, социальном, медицинском, культурном, семейном. Одно из наиболее последовательных исследований такого рода – World Values Survey, Всемирный обзор ценностей (ВОЦ). Проект основан на национальных социологических опросах, которые “волнами” производятся начиная с 1981 года. Последние обработанные на сегодняшний день результаты основаны на опросах в почти ста странах мира и относятся к пятой волне проекта 2005-2007 годов. Согласно скомбинированным данным за три последние, наиболее репрезентативные волны проекта 1995-2007 годов, интегральный показатель уровня удовлетворенности жизнью в России – один из самых низких в мире, хотя жители некоторых других бывших советских республик – Украины, Беларуси, Молдовы, Грузии и Армении чувствуют себя еще менее счастливыми. При этом наиболее экономически развитые страны (во всяком случае, если судить по ВВП) тоже не попали на верхние строчки: США заняли 16-е место, Великобритания – 21-е, Германия – 35-е, Франция – 37-е, Япония – 41-е. Первая пятерка выглядит достаточно неожиданно: Дания, Пуэрто-Рико, Колумбия, Исландия, Северная Ирландия.
Гармония со средой обитания
Субъективное представление об уровне жизни, безусловно, является важной мерой благосостояния, но люди не всегда видят общую картину. Личные представления о счастье пуэрториканца и француза отличаются слишком сильно, чтобы, основываясь на них, сравнить уровень развития двух стран. Измерить прогресс, не учитывая макропоказатели, невозможно, и в третью группу потенциальных альтернатив ВВП можно отнести как раз попытки скомбинировать объективные социально-экономические и субъективные факторы. К таким проектам относится, например, Happy Planet Index (Международный индекс счастья), учитывающий степень субъективной удовлетворенности жизнью, среднюю продолжительность жизни и экологический след – меру воздействия человека на среду обитания. На сегодняшний день HPI измерялся три раза, в 2006, 2009 и 2012 годах. Россия занимала в общем рейтинге 172-е (из 178 в 2006 году), 108-е (из 143 в 2009 году) и 121-е (из 151 в 2012 году) места. Впрочем, нужно отметить, что США тоже не может похвастаться хорошими результатами: 150-е место в 2006-м, 114-е (ниже России) в 2009-м и 105-е в 2012 году. А вот лидеры: крохотное островное государство Вануату победило в 2006-м (с тех пор его HPI не измерялся), а в 2009 и в 2012 годах на первой строчке оказалась Коста Рика. Стабильно высокое место в рейтинге занимает, например, Вьетнам. Создатели HPI отмечают, что их индекс оценивает не столько развитие стран или счастье их жителей, сколько “эффективность среды обитания в создании условия для человеческого благополучия”. Другими словами – выше в рейтинге стоят те страны, в которых население находится в большей гармонии с окружающей средой. И это – тоже очень важная мера благосостояния, но и она не может заменить ВВП.
***
Внутренний валовой продукт больше не является релевантным показателем благосостояния, но и удовлетворительных кандидатов на его место пока не придумано – у каждого из описанных выше есть значительные недостатки. Необходим индикатор, который смог бы адекватно учесть вклад, который вносят в человеческое благосостояние экономические, экологические, психологические и социальные факторы. В то же время этот показатель должен быть достоверно измерим на основе объективных параметров, равнозначных в разных странах мира. К 2015 году Организация Объединенных Наций планирует сформулировать Sustainable Development Goals – набор глобальных целей, достижение которых послужит устойчивому развитию всего населения планеты. Это может сподвигнуть мировое сообщество всерьез задуматься о том, чем нужно измерять ценность жизни в 21-м веке, и на смену ВВП придет индикатор, в котором общественные, экологические, культурные факторы будут иметь равный вес с экономическими. Впрочем, для того чтобы Россия перестала оценивать свое положение в мире на основе ВВП, перемены должны произойти далеко не только в способе измерения прогресса.
Во многом благодаря удачной конъюнктуре цен на сырье, начиная с конца 90-х годов российский ВВП устойчиво растет – если не учитывать провал 2009 года, связанный с мировым кризисом. Можно ли утверждать, что так же устойчиво растет благосостояние жителей России? Можно ли ставить знак равенства между ростом ВВП и реальным развитием страны? Австралийский экологический экономист Роберт Констанца и другие авторы колонки, недавно опубликованной в журнале Nature, считают, что в современном мире ВВП больше не является адекватным показателем прогресса.
ВВП без радости
Внутренний валовой продукт как макроэкономический индикатор был предложен в 30-е годы прошлого века Саймоном Кузнецом, бывшим студентом Харьковского университета, ставшим после иммиграции в США крупным экономистом. Кузнец предостерегал от уравнивания роста ВВП и благосостояния, утверждая, что “выводы о национальном благосостоянии лишь в малой степени можно делать на основе измерения национального дохода”, но предложенный им индикатор быстро приобрел популярность, особенно после Второй мировой войны, когда в условиях восстанавливающейся мировой экономики многие страны избрали увеличение ВВП в качестве ключевой национальной задачи.
Колонка в Nature начинается с цитаты Роберта Кеннеди: “ВВП измеряет все, кроме того, что действительно составляет ценность жизни”. Расчет внутреннего валового продукта никак не учитывает социальные и экологические факторы, сопряженные с общим ростом стоимости произведенных в стране товаров и услуг. Более того, рост ВВП часто сопряжен с усилением социальной и экологической нестабильности, и особенно ярко это проявляется в развивающихся странах, к которым относится и Россия. Впрочем, и страны первого мира не могут считать рост ВВП отражением только положительных изменений, достаточно вспомнить, что и крупная катастрофа на нефтяной платформе Deepwater Horizon, произошедшая в Мексиканском заливе в 2010 году, и ураган Сэнди, причинивший значительный ущерб северо-восточным штатам США в 2012 году, привели к увеличению американского ВВП, так как потребовали значительных трат по устранению своих последствий.
Растущему населению мира, в котором рост потребления приводит к увеличению социального и экономического неравенства, в котором становятся все более заметны эффекты климатических изменений, вызванных в значительной степени погоней за ростом ВВП, нужен новый глобальный показатель прогресса, отражающий объективный уровень качества жизни жителей планеты и измеряющий способность к устойчивому развитию. Попытки предложить такой индикатор делались неоднократно.
Истинный прогресс
Условно их можно разделить на три группы. В первую входят “улучшенные” варианты ВВП – индикаторы на основе внутреннего валового продукта, учитывающие дополнительные социальные и экологические параметры. Одна из альтернатив этого типа – GPI (genuine progress indicator) – индикатор истинного прогресса, ИИП. Построенный на базе ВВП, ИИП включает еще около 20 дополнительных параметров, в том числе уровень образования, преступности, безработицы, загрязнения воды и воздуха. Ключевое отличие ИИП от ВВП заключается в том, что первый учитывает влияние экономического неравенства на общий рост благосостояния: увеличение дохода бедного человека на один доллар в день может кардинально изменить уровень его благосостояния и качество жизни, а богатый человек просто не заметит разницы. Как и ВВП, ИИП исчисляется в денежных единицах, обычно в долларах США: за экономический рост приходится буквально расплачиваться сокращением ресурсов, загрязнением окружающей среды, ростом преступности. В статье, опубликованной в апреле 2013 года в реферируемом научном журнале Ecological Economics, Роберт Констанца (один из соавторов колонки в Nature, с которой мы начали) и его коллеги проанализировали динамику ИИП 1950-2005 годов 17 стран, для которых этот индекс был рассчитан различными негосударственными научными группами на основе открытых национальных данных. Это экономически развитые Австрия, Бельгия, Германия, Италия, Нидерланды, Польша, Швеция, Великобритания, США, Австралия, Новая Зеландия и Япония и развивающиеся Чили, Индия, Китай, Таиланд и Вьетнам. Всего в этих странах проживает 53 процента населения Земли. Данных по России в статье, к сожалению, нет.
Анализ показал, что кривые ВВП и ИИП шли практически параллельно вплоть до примерно 1978 года. После этого рост мирового ВВП продолжился, а истинный индикатор прогресса начал снижаться (общемировые показатели ИИП вычислены на основе экстраполяции данных по 17 странам). Другими словами, именно в конце 70-х экономические особенности, обуславливающие рост внутреннего продукта, перестали повышать качество жизни людей. Мир изменился.
Разумеется, от страны к стране картина может отличаться. Например, ВВП на душу населения в Китае устойчиво рос начиная с 1950 года, заметно ускорившись после 1994 года, когда Китай стал играть важную роль в мировой экономике. В течение следующих пяти лет такой же завидный рост демонстрировал и ИИП, который, однако, затем приостановился. Негативные социальные и экологические последствия растущего уровня потребления за пятилетку успели перевесить позитивные. Намного раньше это произошло в США, где кривые ВВП и ИИП (в пересчете на душу населения) шли параллельно до 1979 года. После этого, если взглянуть на график, ВВП продолжает возрастать, а кривая ИИП становится практически параллельной оси абсцисс. Это близко к усредненной общемировой картине: к концу 70-х послевоенное восстановление экономики завершено, при этом социальное и экономическое неравенство становится все более заметным, кроме того, всерьез дают о себе знать проблемы окружающей среды. Макроэкономический рост перестал глобально влиять на человеческое счастье.
Личное счастье
Конечно, ИИП далек от идеала в качестве индикатора прогресса. Хотя он в большей степени, чем ВВП, учитывает социальные и экологические факторы благосостояния, ИИП, выражаясь словами Кеннеди, описывает далеко не все то, что составляет ценность жизни. Проанализировать качество жизни людей на основе макропоказателей – нетривиальная задача, ведь представление о личном благосостоянии обычно субъективно. Как раз субъективные индикаторы можно отнести ко второй группе альтернатив ВВП. Они основаны на результатах опросов людей о степени их удовлетворенности жизнью в разных аспектах – экономическом, социальном, медицинском, культурном, семейном. Одно из наиболее последовательных исследований такого рода – World Values Survey, Всемирный обзор ценностей (ВОЦ). Проект основан на национальных социологических опросах, которые “волнами” производятся начиная с 1981 года. Последние обработанные на сегодняшний день результаты основаны на опросах в почти ста странах мира и относятся к пятой волне проекта 2005-2007 годов. Согласно скомбинированным данным за три последние, наиболее репрезентативные волны проекта 1995-2007 годов, интегральный показатель уровня удовлетворенности жизнью в России – один из самых низких в мире, хотя жители некоторых других бывших советских республик – Украины, Беларуси, Молдовы, Грузии и Армении чувствуют себя еще менее счастливыми. При этом наиболее экономически развитые страны (во всяком случае, если судить по ВВП) тоже не попали на верхние строчки: США заняли 16-е место, Великобритания – 21-е, Германия – 35-е, Франция – 37-е, Япония – 41-е. Первая пятерка выглядит достаточно неожиданно: Дания, Пуэрто-Рико, Колумбия, Исландия, Северная Ирландия.
Гармония со средой обитания
Субъективное представление об уровне жизни, безусловно, является важной мерой благосостояния, но люди не всегда видят общую картину. Личные представления о счастье пуэрториканца и француза отличаются слишком сильно, чтобы, основываясь на них, сравнить уровень развития двух стран. Измерить прогресс, не учитывая макропоказатели, невозможно, и в третью группу потенциальных альтернатив ВВП можно отнести как раз попытки скомбинировать объективные социально-экономические и субъективные факторы. К таким проектам относится, например, Happy Planet Index (Международный индекс счастья), учитывающий степень субъективной удовлетворенности жизнью, среднюю продолжительность жизни и экологический след – меру воздействия человека на среду обитания. На сегодняшний день HPI измерялся три раза, в 2006, 2009 и 2012 годах. Россия занимала в общем рейтинге 172-е (из 178 в 2006 году), 108-е (из 143 в 2009 году) и 121-е (из 151 в 2012 году) места. Впрочем, нужно отметить, что США тоже не может похвастаться хорошими результатами: 150-е место в 2006-м, 114-е (ниже России) в 2009-м и 105-е в 2012 году. А вот лидеры: крохотное островное государство Вануату победило в 2006-м (с тех пор его HPI не измерялся), а в 2009 и в 2012 годах на первой строчке оказалась Коста Рика. Стабильно высокое место в рейтинге занимает, например, Вьетнам. Создатели HPI отмечают, что их индекс оценивает не столько развитие стран или счастье их жителей, сколько “эффективность среды обитания в создании условия для человеческого благополучия”. Другими словами – выше в рейтинге стоят те страны, в которых население находится в большей гармонии с окружающей средой. И это – тоже очень важная мера благосостояния, но и она не может заменить ВВП.
***
Внутренний валовой продукт больше не является релевантным показателем благосостояния, но и удовлетворительных кандидатов на его место пока не придумано – у каждого из описанных выше есть значительные недостатки. Необходим индикатор, который смог бы адекватно учесть вклад, который вносят в человеческое благосостояние экономические, экологические, психологические и социальные факторы. В то же время этот показатель должен быть достоверно измерим на основе объективных параметров, равнозначных в разных странах мира. К 2015 году Организация Объединенных Наций планирует сформулировать Sustainable Development Goals – набор глобальных целей, достижение которых послужит устойчивому развитию всего населения планеты. Это может сподвигнуть мировое сообщество всерьез задуматься о том, чем нужно измерять ценность жизни в 21-м веке, и на смену ВВП придет индикатор, в котором общественные, экологические, культурные факторы будут иметь равный вес с экономическими. Впрочем, для того чтобы Россия перестала оценивать свое положение в мире на основе ВВП, перемены должны произойти далеко не только в способе измерения прогресса.
