Александр Генис: Хемингуэй говорил, что настоящая, а не заимствованная американская литература началась с “Гекльберри Финна” Марка Твена. О судьбе этой книги рассказывает новое исследование, которое слушателям АЧ представит Марина Ефимова.
Марина Ефимова: Обсуждаемая сегодня книга – исследование одного из ведущих специалистов по творчеству Марка Твена – профессора Butler University Эндрю Леви. Книгу он назвал «Америка Гека Финна. Марк Твен и эпоха, сформировавшая его шедевр».
Роман Марк Твена «Приключения Гекльберри Финна», вышедший в 1884 г., считается до сих пор самой читаемой в Америке книгой после Библии и Шекспира. Ни один заметный критик не сомневается в том, что этот роман – литературный шедевр. Однако нет другого произведения американской литературы, которое с момента его выхода в свет и до сих пор столько бы раз переосмыслялось, критиковалось, переоценивалось, издавалось с купюрами, временно изымалось из библиотек или вовсе запрещалось. Cам Марк Твен, видимо, предвидел неприятности, потому что снабдил первое издание романа таким Предупреждением:
Диктор: «Лица, которые попытаются найти мотивы в этом повествовании, будут отданы под суд; лица, которые попытаются найти в нем мораль, будут сосланы; лица, которые попытаются найти в нём сюжет, будут расстреляны».
Марина Ефимова: Гонения на роман «Приключения Гекльберри Финна» активизировались дважды: первый раз - при жизни автора – в конце 19 века, а следующий раз – почти через сто лет – во второй половине 20 века. Этот второй период я хорошо помню: книгу, несмотря на несомненный аболиционизм автора, интерпретировали как расистскую и кое-где начали изымать из школьных библиотек. Варианты такой интерпретации всплывают до сих пор. В книге «Америка Гека Финна» профессор Леви пишет:
Диктор: «Современная борьба вокруг «Гека Финна» - это борьба против «слова на букву Н» (имеется в виду оскорбительное для афро-американцев слово «ниггер», которое повторяется в книге 200 раз – разумеется, в репликах персонажей романа). А поскольку «Приключения Гекльберри Финна» традиционно считается литературой для детей, то обилие оскорбительных слов у многих сейчас вызывает сомнение в уместности изучения этого романа в средней школе. Однако в те времена, когда книга увидела свет (в 80-х годах 19 века), шум вокруг нее был поднят совершенно по другому поводу».
Марина Ефимова: 80-е годы 19 века были в Америке (помимо всего прочего) годами радикальных перемен в отношении общества к детям и их воспитанию. Детей впервые стали рассматривать как некий социальный класс. От медицины отпочковалась отдельная область - педиатрия. В городах впервые появились площадки, оборудованные для детских игр. Резко увеличилось число так наз. «общественных школ». Реформаторы отстаивали принцип обязательного школьного обучения. Консерваторы считали это гарантией испорченности подрастающего поколения. Поднималась компания против газет, злоупотреблявших детальными описаниями жестоких преступлений. (С этим, кстати, соглашался и сам Твен, писавший, что газета подает ему «самоубийство перед каждым завтраком – как коктейль, а к основному блюду поспевает убийство»). Широко обсуждалось обществом вредное влияние на подростков так наз. dime novels – грошовой, бульварной литературы. Леви пишет:
Диктор: «Сейчас мы понимаем «Гека Финна» как детскую литературу, но с серьезным подходом к расовой проблеме. Во времена Марка Твена всё было наоборот. Книга считалась легкой историей с комическим чернокожим персонажем, в которой, однако, автор задевает серьезную и актуальную тему - воспитания детей. По понятиям тогдашних рецензентов роман изобиловал насмешками над серьезными дебатами об отношении общества к детству».
Марина Ефимова: И действительно, словно в пику воспитательной серьезности своего времени, Марк Твен предлагал в качестве лекарства «для маленького отродья: стакан успокоительного чая с чайной ложкой мышьяка». А при конвульсиях советовал «сутки вымачивать пациента в кадке с водой». При этом его детские персонажи – и в «Томе Сойере», и в «Приключениях Гекльберри Финна» были не просто детьми, но людьми. Среди них были люди с задатками благородными и низкими, были, как пишет Леви, «и жертвы, и злодеи».
Диктор: «Твен мастерски описывал упрямое нежелание детей подчиняться правилам, их склонность к кощунствам, их самодостаточность и открытое сопротивление попыткам их «сивилизовать» (как сказал бы Гек). А в те времена принимать детскую литературу всерьез, писать отдельно о детях - о детях без взрослых - означало взять сторону реформаторов».
Марина Ефимова: В том-то и дело, что Марка Твена нельзя перетащить ни на чью сторону. Он от души сочувствовал чёрным рабам, боролся за их свободу, но позволял себе и подшутить над ними (как, впрочем, и над всеми остальными). Вместе с романистом Джорджем Кэйблом Твен устраивал читки вслух из романа - диалогов Гека и беглого раба Джима, имитируя артистичность и образность безграмотного красноречия обоих героев. Публика смеялась, моралисты возмущались. Известные воспитатели юношества бледнели от ужаса, читая шутки Твена по поводу детей, однако именно он создал бессмертные детские образы: Тома Сойера, Бекки Тэтчер, Гека Финна, Тома Кенти. Возможно, Марк Твен всегда оставался сам по себе потому, что принадлежность к определенному лагерю неизбежно сужает горизонты, мешает видеть то, что делается в противоположном лагере. Благородные аболиционисты его времени возмущенно боролись против популярных в Америке конца 19-го века спектаклей народного театра - «менестрель-шоу», где (помимо других номеров) белые комики, вымазавшись сажей, представляли чернокожих. Леви поясняет:
Диктор: «Иногда эти комические номера были издевательскими, иногда трогательными, и всегда аутентичными. Молодой Твен, вглядываясь в эти простонародные, ярмарочные, часто жестокие (и уже старомодные) представления, увидел, что при желании белый человек способен сказать что-то важное голосом чернокожих, высказать словно сквозь вуаль то, что у него на уме. И в «Приключениях Гекльберри Финна» - в этой бурной мешанине Шекспира с Шехерезадой, цирка с философией – Марк Твен импортировал жанр менестрель-шоу в большую литературу».
Марина Ефимова: Роман о Геке Финне Твен начал писать летом 1876 года в Эльмире, штат Нью-Йорк, в маленьком кабинете, где, кроме него, обитало несколько кошек. Его любимая дочь Сюзи, тогда еще маленькая - неисправимая лгунья и фантазёрка, ведущая безнадёжную войну с грамматикой – была главным прототипом Гека. Может быть, потому его образ и стал таким бессмертным, что был согрет отцовской любовью гениального автора.
Те из российских читателей, кому повезло прочесть «Приключения Гекльберри Финна» по-английски, знают, что третьим бессмертным персонажем романа является язык. Текст романа состоит по большей части из знаменитых уже монологов и диалогов Гека и Джима - полуграмотного миссурийского мальчишки и безграмотного беглого раба. И из этих диалогов встают два философа (или, по меньшей мере, два пытливых ума) и два сердца, открытых доброте и сочувствию. Уже при первой встрече Гек обещает не выдавать беглого Джима, даже если все будут его считать (как выражается Гек) «бесчестным аблицинистом». Каждый момент в романе, где говорят Гек и Джим, или смешит вас, или погружает в глубокую печаль. И за их беседами, «как сквозь вуаль», проглядывает портрет Америки кисти Марка Твена.
