Объект культурного наследия регионального значения "Дом княгини Шаховской" на Садовой, 61, – это единственный дом в Петербурге, связанный с Лермонтовым, все остальные снесены или кардинально перестроены.

Год назад губернатор Петербурга Георгий Полтавченко заверил, что дом передан Мариинскому театру с условием, что там будет не только отель для приезжих артистов, но и музей Лермонтова.

Квартиру в доме княгини Шаховской Михаил Юрьевич снял для своей бабушки, сам он жил в нем в 1836–37 годах. Здесь он написал прославившее его стихотворение "Бородино" и не менее известное "Смерть поэта", за которое именно отсюда отправился в ссылку на Кавказ. Когда-то на доме висела мемориальная доска, но теперь ее нет.

Разговоры о музее-квартире ведутся десятилетиями. Очень многое для ее появления сделал поэт, журналист, историк Александр Крюков. Когда в конце 80-х годов дом расселили для капитального ремонта, он прилагал все усилия, чтобы сохранить в неизменном виде квартиру поэта, где еще стояли подлинные кафельные печи, сохранялась старинная лепка – в кабинете поэта по углам потолка виднелись лепные ангелы. Крюков работал в архивах и библиотеках, ходил по инстанциям, и в результате ему удалось добиться того, что квартира была взята под государственную охрану. Но создать музей не удалось, хотя ему помогали Дмитрий Лихачев и супруга мэра Петербурга Анатолия Собчака Людмила Нарусова. Но Собчака не переизбрали, и о музее забыли.

Крах наступил в 1992 году – в год 150-летия со дня смерти поэта. Но и 2014-й – год 200-летия Лермонтова – не приблизил появление музея. Сегодня расселенный дом разрушается и подвергается разграблению. В ответе вице-губернатора Владимира Кириллова на повторный запрос депутата Алексея Ковалева говорится, что музейному пространству место не на втором этаже, где жил поэт, а на первом, где раньше был зоомагазин. С этим не может смириться лишь горстка энтузиастов. С тремя из них – гражданскими активистами Ольгой Литвиновой и Дмитрием Негодиным и членом Всероссийского общества охраны памятников Мариной Селезневой мы беседуем о судьбе дома Лермонтова.

– Мой первый вопрос к Марине – скажите, пожалуйста, этот дом на Садовой, 61, дорог нам только потому, что там жил поэт, или он имеет самостоятельную историческую ценность?

– Да, он ценен и с исторической точки зрения – он ведь относится к началу XIX века, стиль – эклектика с элементами классицизма. Правда, он потом дважды перестраивался – изначально он был трехэтажный, а в 1875 и в 1903 году к нему было пристроено по этажу. Но и снаружи, и изнутри он сохранил свой облик – и эркер, и карнизы, и аттик, и вообще, раз он признан памятником регионального значения, значит, он важен для города. Я до недавнего времени не знала, что у нас в городе есть такой дом и что судьба его складывается так несчастливо: власти игнорируют его состояние, и от этого он разрушается; пока Мариинский театр готовится устроить там отель, все внутреннее убранство дома беспрепятственно расхищается. Мы посылали запросы, чтобы выяснить судьбу этого дома и еще двух домов неподалеку, и нам подтвердили, что они переданы Мариинскому театру.

– Ольга Николаевна, а как получилось, что вы занялись спасением дома Лермонтова?

– Я всю жизнь проработала библиотекарем, а еще я десять лет потратила на то, чтобы сохранить памятник архитектуры Уткину Дачу. А в 2013 году я увидела сюжет про писателей, пришедших к дому Лермонтова, чтобы обратить внимание властей на то, что скоро будет юбилей поэта, а дом в таком плачевном состоянии. К ним подъехала полиция, стала проверять документы. Я знаю, как надо себя вести в таких случаях: с собой надо иметь паспорта, должен быть только один плакат и никакого мегафона – а у них и мегафон, и пачки плакатов. Но в следующий раз писатели не пришли – видно, побоялись, зато пришла молодежь.

Я писала о доме губернатору в 2014 году, у меня есть ответ, где сказано, что "выработано решение о необходимости подготовки соглашения между Комитетом по управлению городским имуществом и предполагаемым балансодержателем здания – с обременением. Мемориальный адрес Лермонтова в нашем городе будет сохранен и открыт для доступа почитателей творчества поэта".

Есть и другой официальный ответ – из Комитета по градостроительству и архитектуре – о том, что это объект культурного наследия, и обращаться с ним будут соответственно. И еще я дважды писала Гергиеву, первый раз вместе с одной блокадницей, второй раз сама: "Обращаемся к Вам как к выдающемуся деятелю культуры. От Вас зависит, будет ли в нашем городе музей Лермонтова. В Вашем ведении находится здание, связанное с именем Лермонтова, просим Вас сделать все возможное для скорейшего восстановления здания. Надеемся, что Вам покажется интересным обессмертить свое имя, создав музей поэта в доме, где были написаны стихотворения "Смерть поэта" и "Бородино". В общем, я и писала, и звонила, но ответа так и не получила.

– Дмитрий, а почему вы встали на защиту дома Лермонтова, что вас тревожит в его состоянии?

– Меня поразил сам факт того, как я об этом узнал. Я живу в соседнем доме, и когда я однажды назвал таксисту свой адрес, он и говорит: "А, это рядом с домом Лермонтова". Я удивился: как это, почему? Он говорит: "Потому что он там жил, там и доска мемориальная есть". Правда, никакой доски к тому времени там уже не было, ее давно сняли, и дом уже был заброшен. А потом я увидел акции возле этого дома, познакомился с девушками, которые их проводили – они называли себя группой "Радикальная градозащита", повесили там картонную доску. Она недолго провисела, и я решил: раз я тут живу, я буду все время делать такую доску и, сколько бы ее не снимали, вешать ее вновь и вновь. С одной из тех, кто устраивал акции, с Дарьей Васильевой, у нас наладилось тесное сотрудничество по защите этого дома. Вообще, если бы у нас в стране все было хорошо, я бы с радостью валялся на диване – активность я проявляю поневоле.

– Марина, вот вы хорошо знаете историю дома Лермонтова – а история его защиты известна?

– Идея создания музея в этом доме появилось в 80-е годы прошлого века, но усилия тех активистов ни к чему не привели. В 2013 году снова возникло движение за дом Лермонтова, люди стали собраться 3-го числа каждого месяца возле дома, читать стихи. Они нашли его квартиру, есть ее фотографии. Это просто поразительно, что в доме великого поэта творится такое запустение, что его растаскивают по частям.

– Был же скандал, когда балясины от перил из этого дома продавали на сайте AVITO. Дмитрий, вы же хорошо знаете эту историю?

– Распродажу этих балясин обнаружил сотрудник Эрмитажа Виктор Туралин. Он стал повсюду звонить, меня тоже разбудили звонками – поскольку я живу рядом. И, хоть я знал, что дом закрыт, я побежал посмотреть, что там творится. И оказалось, что некие граждане спокойно отпиливают куски металла и складывают под аркой. Они чувствовали себя настолько безнаказанными, что даже позировали мне, когда я их снимал. Я вызвал полицию и сразу сказал им, что этот дом – памятник, охраняется государством, что они совершают уголовное преступление. Прибежали журналисты. А те люди, похоже, просто полагали, что если есть бесхозный металл, то почему бы им не воспользоваться, мало ли что он исторический. Они спилили не те несколько балясин, за которые их в итоге судили, а все лестницы, поначалу выдирая куски чугуна с мясом – просто чтобы сдать на металл. Это потом уже до них дошло, что лестницы исторические, и они попытались продать их на AVITO именно как балясины из дома Лермонтова.

И это не единственное варварство. В доме разбито много окон и повреждены полы – похоже, там действовали кладоискатели. Со всех печей сняты изразцы – ни одной целой не осталось. Световой фонарь на лестнице разбит, через него внутрь попадают осадки, поэтому краска на парадной лестнице вздулась и облупилась. Мариинский театр владеет домом уже год, и за это время они даже стекла не потрудились вставить!

– А чиновники, которые учат нас родину любить и плодят за большие деньги всякие патриотические программы, – они как относятся к плачевному состоянию памятника?

– Чиновникам надо одно – как можно эффективнее освоить территорию, историческое значение дома их не волнует. Им бы вообще лучше все снести и построить новодел. Сначала они хотели отдать инвесторам каждый дом в отдельности, а теперь носятся с идеей застроить весь квартал комплексно. Откуда взялась эта идея – непонятно, ведь территория-то огромная, там дома не только на Садовой и Большой Подъяческой, но и на Вознесенском проспекте. И я не понимаю, почему все это надо отдавать одному подрядчику, почему не отдать дом Лермонтова тому, кто мог бы его восстановить и сделать музей.

– Ольга Николаевна, а вам известно о разграблении дома?

– Конечно, я тоже тогда звонила в полицию. Но я думаю, что сейчас самое главное, чтобы как можно больше людей приходило 3-го числа каждого месяца на Садовую, 61, – только вместе, коллективно мы можем что-то сделать. Жаль, что мы очень разобщены. Многие перестают ходить – среди них основательница движения Зоя Степановна Бобкова, член Союза писателей. Она еще в 2001 году написала о том, что творится с домом, написала о людях, которые жили в нем и с уважением относились к тому, что когда-то здесь жил Лермонтов.

А в организацию "Живой город" пришло письмо от сестры поэта Крюкова, который жил здесь во время блокады и описал эту жизнь. По ее словам, он мечтал о том, что в этом доме будет музей Лермонтова. Я думаю, что дом зовет, что пришла пора его спасать, и мы можем это сделать.

– В Петербурге ведь есть библиотека Лермонтова – она принимает участие в спасении дома, помогает вам?

– В этой библиотеке есть лермонтовский зал – казалось бы, она должна быть заинтересована в том, чтобы в городе появилось еще одно место, связанное с именем поэта. Мы хотели провести дебаты на тему: нужен ли городу такой музей, обратились в библиотеку, но нам отказали. Ходили мы и в Пушкинский Дом, где хранятся все материалы из музея Лермонтова, который в нашем городе был – в военном училище, где учился не сам Лермонтов, но очень многие его друзья. Они и создали этот музей.

– Дмитрий, вы тоже знаете об этом музее?

– Готовясь к юбилею Лермонтова, в 1912 году три улицы объединили в Лермонтовский проспект; там же находился и музей – в школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, там же был открыт и памятник. В этой школе были юнкера, большевики их выгнали, а вместе с ними и музей. А ведь это был первый мемориальный музей в Петербурге!

– Ольга Николаевна, а что там были за вещи и что с ними стало?

– Прижизненные портреты поэта, его живопись и графика, рукописи, издания его книг, личные вещи. Все это сейчас хранится в Пушкинском Доме. Но ведь Пушкинский Дом – это институт, туда можно прийти только днем. Почему бы не сделать филиал музея Пушкинского Дома? И не обязательно туда отдавать подлинники – можно обойтись копиями. Подумайте, экскурсантам музея Лермонтова в Пятигорске говорят, что находящиеся там вещи – из квартиры поэта на Садовой, 61. Это обычные рядовые вещи, которые Лермонтов покупал для бабушки: кресла, диван, письменный стол, такие же можно было бы приобрести сейчас в антикварных магазинах и приложить копии рукописей, документов. Ведь Лермонтов сейчас у молодежи, пожалуй, самый любимый поэт. А Зоя Бобкова даже называет имена людей, которые тут жили, уже в расселенном доме, у которых, возможно, сохранились какие-то элементы убранства квартиры. Они жили с ребенком в этой квартире, понимали, где они живут, и старались сохранить то, что осталось – собирали остатки лепнины, старинные петли от окон и дверей. Может быть, они и сейчас все это хранят, и может, нам удастся это найти.

– Марина, вопрос к вам: чиновники сейчас пишут в ответ на запросы, что от квартиры Лермонтова ничего не сохранилось, что она была перестроена. А защитники дома утверждают, что поставленные там перегородки были тонкими, и восстановить прежние объемы комнат ничего не стоит, – это правда?

– Да, по документам КГИОП видно, что в предмете охраны сохраняется объемно-планировочное решение этой квартиры, которую можно восстановить до исторических размеров и разместить там экспозицию с личными вещами Лермонтова и типовыми предметами, и их действительно нетрудно приобрести, хоть на тех же блошиных рынках.

Я согласна с тем, что защитники дома разобщены – цель у всех одна, а вот насчет методов ее достижения согласия нет. Я много думала о том, как можно повлиять на чиновников, на власть, на Мариинский театр, в чьих руках оказался дом, как убедить их, что создание музея необходимо. Это очень сложно, нужно расширять движение защитников дома, привлекать молодых людей: ведь это правда, что он для очень многих – любимый поэт, как для моей мамы, например. Надо привлекать больше людей, наверное, писать президенту – Гергиев-то на письма не отвечает.

– Настораживают именно последние ответы чиновников, полученные уже после передачи дома Мариинскому театру: они пишут, что восстановить квартиру на втором этаже почему-то невозможно, а вот внизу, где был зоомагазин, на площади 50 квадратных метров вроде бы можно организовать мемориальное пространство. Как такое может быть?

– В предмете охраны этого памятника – парадная лестница, вестибюль, своды цокольного этажа, то есть, по сути, охраняются только наружные и внутренние капитальные стены, а внутри почти ничего не охраняется, хотя там сохранилась фурнитура, лепнина, потолки, раньше были полы, пока их не расковыряли. Там было что охранять – и сейчас есть что охранять, поэтому такое отношение к памятнику культурного наследия просто обескураживает.

– Марина, вы – член ВООПИК, как вам кажется, ведь ситуация, сложившаяся с домом Лермонтова, – не единичная, по всей стране таким же образом погибает множество памятников, с которыми обращаются точно так же. Может, пора изменить законодательство – так, чтобы предметами охраны становилось и внутренне убранство таких домов? И потом, ведь получается, что за расхищение дома никто не несет ответственности – разве кого-то из чиновников за это наказали?

– Когда утверждался предмет охраны, внутренне убранство дома могли туда включить, но почему-то не включили – видимо, эксперты не посчитали эти предметы ценными.

– Но тогда встает вопрос: что же это за эксперты?

– Не хочу сейчас кидать камни ни в чьи огороды, мне кажется, проблема лежит глубже – в самом обществе. Законодательство меняли много раз, и у нас в Петербурге ситуация лучше, чем где бы то ни было: у нас есть охраняемый исторический центр города, есть зоны регулируемой застройки, где нельзя просто так сносить дома. В других городах, в той же Москве, этого нет, и мы видим, что там творится. Но люди сами игнорируют культурное наследие, и у нас горожане спокойно смотрят, как разрушаются дома, мимо которых они ходят каждый день, а иногда и сами прикладывают к этому руку. Ну, и еще эта проблема связна с госаппаратом и с застройщиками: для них прибыль всегда важнее любого исторического наследия. Дмитрий прав: они просто хотят как можно выгоднее освоить территорию.

Комментарий Дмитрия Негодина:

– Мне кажется, у них очень однотипно работают мозги по поводу формы извлечения прибыли: это всегда бизнес-центры или гостиницы. Они не понимают, что, сохранив предметы охраны, парадную лестницу, устроив музей Лермонтова, они привлекут публику в ту же гостиницу, там можно будет открыть магазины, одно слово "Лермонтов" может стать торговой маркой. Год назад на встрече с градозащитной группой Сокурова Полтавченко пообещал, что дом передадут Мариинскому театру только при условии создании полноценного музея Лермонтова в его квартире на втором этаже.

– Ольга Николаевна, а как вы смотрите на такие перспективы?

– Очень сложно будет создать музей, ведь он предполагает сохранение мемориальных стен, где обитает гений места. А когда делают отель, сносят все, остается только фасадная стена. Поэтому они и говорят теперь о том, что надо загнать музей в бывший зоомагазин. Нам всем нужно сплотиться – как тогда, когда мы защищали Конюшенный Двор.

– Марина, а ведь правда, смотрите, получается, что люди способны сплоченно встать на защиту только крупных объектов, таких как Конюшенное ведомство или Исаакиевский собор. А раньше стояли со свечками у неприметного дома Дельвига, за каждый дом боролись – почему же сейчас как будто впали в апатию?

– Сложно ответить, что случилось со всеми нами, с молодежью. Ведь во времена перестройки люди брались за руки и вставали перед техникой, препятствуя сносам. Но сейчас в городе очень много проблемных объектов – не один дом Лермонтова: несметное количество не только исторических ломов, пустующих и разрушающихся, но и памятников регионального значения. А когда так много проблемных точек, очень сложно сосредоточить свои силы на чем-то одном, – отмечает член Всероссийского общества охраны памятников Марина Селезнева.

Нам удалось связаться и с Зоей Бобковой, защищающей дом Лермонтова с 2001 года. По ее мнению, уничтожение подлинного пространства на втором этаже, где была двенадцатикомнатная квартира Лермонтова, и перенесение мемориальной зоны на первый этаж на 50 квадратных метров бывшего зоомагазина, является преступлением против истории. "Казус зоомагазина" она называет главным вопросом дня. И возможно, она права: это действительно большой вопрос, согласится ли слегка потеснить свой будущий отель в интересах музея Лермонтова художественный руководитель Мариинского театра Валерий Гергиев, не пожалевший для своей уродливой второй сцены ни остатков Литовского рынка, ни одного из лучших видов Петербурга – вида на Крюков канал.