Выхожу из галереи на лестничную площадку, соседняя дверь распахнута, на стенах фотографии, вижу огромные кактусы и неубранную постель, решаю, что это инсталляция, и собираюсь зайти, но появляется хозяйка: нет, это вовсе не выставка, а частная квартира. Таково современное искусство: что угодно может оказаться экспонатом. Вот закуток ботанического сада, где в теснейшем соседстве растут овощи, принадлежащие к одному семейству, но разных фасонов: длинные, круглые, продолговатые, змеевидные, на одном выцарапано кириллицей КАБАЧОК, на другом начертано его имя по-арабски – если бы не было таблички с фамилией художника, кто бы догадался, что это произведение искусства, а не садоводческий эксперимент?
Ботанический сад Палермо – одна из главных площадок 12-й выставки Манифеста, посвященной планетарному саду. Некоторые художники, как Леоне Контини, восприняли тему буквально и экспериментируют с растениями. Контини собрал сотни семян, которые используют живущие в Италии иностранцы, выращивающие фрукты и овощи для своих нужд. Это, конечно, иносказание: семена, подобно людям, должны летать куда им заблагорассудится и приживаться в любой почве. Новое правительство Италии объявило, что не будет принимать нелегалов, и левая (или даже радикально левая) Манифеста конфликтует с этой политикой. Беженцы из Ливии и других африканских стран прибывают на Сицилию и Пантеллерию: для кого-то это лишь временное пристанище на пути к роскоши севера, но многие остаются здесь. На улочке, где я живу, обитают сирийцы, сенегальцы, индусы, малайцы, ливийцы, занесенные в Палермо разными ветрами, точно семена кабачков.
"Самой глупой за всю историю Манифесты" назвал критик The Guardian инсталляцию "Птеридофилия" тайваньского художника Чень Бо. Такая реклама разжигает любопытство, и я отыскал в ботаническом саду заросли бамбука, среди которых подвешен монитор с "эко-квир"-фильмом о пылком интересе, который вызывают папоротники у обнаженных молодых китайцев. Это безупречно снятое софт-порно, причем объект вожделения до сих пор не был освоен эротической индустрией. Страсть доходит до того, что один из персонажей, издавая неистовые стоны, пожирает любимый папоротник. Что тут скажешь? Кому нравится попадья, а кому попова дочка.
Это не единственная работа, посвященная сексуальному раскрепощению. Герои одного из фильмов видеотрилогии Мелани Бонахо "Ночная почва", которую показывают в палаццо Бутера, рассказывают об альтернативных способах постижения сексуальности при помощи эротического массажа, который заменяет психоанализ, а также коллективных нудистских омовений и прочих освобождающих практик. В финале раскрепощенные и счастливые персонажи, раскрашенные во все цвета радуги, забираются друг на друга, подобно похотливым тюленям.
Чтобы посмотреть инсталляцию российской группы AES, нужно купить билет на экскурсию в оперный театр Палермо. Здесь живет призрак оперы: когда я вхожу в королевскую ложу, на меня из неизвестных высот падает воронье перо. Экскурсовод удивлена: птиц вокруг нет, так что наверняка это хулиганит призрак. Работа AES называется Mare Mediterraneum и расположена в круглой эхо-комнате, где акустический трюк смешивает голоса так, чтобы посетители театра не смогли подслушивать разговоры соседей. Теперь опера на летних каникулах, эхо-комната наполнена шумом морских волн, а в витринах радушные фарфоровые европейцы привечают счастливых фарфоровых беженцев. Хмурая политическая драма обращается кэмп-фантазией, достойной украсить сервант Жана-Поля Готье. "Жанр фарфоровых статуэток традиционно ассоциируется с буржуазным комфортом, с благополучной европейской жизнью. В нашем проекте очевидная хрупкость материала подчеркивает серьезность проблемы миграции, которой живет сегодня Европа”, – говорит Татьяна Арзамасова из трио AES.
Истории беженцев дают мало оснований для легкомысленных интерпретаций. В 2015 году на австрийском автобане нашли брошенный водителем грузовик с телами умерших от удушья нелегальных мигрантов. Ирландский художник Джон Геррард отыскал место, где стоял грузовик, и снимал его с разных точек: ничем не примечательный кусок асфальта с красной полицейской разметкой выглядит зловеще, словно раскрытая печь лагерного крематория.
На полу одного из залов ветхого палаццо Форселло де Сета гора соли: художница Патрисия Карсенхаут обыгрывает поверье рабов о том, что, отказавшись от соли, они утратят вес и смогут улететь обратно в Африку. Посетителям предлагают насыпать соль в бумажный пакетик, которым пользуются собаководы, унести и растворить соль в воде, развеяв этим ритуалом печали минувшего. Я видел людей, которые в самом деле насыпали и уносили, уповая на волшебство.
Другой ритуал, родившийся из верований африканцев, вывезенных рабовладельцами на Гаити, снимал Юрий Анкарани. В его фильме "Зомби-флагеллянты" запечатлены вудуисты, хлещущие землю, себя и соседей по танцплощадке кнутами и впадающие в экстаз сродни эпилептическому припадку. Выглядит чудесно, хотя впечатление омрачает одна часть ритуала, предусматривающая нечто вроде обряда крещения в грязной луже.
Интересный отклик на главную тему Манифесты предложила Берлинде де Брёйкере. Ее инсталляция "Покровы" в недавно отреставрированном храме Святой Венеры, построенном в 1493 году, вдохновлена horti conclusi (буквально "закрытыми садами"), изготовленными монахинями из Мехелена. В центре храма, под куполом, стоит словно распиленный на две части фрагмент исполинского ствола, и друг на друга смотрят из его недр фигуры в истертых рясах. Это два отражения святого Франциска, одеянием которого стали рваные одеяла: Берлинде де Брёйкере надолго оставила их в саду, где они потихоньку истлели. Такие одеяла появляются в работах бельгийской художницы со времен геноцида в Руанде. Зловещая работа: то, что обязано покрывать и греть, превращается в дырявую дрянь. "Портной тачает, плотник строит. Швы расползутся, рухнет дом".
Неподалеку, в церкви Святого Иоанна, стоит грузовичок, в прицепе которого художник Саймон Старлинг разместил ингредиенты, понадобившиеся Караваджо, чтобы написать свою самую большую работу "Усекновение главы Иоанна Крестителя" – охра, уголь, свинец, малахит, лазурь... Старлинг путешествовал по следам Караваджо и собирал материалы там, где они производились в XVII веке. "Иоанна Крестителя" в 1989 году повредили ножом грабители в соборе Св. Иоанна на Мальте, а еще одной площадкой Манифесты стал ораторий Сан-Лоренцо, откуда в 1969 году бесследно пропала картина Караваджо "Рождество". Теперь тут висит копия и нечто вроде шаржа на исчезнувший шедевр.
От оратория Сан-Лоренцо два шага до археологического музея, где проходит великолепная выставка Евгения Антуфьева "Когда искусство становится частью пейзажа". Деревянные скульптуры и керамика словно извлечены из разоренных гробниц. Возможно, эти звери охраняли вход в подземелье, где томились ранние христиане? Быть может, в эти чаши безжалостные жрецы собирали кровь жертв? Евгений Антуфьев открыл таинственный архаический культ и изучает его идолов, прекрасно вписавшихся в постоянную коллекцию археологического музея. Возле пещерных истуканов Артемида смотрит на то, как Актеона разрывают собаки, Афина убивает гиганта Энкелада, а Геракл сражается с царицей амазонок.
Grand Hotel et des Palmes. 2 июля 1933 года здесь неудачно пытался перерезать вены, а 14 июля удачно отравился барбитуратами Реймон Руссель. Отмечая 85-летие со дня смерти писателя, группа художников подготовила проект "Реймон", поражающий своей изощренностью. На разных этажах отеля в укромных уголках можно обнаружить удивительные объекты: санки с проектором, украшенную связкой чеснока синюю обувную коробку, пепельницу-фаллос, карусель, на которой крутятся камни… В баре подают сюрреалистический коктейль Fin Gizz, "который склеивает прошлое с будущим", обычное мыло в номерах заменяют на произведение Олафа Николаи, а вместе со счетом посетители получают рисунок Уте Мюллер. Ветшающую роскошь отеля все эти вкрапления поэзии преображают.
Манифеста меняет Палермо, и город влияет на экспонаты. В фильме "Надгробие" Юрий Анкарани напоминает, что мы находимся на территории, где несколько десятилетий идет война: он снимал десятки малозаметных мемориальных досок с именами жертв сицилийской мафии. Один из проектов Манифесты – восстановление и озеленение окраинных районов. На то, как энтузиасты облагораживают трущобы, я решил посмотреть в видеозаписи, а в центре Палермо посетить все выставки. Благодаря Манифесте для публики открылись двери, которые десятилетиями были заперты. Тут и построенный в фашистские времена "Дом инвалидов", и храмы, и палаццо – рассыпающиеся, с дырами в потолках, трещинами на стенах, выбитыми окнами, и каждая из этих площадок сама по себе произведение искусства, зачастую интереснее того, что предлагает Манифеста. Во дворе одного из разрушенных дворцов висит алая хоругвь с единственным словом TUTTO (всё) – напоминание о перформансе, который провела Матильда Кассани: тысячи разноцветных клочков бумаги упали на Палермо с небес. Среди организаторов перформанса – храм Святой Розалии, покровительницы города. Еще одна хоругвь с изображением странной синеликой святой висит на площади Четырех углов, где и проходил перформанс TUTTO. 10-я Манифеста в Петербурге и 11-я в Цюрихе были интересней нынешней, но существовали вне города или в конфликте с ним, 12-ю с благословения святой Розалии Палермо полностью растворил, как рабскую соль из собачьего пакета.
