29 сентября. Маленький норвежский город Киркенес в 15 км от российско-норвежской границы. Радужные флаги, транспаранты на русском, норвежском и английском, травести-артисты с мэром города во главе колонны, много детей, улыбающиеся полицейские тоже с радужными флагами, прикрепленными к шевронам. Несмотря на солнце, холодно. Норвежцы переговариваются между собой, русские горланят песни: "Я свободен, словно птица в небесах" и скандируют: "Любовь – право человека!"
Второй Баренц-прайд, который мурманская инициативная ЛГБТ-группа "Максимум" проводит совместно с Amnesty International и норвежской ЛГБТ-организацией FRI, мало чем отличался от больших прайдов. Только народу – 300 человек, у многих на груди наклейки No Photo – они сюда приехали из России и опасаются преследований на родине. В прошлом году троих участников подробно опрашивали сотрудники ФСБ на границе, а мурманский интернет взорвался гомофобными постами, но дальше онлайн-угроз дело не пошло.
"Я хотела сначала наклеить No Photo, но потом как-то увлеклась и подумала: чего бояться?" – говорит 51-леняя жительница Мурманска Алла. Алла – не ЛГБТ-активистка, она приехала на Баренц-прайд, "потому что в России уже всё запрещено". Последней каплей, по ее словам, стало одно из многочисленных уголовных дел по экстремизму и оскорблению чувств верующих – против жительницы Барнаула за публикацию фотографии крестного хода на разбитой дороге с подписью: "В России две беды – дураки и…". "Да я сама могла перепостить такую картинку, – говорит Алла и добавляет: – У меня ноги отказывают. Живу в убитой "хрущевке". Когда не смогу больше ходить – хотя бы будет что вспомнить". К слову, в угрозах, поступивших в адрес активистов после прошлого Баренц-прайда, и призывах сжигать геев в газовых камерах российская полиция состава преступления не нашла.
Алла – одна из 76 россиян, приехавших в Киркенес из России. По словам Валентины Лихошвы, члена совета мурманского "Максимума", лишь человек 15 из них – активисты, остальные – просто представители ЛГБТ-сообщества из Петрозаводска, Мурманска и Архангельска, а также Москвы и Санкт-Петербурга, приславшие заявки на участие (нужно было объяснить, почему человеку важно попасть на прайд). Большинству из них организаторы оплатили дорогу и проживание.
Полиция и Церковь с ЛГБТ
Мотивация у участников похожа: познакомиться с людьми, посмотреть, как это вообще бывает в цивилизованных странах, где, выйдя на улицу с радужным флагом, не нужно бояться нападения гомофобов или даже полицейских. Наоборот, представитель полиции Киркенеса выступил перед участниками, сказав, что по закону полиция обязана обеспечивать безопасность граждан, так что опасаться людей в форме не стоит. В российском законе о полиции написано то же, вот только, к примеру, в Санкт-Петербурге суд приговорил нескольких ЛГБТ-активистов к штрафам на общую сумму в 450 тыс. рублей – за не запрещенные законом одиночные пикеты.
По словам активистов, прайд за границей – это не просто глоток свежего воздуха, это наглядная иллюстрация того, что надежда есть, ведь перед ЛГБТ-людьми в Норвегии раньше стояли те же проблемы, что и перед россиянами. Вот только пока что ситуация в России меняется вовсе не в лучшую сторону: "Уровень агрессии в последнее время зашкаливает, – говорит Валентина Лиховша. – Если раньше истории с тем, что родители выгоняли детей из дома, были редкостью, сегодня этим никого не удивишь". Так, к примеру, 20-летний участник прайда из Мурманска С. – трансгендер, которого родители долго пытались сделать "нормальной девушкой", ну или "хотя бы лесбиянкой", а когда поняли, что ничего не получается, – выкинули на улицу. С. мечтает стать дирижером, взахлеб говорит о концертах Рахманинова, но пока вынужден работать инструктором в фитнес-центре – копит деньги на переезд в Питер, где сделает операцию по перемене пола.
По словам Лихошвы, в последние годы в России участились гомофобные нападения, вымогательства и шантаж, причем полиция обычно не желает расследовать подобные преступления, а единичное решение мурманского суда, признавшего в 2017 году, что вымогательство в отношении гея было совершено по мотивам ненависти или вражды в отношении социальной группы, считается большой победой. При этом у представителей российского ЛГБТ-сообщества с каждым годом все меньше возможностей защищать свои права: закон об иностранных агентах привел к закрытию практически всех региональных ЛГБТ-организаций, теперь это – "инициативные группы", которым не просто сложно работать с властью – их просто не замечают.
Если оскорбление чувств верующих стало одной из причин, приведших мурманчанку Аллу в Киркенес, в Норвегии Церковь играет совсем другую роль: за день до прайда в местной лютеранской кирхе прошла "радужная служба" на трех языках: норвежском, русском и языке малого народа саами. "Господь создал всех людей по своему образу и подобию, поблагодарим его за то, что мы разные", – говорил с амвона пастор в радужном епитрахиле, вспоминая, что и в Норвегии церковь когда-то была частью государственного репрессивного аппарата, а сегодня она вместе с государством стоит на защите меньшинств. Впрочем, как пояснил Радио Свобода пастор Ян Бьярне Содаль, специально приехавший на Баренц-прайд из Осло, в норвежской лютеранской церкви долго шли дебаты по поводу ЛГБТ и гей-венчаний.
"Прогрессивное и консервативное крылья Церкви договорились, что отношение к ЛГБТ не приведет к схизме, – говорит пастор. – Мы уважаем нежелание некоторых наших коллег заключать гей-браки, но считаем, что ЛГБТ-люди страдать не должны. Если пастор в вашем городе не хочет женить геев и лесбиянок, епископ должен найти другого пастора, который приедет в вашу церковь". В церкви Киркенеса пока заключили одну гей-свадьбу в начале этого года. По словам местного пастора Торбьорна Брокса Веббера, его кирха открыта для всех: если к нему обратятся жители России, он сможет их поженить, впрочем, в России такой брак признаваться не будет.
Вообще на прайде было немало россиян, поженившихся в других странах: в США или, к примеру, Дании (гей браки между гражданами третьих стран также заключают в Португалии и в ЮАР). "Этот брак все равно является браком, – говорит председатель совета мурманского "Максимума" Сергей Алексеенко. – И отношения внутри пары становятся более серьезными. И даже по норвежским законам это – брак, если не дай бог что случится во время поездки". Сергей вышел замуж за своего партнера в Нью-Йорке в прошлом году. Следующий шаг – венчание в Киркенесе. По словам Сергея, сам он лет до 25 ходил в церковь, но потом риторика РПЦ в отношении ЛГБТ превратила его в атеиста. Впрочем, религия важна для его мужа, который и настаивает на венчании.
Чечня в Норвегии
Уже в прошлом году на прайде в Киркенесе было немало плакатов с призывами остановить преследования ЛГБТ-людей в Чечне. В этом году некоторые ЛГБТ-беженцы с Северного Кавказа, получившие убежище в Норвегии, смогли лично приехать в Киркенес, правда – в режиме еще большей секретности, их родные часто не знают об их местонахождении. 21-летний А. свое имя попросил не упоминать, но согласился на публикацию фото: "Если уж бороться, то с открытым лицом". А. переехал в Норвегию в феврале. Родом он из села недалеко от Нальчика, жил в Москве, в 2017 году его бойфренд чеченец пропал в Грозном, А. стали названивать родственники пропавшего, угрожать ему, какая-то девушка приехала к его родителям в Кабардино-Балкарию, показала им фото А. в косметике и парике – очевидно, с телефона его друга. Родители сказали, что если А. вернется домой, "ему конец". Сегодня А. получает пособие в 8000 норвежских крон (64 тыс. рублей), из которых 3500 (28 тыс.) отдает за квартиру. Остального хватает на питание и спортзал: "Если готовить дома и не покупать кофе в кафе". Программа интеграции рассчитана на два года, за которые А. должен выучить язык и либо поступить в вуз, либо найти работу. Впрочем, если не получится, программу можно и продлить, но А. настроен выучить норвежский, переехать в Осло и выучиться на режиссера.
Историй эмиграции со счастливым концом немало, но, по словам Валентины Лихошвы, процесс вовсе не так прост, как кажется: после первой волны скандала с преследованиями геев в Чечне тема "вышла в тираж", количество обращений не уменьшилось, преследования продолжаются. При этом западные правозащитные организации и посольства не хотят "принимать сложные политические решения" и на кавказских геев смотрят с подозрением. "Это замкнутый круг, – считает Лихошва. – Они говорят, что наши подопечные должны получить визу, а потом, оказавшись на территории государства, просить убежища. Но визы они не дают, потому что знают, что те будут просить убежища". По словам Лихошвы, речь идет всего о десятках человек в год – не так много для миграционной системы западных стран.
При этом в России "засветившимся" геям и лесбиянкам с Кавказа жить практически невозможно: их непременно начинают искать родственники, подключая правоохранительные органы. "Даже за границей жить опасно, – говорит Лихошва. – Мне известно как минимум два случая, когда уже уехавших девушек возвращали обратно". Одна из них получила вид на жительство в одной из стран ЕС, но по прилете "ее под руки взяли братья – якобы мать попросила сопроводить ее до третьей страны, потому что она плохо разбирается в самолетах: мол, доченька, довези меня". Связи с девушкой нет вот уже 7 месяцев. Вторая девушка ехала во Францию через Германию, родственники поймали ее на автобусной остановке, похитили, держали взаперти 9 месяцев, но вывезти обратно не могли – она выбросила свой паспорт. Впрочем, российское консульство в Бонне в нарушение закона выдало родственникам свидетельство о возвращении в Россию (сама девушка за ним не обращалась). Ее вывезли на родину, но ей снова удалось бежать, и сегодня она в безопасности.
Перед отъездом домой – очередной семинар по безопасности: как вести себя, если сотрудники российских правоохранительных органов пригласят "на беседу" (нет такого процессуального действия), как при общении с органами не навредить себе и близким – уже сегодня "нормальная" полиция и Церковь останутся за границей, а на участников прайда будут смотреть как на угрозу российской государственности и традиционным ценностям.
