23 июня исполняется 130 лет со дня рождения Анны Ахматовой, а петербургский музей Ахматовой в Фонтанном доме отмечает свое тридцатилетие. Неожиданно праздник оказался омрачен: руководство Музея музыкальных инструментов и чиновники из Комитета по государственному использованию и охране памятников​ считают, что проведение культурных мероприятий вредит саду Фонтанного дома. В результате юбилейные мероприятия пройдут в усеченном виде.

Музей Анны Ахматовой в Фонтанном доме давно стал культовым местом в Петербурге. Он давно перерос формат литературно-мемориального музея, где тщательно охраняются несколько комнат писателя с подлинными предметами его обихода и мебелью, подобранной в соответствии с эпохой. Все это в музее есть, но гораздо больше он известен тем, что во флигеле Шереметевского дворца проводятся вечера, играются спектакли, празднуется Рождество, представляются книги, проводятся выставки – жизнь бьет ключом. И не только в доме, но и в саду, где звучат музыка и стихи, проходят фестивали и праздники, давно полюбившиеся горожанам, особенно молодежи.

Но в этом году пестрая, обаятельная жизнь Шереметевского сада вдруг была названа недопустимой: оказалось, что от наплыва посетителей страдает газон. Незадолго до юбилея в саду побывала комиссия Комитета по государственному использованию и охране памятников (КГИОП) и вынесла вердикт: слишком много людей – для сада вредно. Директор Музея театрального и музыкального искусства Наталия Метелица тоже беспокоится за судьбу сада – и, в принципе, это понятно, ведь именно она за него отвечает:

– В 2015 году ранее бесхозный старый сад внутри усадьбы Шереметевых получил охранный статус. Наш музей является владельцем Шереметевского дворца, и в 2018 году мы оформили собственность на этот участок. Сад был нам передан в плачевном состоянии – деревья были больны, газоны вытоптаны. С помощью денег КГИОП несколько самых старых деревьев мы спилили, в том числе больную лиственницу, еще знавшую Шереметева. Мы посадили новую лиственницу, и она прижилась. Нас обязали как собственников хранить эту землю, ухаживать за садом. И мы видим, что для сада очень болезненно использовать его так, как он использовался 30 лет до этого. Это вызов времени – государство пытается сохранить элементы прошлого, этот старый сад, который помнил многих, в том числе Ахматову, которая жила здесь в семье Пуниных. Теперь работать с этим садом приходится по-другому. Я уже слышала по этому поводу вопросы моих коллег – что важнее, люди или трава, но это очень не по-музейному звучит. Важны и люди, и трава – если траву воспринимать как метафору памятника ландшафтной культуры. Сад маленький, всего 2 гектара, планировка XIX века не рассчитана на большое количество людей. Конечно, сад должен жить какой-то жизнью, но все дело в масштабе – нам придется не принимать здесь тысячу или две тысячи человек одномоментно, потому что это нещадная эксплуатация газонов. Да, мероприятия здесь проходят замечательные, Музей Ахматовой очень креативный. Много лет подряд идут два летних фестиваля: один – посвященный Бродскому, а другой – фильмам Параджанова. Но, вероятно, теперь нам придется искать более камерный формат, а большие массовые события располагать в другой конфигурации, исходя из планировки сада. Очень жалко, что все это обострилось как раз в дни, когда исполняется 130 лет Анне Андреевне и 30 лет музею Ахматовой, с которым мы дружно живем уже 30 лет на одной территории. Тут проходит большая международная Ахматовская конференция, это праздник интеллигенции, и российской, и европейской. Музей театрального и музыкального искусства принимает в этом участие, предоставив свой прекрасный зал на 2 дня, и мы работаем вместе не впервые. У нас вообще есть совместный замысел – Шереметевский квартал, где должны объединиться наши два музея и бывший манеж графов Шереметевых, в котором теперь располагается Театр на Литейном. Теперь же, по предписанию КГИОП, в саду пришлось разобрать сцену, перенести ее в другое место. Конечно, удобно, когда сцена стоит посередине газона, вокруг нее палатки с оборудованием и люди. К сожалению, нам предложили для сцены другое место, значительно менее удобное. Но что делать, надо искать компромисс, а не говорить, что вот мы сейчас все проведем, а потом все очистим и польем лейкой этот газон. С природой все очень сложно, невозможно заставить траву взойти раньше срока, да и под вековыми деревьями земля не должна быть утрамбована так, как в Ночь музеев, когда через сад прошло 6 тысяч человек. Это прекрасно, но тяжело для сада, для земли, давайте уважать этот сад.

– Наталия Ивановна, а не может быть компромисса в другую сторону – молодежи ведь так полюбились эти праздники – может, все-таки люди важнее травы? Трава-то вырастет, а привьется ли культура – не факт. Не получится ли так, что сбереженные газоны будут пустовать, а читать и слушать стихи и смотреть прекрасные фильмы будет некому?

– Ну, конечно, люди важнее. Да, молодежь сейчас любит такой формат, но почему нельзя сделать мероприятие на 150 человек – несколько раз? Они смогут тогда сидеть на дорожках, а не на центральном газоне. Вы думаете, нам легко? Мы тоже не можем использовать сад так, как нам бы хотелось. У нас тоже есть этнофестиваль "Музыки мира", и нам бы тоже хотелось использовать это пространство – но не для такого количества народа. Я только что была на территории "Севкабель порт", там такие разнокалиберные пространства – почему бы туда не переместиться с мероприятиями большого формата? А здесь делать камерные вечера. У музея Ахматовой – колоссальные проблемы с тем, что это мемориальный музей. У нас у самих три мемориальных музея, мы знаем, как сложно привлекать публику повторно в пространство, где по определению жизнь должна остановиться и не меняться. А посетителей надо привлекать – выставками, концертами, публичными лекциями, и мы этим бесконечно занимаемся, и музей Ахматовой тоже. Мы выходим за пределы музея – но по-другому, с очень большими сложностями согласовывая мероприятия на площадях города. А музей Ахматовой выходит десятилетиями на одно и то же пространство – но жизнь сейчас требует другого. У КГИОП было выездное заседание, и нам сказали – нет, господа, так не пойдет, сад надо сохранять.

Директор музея Ахматовой Нина Попова тоже помнит время, когда сад был ничейным. По ее словам, музей ухаживал за ним, как мог:

– Когда в Шереметевский дворец пришел Музей музыкальных инструментов, они стали оформлять документы на владение садом, потому что это единый дворцово-парковый ансамбль, и на это ушло 10 лет. В прошлом году они стали владельцами. А для нас все эти годы сад был поэтическим пространством Ахматовой: память о ней для нас священна. Здесь тень Пушкина, тени Шереметевых. Мы десять раз проводили здесь Ночь музеев, пять фестивалей "Бродский-драйв", фестиваль, посвященный кино, здесь проходят спектакли, посвященные Ахматовой, здесь у нас открытый микрофон – в дни рождения Ахматовой, Гумилева, в день памяти Мандельштама сюда приходят дети, студенты, читают стихи. И все это существует 30 лет. В прошлом году, когда Театральный музей получил документы на сад, нам стали ставить условия: на центральный газон сцену не ставить – сцена мнет траву, и деревья якобы перестают расти. И они подключили к этому КГИОП, в ведении которого находится сад. Как всегда, с учреждением такого рода надо договариваться – и не только об охране, но и об использовании памятника. Но вот тут они нажали кнопки именно охраны, и комитет занял очень жесткую позицию – убрать сцену с центрального газона на боковой – до конца лета, а на следующий год придвинуть ее к забору у налоговой инспекции – вот там и размещайтесь. А там только одна дорожка, на которой можно поставить стулья в три ряда. И этот разговор произошел в самом конце мая, перед ахматовскими днями. Сейчас мы уже перенесли сцену, уже показывали кино сбоку, Светлана Крючкова читала стихи на боковой сцене, все сидели и стояли друг у друга на головах, жались к стене флигеля. Пока нам приходится принимать все эти условия. Некоторое время назад возникла идея создания Шереметевского квартала, с включением Театра на Литейном, мы думали о том, что исторически это было задумано как артистическое пространство, здесь ведь рядом бывшее Тенишевское училище, училище Штиглица – так было в 1900-е годы. И мы договаривались и с Театром на Литейном, и с Театральным музеем, что мы будем создавать единое художественное пространство – но ничего не получается, сейчас важнее оказались газоны. Когда я говорю, что мы потом посадим траву, мне отвечают – нет, ваша посадка не действует, трава здесь не хочет расти, потому что вы все угробили. Но я живой человек, и я вижу, что, во-первых, трава может расти, а во-вторых, газон газоном, но в этом пространстве нам значительно важнее и нужнее история жизни людей, обращенная к тем молодым людям, с которыми мы взаимодействуем. Траву можно вырастить, почву можно взрыхлить, есть технологии. А сейчас получается, что это либо игра – что трава важнее людей, либо спекуляция на траве. У нас с владельцем сада есть договор сервитута – мы пользователи этого сада, а Театральный музей – владелец. Мы имеем право проходить через этот сад и устраивать в нем мероприятия, согласовывая их с владельцем и с КГИОП – что мы и делали все это время. Но сейчас КГИОП вдруг заявил, что наша сцена убила газон.

– Нина Ивановна, а нет ли здесь каких-то других, глубинных причин недовольства вашим музеем?

– Однозначно сказать не могу – но могу предположить, что это именно так. На заседании КГИОП нам сказали – конечно, ландшафтный газон – это важно, и вам придется сократить объем мероприятий. Но, честно говоря, мы всегда делаем все очень аккуратно. Конечно, если в Ночь музеев придет 6 тысяч человек и они пройдут по траве, то утром мы уберем эти газоны, посеем траву, как договаривались. Она не взойдет на следующий день – взойдет через месяц. Надо искать компромиссы, другого здесь не дано. Мы не в садово-парковом хозяйстве и не можем заботиться только о сохранении уровня травы и ее густоты. В 1940 году у Ахматовой был запрет на пользование садом – пропуск был только у Пунина. И когда Чуковская ее об этом спрашивала, она отвечала: Пунин профессор, а я – какая-то падаль. Ей разрешалось проходить к себе домой мимо сада, но выходить в сад и гулять не разрешалось. Так что мы все это уже проходили. Снова перед нами советская жизнь – в тех формах, которые она сейчас обретает. И меня даже не трава больше всего задела, а первая фраза, которую я услышала: вы вообще не будете ходить через сад, вы получите кусок флигеля, где налоговая инспекция, и через двор будете ходить мимо сада прямо к себе. Вот это самое трогательное. Это мне сказала Ольга Алексеевна Великанова, директор Шереметевского дворца, филиала театрального музея, – говорит Нина Попова.

Смотри также

Война за Русский музей. Реконструкция остановлена, что дальше?

​Ольга Великанова, говоря о проблеме, начинает с проекта восстановления Шереметевского сада, утвержденного в 2006 году, она считает его не очень удачным, поскольку он был ориентирован на пейзажный парк XIX века:

– А ведь это пространство насыщено духовными смыслами разных эпох, и я думаю, что в будущем городу нужен проект, который учитывал бы все эти знаки-символы. Музей Ахматовой интерпретирует это духовное пространство в одном ключе, мы видим в нем историю XVIII и XIX веков, а нужен синтетический проект, который бы связал воедино это культурное пространство, являющееся одним из символов Петербурга. История этой земли начинается в 1712 году, когда она была подарена фельдмаршалу Борису Петровичу Шереметеву, дворец был возведен в середине XVIII века, он обрастал постройками, и многие дома, которые мы привыкли видеть на Литейном и на Фонтанке, – это части большой усадьбы, создававшейся в течение полутора веков. Там жили очень интересные люди, жаль, что их история не очень известна, и я думаю, интерпретации этого пространства возможны самые разные.

– А разве это место не освоено, разве это уже не культурный центр?

– Нужен синтетический подход, здесь есть резервы – даже в отношении зданий, это должен быть долгосрочный проект. А то, что происходит сейчас, вредит саду, страдает корневая система деревьев. События, которые создает музей Ахматовой, очень яркие, никто на них не посягает, они, наоборот, вызывают восхищение, но нам надо соблюдать предписания КГИОП, бережно относиться к этому уголку природы. И мы очень заинтересованы развивать совместные формы работы. У каждого музея свое лицо, но мы существуем в едином духовном поле, и тут хотелось бы понимания со стороны руководства музея Ахматовой. Нужно взаимодействовать, а не враждовать, – говорит Ольга Великанова.

Народная артистка РСФСР Светлана Крючкова считает, что ситуация с Шереметевским садом отражает диктат рынка над культурой:

– Раньше тут запрещали ходить Ахматовой, теперь Шереметевскому дворцу понадобился сад – зачем? Чтобы он стоял пустой и росла трава? Трава растет и так. Сейчас в этом саду происходит все, что касается жизни и поэзии Ахматовой. Каждый год в день рождения Ахматовой я читаю здесь различные ахматовские программы, сформированные вместе с сотрудниками музея. И я не просто читаю стихи, я рассказываю что-то новое о том или ином периоде ее жизни, об отношениях с разными людьми. Нынешняя программа так и называется – "Стихи, рожденные в Фонтанном доме". Сюда в прошлые годы приходило до 700 человек, большая часть – молодые люди. И я им рассказываю и показываю – вот здесь Ахматова жила с Шилейко, потом перешла в этот флигель, вот окно, упомянутое в таком-то стихотворении, а вот шереметевские липы – я под ними стою, люди под ними сидят. Здесь, в этом саду – атмосфера, в которой жила Ахматова, и нельзя это отбирать. Я не знаю, что они хотят устроить в этом саду, может, деньги зарабатывать.

Историк Яков Гордин положительно относится к охране природы, но выступает за равновесие:

– Если вопрос стоит так – повредится ли несколько трава в саду возле музея Ахматовой, или надо свернуть всю культурную деятельность, которую ведет этот музей, то я думаю, что нужно все-таки сделать выбор в пользу культурной деятельности. Потому что культуру разрушить гораздо проще, чем помять траву, а восстановить гораздо труднее. Разумеется, какое-то равновесие соблюдать нужно. Хотя, знаете, я все-таки поездил по разным странам и знаю, что культурные мероприятия на лужайках в парках – это совершенно обычное дело. Никто гарвардских студентов не гоняет, когда они что-нибудь устраивают посреди своих зеленых насаждений, очевидно, потом соответствующая служба все там приводит в порядок. Музей Ахматовой делает огромное культурное дело, и нужно этому помогать, а не мешать под несерьезными предлогами.

Историк Лев Лурье называет музей Ахматовой одной из самых живых точек на карте Петербурга, особенно в летнее время. По его мнению, идея пригасить эту точку совершенно непродуктивна:

– Мне кажется, это делают какие-то люди, которые не хотят, чтобы Александр Беглов стал губернатором нашего города, – на пустом месте они устраивают скандал. Это гоголевская ситуация с Иваном и Ивановичем и Иваном Никифоровичем. У нас не так много мест, где горожане могут собраться и посмотреть кино, почитать стихи, вспомнить жертв блокады и вообще совершить что-то соборное. Начальство постоянно говорит о том, что нам нужно больше таких общественных пространств. Шереметевский сад возле ахматовского музея как раз и является таким общественным пространством – по факту. Там всегда летом что-нибудь происходит – играют интересные музыканты, показывают замечательное кино, поэты читают стихи, и никто не оставляет никакого мусора. Там чисто, симпатично, туда приходят дети, старики и старушки, никто никого не обижает – рай на земле.

Лев Лурье совершенно уверен, что желание прикрыть этот рай непонятно и неприглядно.