"Cеверная граница Хазарского каганата" – так в знаменитом романе Милорада Павича "Хазарский словарь" упоминается зона Воронежской области, где расположен музей-заповедник Дивногорье. Хазары и аланы, геологический край Среднерусской возвышенности, экологический заповедник редких растений и трав, меловые горы над Доном, в которых вырубали в XVII веке церкви и монастыри, ландшафт неповторимой красоты. Уникальная территория, которая вскоре могла бы стать объектом наследия ЮНЕСКО. Юридический и административный спор Воронежской епархии и музея-заповедника за церковь Сицилийской иконы Божией Матери, главный объект интереса туристов и паломников, может остановить этот процесс и разрушить неповторимое произведение природы и цивилизации.

Центр современного искусства в Дивногорье – это двадцатипятилетняя гражданская инициатива в поддержку музея-заповедника. Может ли современная РПЦ на основании единственного закона претендовать на редкую меловую скальную церковь, важнейший объект природного исторического заповедника, которую 30 лет назад восстанавливали с участием эстонских и украинских реставраторов?

Епархия хочет получить церковь в свое ведомство, администрация считает дело решенным, музейщики не согласны. Юридические консультанты музея (Петербург) уверены, что в документах администрации противоречия, и правовые основания для передачи объекта РПЦ должны быть пересмотрены с обязательным созывом специальной комиссии для урегулирования разногласий. Юристы отказались от комментария РС, но их экспертное заключение имеется в распоряжении музея-заповедника. Активисты защиты заповедника собирают подписи на платформе change.org и пишут обращения к губернатору на сайте областной Воронежской администрации.

Музей-заповедник входит в список ООПТ (особо охраняемые природные территории) регионального значения и в список ОКН (объект культурного наследия) "достопримечательное место федерального значения". Проекты музея трижды выигрывали конкурс "Меняющийся музей в меняющемся мире".

История в нескольких интервью. Говорят и.о. директора музея-заповедника Софья Кондратьева; отец Алексий (Сукачев), настоятель храма Свято-Успенского мужского монастыря в Дивногорье; Марина Лылова, основатель и директор музея-заповедника Дивногорье до 2019 года; художник Сергей Горшков, основатель арт-деревни и арт-фестиваля в Дивногорье.

Невозвратные потери и охрана с ЧОПом

Начнем с рассказа Софьи Кондратьевой (он происходил до решения о необходимости административного согласования ее интервью с Департаментом культуры Воронежской области).

– На пещерный комплекс Большие Дивы, зарегистрированный как церковь Сицилийской иконы Божией Матери, претендует Воронежская епархия, которая подала заявление в Департамент земельных и имущественных отношений. Департамент прислал нам письмо, что принято решение передать епархии Пещерный комплекс. Этот комплекс как объект собственности не находится в оперативном управлении Музея-заповедника Дивногорье, но был передан ему в 88-91 годах, чтобы обеспечить его сохранение, и для экскурсионной деятельности. Он находится в границах историко-культурного музея-заповедника Дивногорье, как и Дивногорский Свято-Успенский мужской монастырь. Монастырь был передан Воронежской епархии вместе с Пещерным комплексом в Малых Дивах (это пещерная церковь Рождества Иоанна Предтечи) еще в 97-м году. А церковь, о которой сейчас речь, является сердцем музея-заповедника, с которого начиналось его создание, его символом, местом экскурсий. Мы не препятствуем проведению богослужений, ежегодно они там совершались. Это объясняется историей: в XIX веке в этом комплексе только раз в год проходили богослужения, а остальное время, как пишет путешественник-краевед Евгений Марков, комплекс пустовал, только в маленьком алтарике оставлено место под престол. Этот объект он воспринимает скорее как исторический, культурный, чем религиозный.

– Что беспокоит историков в том, что комплекс в Малых Дивах передан епархии?

– Mы направляли письма в Управление по охране объектов культурного наследия, где высказывали опасения по поводу эксплуатации Пещерного комплекса в Малых Дивах. Там проводились ремонтные работы, которые нарушают исторический облик памятника. Эти работы, начатые еще в 2015–2016 годах, продолжаются и сейчас. Невозможно сказать, что объект, который сейчас находится в управлении Воронежской епархии, в достойном состоянии. Хотя, как нам сказали представители Воронежской епархии: судебных решений по этому поводу нет, поэтому это "наша личная позиция и частные мнения". Действительно, решений Управления по охране объектов культурного наследия не было, а это орган, который отвечает за состояние объектов культурного наследия.

– Вы встречались с представителями епархии. Как вам объясняют желание получить в собственность объект в Больших Дивах? Это памятник пещерного зодчества, довольно редкий и хрупкий. В качестве реально действующей церкви его трудно представить.

– Они сообщают, что будут совершать там богослужения ежедневно, для всех желающих будет открыт доступ, но при этом музей-заповедник сможет водить экскурсии, как говорят, "в пещеры".

Пещеры – это галерея Крестного хода, 90 метров, и помещение второго яруса, хозяйственного. Но самый интересный экскурсионный объект – это непосредственно подземная часть, церковь Сицилийской иконы Божией Матери. Основная экскурсионная нагрузка – рассказ про историю ее создания, особенности православия, служб, об обретении Сицилийской иконы Божией Матери, список которой находится в фондах музея-заповедника. Икона находится в Пещерном комплексе, как один из объектов показа. Если это будет объект религиозного назначения, внутри будут новодельные иконы, потому что для подлинных древних списков нужны особые условия. Нас заверяют, что Епархия будет поддерживать состояние культурного комплекса в надлежащем виде и обеспечит охрану круглосуточную, с ЧОПом. Такой комплекс мероприятий они обязуются взять на себя, как и реставрационные работы, привлекать и лицензировать экспертов. Но насколько это реально в наших условиях, не могу сказать. У нас была большая конференция по Пещерным комплексам в 2016 году.

Опубликована статья Алексея Гунько, который показывал эксплуатацию Пещерных комплексов разными организациями, и невозвратимые утраты, которые эти комплексы несут. Это не просто традиционный памятник архитектуры. Срезание любой стены – это невозвратная потеря, полное изменение исторического объема. Это уже не исторический комплекс, а сохранение пустоты в виде современного здания.

– Сейчас экскурсии ведутся на рассчитанное время, с учетом необходимости сохранения памятника. Можно ли сказать, что время служб, если епархия получит церковь, будет влиять на сохранность объекта? Служба – дело долгое, до двух часов. Или предполагаются сокращенные варианты?

– Сокращенных вариантов не предполагается. Службы возможны, но при нормировании количества посетителей, которые единовременно находятся в Пещерном комплексе. Почему введено экскурсионное обслуживание, а не свободное? Это позволяет нормировать единовременное нахождение посетителей внутри Пещерного комплекса. Если доступ свободный, то непонятно, как будет осуществляться это нормирование. Либо епархия предоставляет всем свободный доступ и все свободно туда идут в определенном количестве, а музей-заповедник предполагает, что дальше он проведет экскурсию. Но для этого все должны покинуть Пещерный комплекс, чтобы не было перебора в посетителях. Соответственно, свободный доступ закрывается. Непонятно, как можно совместить две эти структуры. Мы готовы, чтобы был свободный доступ для паломников в определенные часы. Но опять-таки, это должно быть нормировано, чтобы не приносило урон памятнику. Мы проводили микроклиматические исследования. Как только порог количества посетителей больше определенного числа в день, средняя дневная температура не возвращается в норму. Какие у этого могут быть последствия для памятника? Скорее всего, разрушение, потому что это природный объект. И это не тот объект, в который мы можем просто кирпичики заложить, и все будет хорошо. Эти природные объекты очень легко разрушаются, это невосполнимые потери, выстроить заново пещеру невозможно.

Хотя мы все за сохранение объектов культурного наследия, мы стоим c епархией на принципиально разных позициях. Они считают, что здесь может быть и церковь, и одновременно музей-заповедник. Мы считаем, что в данном случае это невозможно. Мы надеемся на то, что процесс передачи, если он будет осуществляться, будет осуществляться по всем нормам закона, будет представлен весь пакет документов от Воронежской епархии, будет созвана комиссия из компетентных лиц. В рамках этой комиссии губернатор Воронежской области будет принимать решение о целесообразности передачи Пещерного комплекса в ведение Воронежской епархии. Если такое решение будет принято в пользу церкви, это поставит крест на внесение Дивногорья в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО. Это большая репутационная потеря. Это вообще поставит под сомнение целесообразность существования Музея-заповедника Дивногорье.

– Дивногорье – пока не объект ЮНЕСКО?

– Нет. Сейчас подготовлен полный пакет документов, чтобы включить Дивногорье в предварительный список ЮНЕСКО. Он подготовлен в статусе, в котором сейчас находится Пещерный комплекс в Больших Дивах. Если идет передача, весь пакет документов автоматически аннулируется, его надо переделывать. Принято решение Комитетом по объектам Всемирного наследия о том, чтобы поддержать включение этого объекта в предварительный список ЮНЕСКО. Но дальше дело за нашим правительством, губернатором, чтобы направить все эти документы в Минкульт РФ.

Отец Алексий обещает договориться

Мы обратились за комментариями в пресс-службу Воронежской епархии, и нам рекомендовали поговорить с отцом Алексием, настоятелем Дивногорского Свято-Успенского мужского монастыря. Монастырь расположен в Малых Дивах, и ему принадлежит упомянутая выше пещерная церковь Иоанна Предтечи.

– Верно ли, что вы, как настоятель монастыря, в случае передачи храма Сицилийской Божьей Матери в ведение Воронежской епархии будете отвечать и за него?

– Да, это так. Храм в честь Сицилийской иконы Божией Матери был сооружен и украшен монахами Свято-Успенского Дивногорского монастыря с целью совершения богослужений и изначально являлся неотъемлемой частью обители. Согласно сведениям, размещенным на сайте Музея-заповедника Дивногорье, Пещерный комплекс в Больших Дивах находился в ведении Дивногорского Свято-Успенского монастыря, и вплоть до начала 1930-х годов здесь велись богослужения. Пещерный храм исторически входил в единый состав монастырского комплекса.

В Воронежской области целый ряд храмов, в том числе пещерных, переданы епархии, восстановлены и действуют сообразно изначальному предназначению. В их числе пещерный комплекс с храмами в составе Спасо-Костомаровского женского монастыря, пещерный комплекс с храмом во имя Святого благоверного князя Александра Невского в Белогорском мужском монастыре. Опыт восстановления и сохранения этих древних святынь позволяет говорить об успешности деятельности профильных подразделений Воронежской митрополии. Переговоры о возвращении пещерного храма в честь Сицилийской Божией Матери изначальному собственнику, Дивногорскому монастырю, между Воронежской епархией и правительством Воронежской области ведутся с 2017 года, на основании федерального закона № 327 о передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности. В настоящее время пещерный храм находится в региональной собственности (см. выше ссылки о федеральном статусе Больших Див. – РС).

По возвращении пещерного храма Дивногорской обители монастырь будет выполнять все предписанные охранным обязательством необходимые мероприятия. Температурный режим и прочие рекомендованные параметры эксплуатации будут неукоснительно соблюдаться. В пещерном храме планируется совершение регулярных богослужений, согласно нашему церковному уставу, что соответствует его первоначальному предназначению. Храм будет открыт для свободного посещения богомольцами, паломниками и туристическими группами на безвозмездной основе, как и все храмы Воронежской епархии. Свято-Успенский Дивногорский монастырь имеет многолетний опыт доброжелательного сотрудничества с музеем-заповедником Дивногорье и готов к продолжению конструктивного взаимодействия как в области культурно-просветительской деятельности, так и в проведении научных исследований. Так что волноваться, что там прекратятся научные исследования, не стоит. Мы не враги ни сами себе, ни науке, никому, чтобы допускать какие-то нарушения режимов эксплуатации.

– Отец Алексий, это была инициатива монастыря и ваша личная – пойти с этим предложением в администрацию?

– Об этом разговоры шли еще до меня, еще с 90-х годов, а стало это воплощаться, да, с 2017 года.

– С какого времени вы руководите обителью?

– С 2015-го.

– Как идут ваши переговоры с музеем-заповедником?

– Мы встречаемся, разговариваем, обговариваем, что и как будет, можно ли там куда-то будет проходить, как будут экскурсии проходить. Такие вот технические моменты.

– Вы предполагаете, что договоритесь?

– Конечно.

– Известно, что существуют прекрасные объекты церковного зодчества в меловых горах, которые уже окормляются Православной церковью, но есть еще ряд пещерных храмов на территории области, которые выглядят заброшенными. Почему не выбрать эти?

– Да, я знаю два таких объекта. Один объект – это пещерка метр на полтора, но там нет смысла что-то делать, ничего там не сделаешь. Другой знаю, там больше площадь. Там раньше был храм. Но это место абсолютно труднодоступное.

– Имеются в виду Колыбелкинские пещеры в Лискинском районе?

– Нет, не на нашей территории, но в Лискинском районе. Если это церковное, значит, со временем оно будет нам передаваться.

– Эта церковь в заброшенном состоянии, реставрацией никто не занимался.

– Я там не был ни разу.

– Почему музейщики беспокоятся?

– Я не знаю. Разговаривали, будем разговаривать, мы открыты. Я думаю, все будет нормально. Может быть, меня они просто не знают, и нет желания понять, зачем это надо. Наша задача – сохранить, мы делаем общее дело. Нам надо друг другу помогать. У нас два клирика имеют по два высших образования, один кандидат наук, поэтому мы рады будем, если будет такая возможность, помочь как-то нашей науке.

Евроремонт в пещерном храме, эстонские реставраторы, сорняк на дороге

Марина Лылова, историк, основатель и бессменный директор музея-заповедника до 2019 года, сотрудничала со всеми настоятелями монастыря, которые менялись за это время, и настроена скептически:

– Мы такой опыт знаем не только в Дивногорье, а по всей стране.

Объекты, которые ранее находились в ведении культуры, музеев, передаются епархиям, и священники не соблюдают законодательно установленные режимы охраны этих памятников. Дивногорскому Свято-Успенскому монастырю уже принадлежит Пещерный комплекс в Малых Дивах, пещерная церковь в честь Иоанна Предтечи. С 2015 года монастырь занимался там ремонтными работами. Ни о какой реставрации речь не шла, были уничтожены первоначальные объемы и исторический облик внутреннего убранства этого пещерного комплекса.

Делался просто евроремонт. Срубались неровности, стеночки должны были быть идеально гладкими, они считали ранее существующие ниши непонятными для предназначения. Был установлен мраморный престол, потому что так нравится секретарю епархии. Пол был вымощен плиткой, потому что мел пачкает одежду. Нет никакой надежды на то, что Пещерный комплекс в Больших Дивах при передаче, при всех обещаниях и заверениях, сохранит тот облик, который сейчас имеет после проведенной научной реставрации. Музейный объект с экскурсионными группами посещают люди различных вероисповеданий, в том числе и атеисты, и та информация, тот посыл, который дают музейные работники, близок и светскому человеку, и верующему. Тут не рассказывают какие-то чудесные сказки, которые здравомыслящий человек подвергает сомнению, а преподносится подлинная история, в том числе история православия. Нет никакого доверия, что этот пещерный комплекс останется в том виде, до которого его в результате реставрационных научных работ довел музей-заповедник.

– Если вспоминать об усилиях музейщиков, реставраторов во времена распада Советского Союза, как это было?

– Это сложная история. На тот момент была обрушена фасадная часть стены этого скального массива, все находилось под угрозой обрушения. Тогда в передаче "Клуб путешественников", у Сенкевича, был репортаж о Славяногорске, о культовых пещерных меловых комплексах. И я поехала в Славяногорск (ныне Светогорск. – РС) в музей-заповедник, пообщалась с его сотрудниками, архитекторами. Потом поехала в Киев, в "Укрпроектреставрацию", мне показали реставрационную проектную документацию.

В России на тот момент не было никакого опыта, как работать с подземными меловыми выработками, с самим мелом. Дальше мне ничего не оставалось, как всю эту историю пытаться пробить в Москве, в институте Спецпроектреставрации. Это стоило больших усилий, потому что до нашего объекта опыта реставрации именно таких подземных объектов у института не было. А это тогда был союзный институт. Но все-таки нам удалось сделать проект. Мы понимали, что перед тем, как делать реставрационные работы, необходимо провести противоаварийные горно-инженерные работы по укреплению этого пещерного комплекса. На тот момент он выглядел весьма удручающе: это огромные внутренние трещины, вертикальные, горизонтальные, вывалы. Я обращалась и в метрополитен, и к военным инженерам, которые делают подземные объекты. Мне удалось выйти сначала на Санкт-Петербург, оттуда меня отправили в Кохтла-Ярве, в филиал Института горного дела имени Скочинского, и там мы познакомились с Дьяченко Владиславом Константиновичем. Они приехали, посмотрели на все наши проблемы и сделали проект. Они сделали и сами работы по инженерному укреплению скального массива и у нас в Больших Дивах, и в Малых Дивах, в церкви Иоанна Предтечи. На реставрацию мы не могли никого найти, но у нас был некий опыт, который предоставили украинские специалисты и реставраторы. Там немножко другое содержание мела, его состав, но тем не менее со сходными природными данными, и мы с эстонскими специалистами начали реставрационные работы.

Потом Союз развалился, и уже невозможно было работать специалистам из Эстонии здесь, они жили в Эстонии. Завершали реставрацию в Больших Дивах воронежские специалисты. А к этому времени возобновил свою деятельность Дивногорский Свято-Успенский монастырь, они уже частным порядком нанимали одного из реставраторов из Кохтла-Ярве. К сожалению, не все было удачно сделано, не соблюдались технологии. Вот такая была история. И я, конечно, с благодарностью вспоминаю всех, кто был причастен к возрождению Дивногорья.

– Известно, что в вашу бытность директором музея-заповедника вам доводилось помогать Свято-Успенскому монастырю. Например, в организации водоотводной системы.

– Там были разные ситуации. Водоотводная система была сделана после сильных ливневых дождей, после схода селей на железную дорогу, и на тот момент я и мои сотрудники осуществляли контроль за проведением этих масштабнейших земляных работ. Было страшно, что они заденут подземный комплекс в Малых Дивах, и надо было сделать такую конфигурацию, чтобы через отводную канаву не пошли поверхностные воды внутрь комплекса, потому что такое подмокание сразу ведет к угрозе обрушения. У нас разные были взаимоотношения с монастырем, потому что человек пять или шесть настоятелей за это время сменилось. Были очень сложные, когда монастырские по указке настоятеля приехали и забрали часть меловых блоков со стены Маяцкой крепости, это памятник археологии федерального значения. На тот момент у нас не было охраны, мы были совсем крошечные, а им эти блоки для чего-то потребовались. И были прекрасные отношения с монахами, с работниками монастыря. Я воспитывала коллектив так, что мы всегда толерантны, очень дипломатичны. Мы понимали, что эти взаимоотношения могут быть довольно хрупкими, мы всегда пытались их сохранить. Как говорят, лучше плохой мир, чем хорошая война. Мы всегда откликались на все просьбы, любой наш сотрудник не мог отказать и не отказывал ни в экскурсиях, ни в какой-то помощи, ни в новых исторических сведениях, которые мы находили. Неловко вспоминать, но мы много хорошего делали для монастыря. При каких-то негативных казусах, негативных действиях настоятелей мы все-таки старались поддерживать этот хрупкий мир. Мы понимали, что мы, музейщики, сохраняем наше историческое прошлое. Ведь церковь – это не только история церкви или культовые объекты, не только объекты, которые касаются непосредственно верующих, но это общая память, наша общая история. И как разделиться?

Что стало происходить в последние годы: монастырь не знаю как, но уговорил власти Воронежской области сделать дорогу, которая идет через музей-заповедник, по сути, в никуда. Один из настоятелей монастыря, когда делалась водоотводная система, огромным бульдозером пропилил склон, убрав там сотни деревьев, и сделал крутую дорогу к монастырю, по которой можно ездить только в сухое летнее время. В другое время года она не используется. В 2017 году нас заставили подписать документы и сделать дорогу, засыпать ее щебнем. Мы убеждали, просили тех, кто отдавал нам распоряжения: "Пожалуйста, поговорите, пригласите дорожников, они скажут, что невозможно сделать тут полноценную дорогу, потому что угол уклона не позволяет безопасно двигаться на автомобильном транспорте".

Но кто бы слушал. Этой дорогой монастырь практически не пользуется: может быть, сотню раз машины проезжают за сезон. В итоге вокруг нее растет сорняк в человеческий рост, а это музей-заповедник природный. Из монастыря ни один человек не вышел и не прополол, не убрал. Все это ложится на плечи музея-заповедника, у которого в штате даже не предусмотрены должности рабочих. И на сегодняшний момент эта история с передачей… Она не сегодня возникла, в 2017 году о ней начали говорить. У Воронежской епархии есть еще пещерные комплексы, в других районах области – зачем еще один? И сейчас убеждают всех, как они будут относиться трепетно, как будут слушаться музейных работников. Не будут. Все наши обращения по реставрации церкви в Малых Дивах, которая рядом с монастырем, тоже пещерный комплекс, были проигнорированы не только служителями монастыря и церкви, но и теми, кто их курировал, и руководством госоргана по охране памятников. Я не понимаю наши областные власти. Они просчитывают что-либо на шаг вперед, они думают о последствиях, не только о сохранении этого объекта, а о дальнейшей судьбе музея-заповедника?

– Большие Дивы – это не только религиозный объект, то есть обычная собственность, на которую может претендовать РПЦ согласно федеральному закону 320 от 30 ноября 2010 года. Это памятник природы, это образец его удивительной тонкой трансформации человеком в XVII веке, и только затем – культовый объект.

– Безусловно. Этот аргумент приводился мною на межведомственных совещаниях. Действительно, Большие Дивы, как и Малые, это еще и памятник природы. И может ли церковь, любая религиозная организация претендовать на памятник природы? Это подземная выработка, недра принадлежат Российской Федерации. Может ли епархия претендовать на недра – вопрос. Есть юристы, они должны на него отвечать, – сказала Марина Лылова в интервью РС.

"Злата уличка" в Дивногорье. Чудо природы, воздействие любви, РПЦ как бюрократия

Художник Сергей Горшков добавляет кое-что важное к истории музея-заповедника и рассказывает, как была основана там арт-деревня, резиденция художников и фестиваль современного искусства:

– На моих глазах все это разворачивалось от полной разрухи, когда Марина Ивановна в составе археологической экспедиции впервые побывала в Дивногорье, будучи сотрудником Воронежского краеведческого музея.

Ее стараниями сначала Дивногорье стало филиалом Воронежского краеведческого музея, а потом и отдельным музеем-заповедником. Она, как локомотив, все это везла до прошлого года. В 1991 году заповедник открылся, а в конце 80-х мы туда с ней приезжали, я в качестве столяра, чтобы в доме, где ее поселили, мебель какую-то устроить. Сидели и смотрели вдаль, Марина Ивановна говорила: "Неужели здесь что-нибудь будет скоро…" И появилась дорога асфальтовая, появились туалеты, пошли автобусы с туристами, начала работать биологическая станция, археологические экспедиции, потом реставрационные работы. С самого начала время трудное было, все 90-е годы денег на культуру не выделялось, и она придумала привлечь друзей, художников, деятелей культуры, кто бы согласился безвозмездно, на энтузиазме там помогать, устраивать всякие события. Заповедник под открытым небом, жить негде, туалетов нет, и прочее. И была такая идея, что, когда друзья начинают покупать там домики, начинают их благоустраивать, начинают к ним их друзья приезжать и что-то устраивать. Она-то думала, что просто художники с этюдниками будут ехать рисовать виды, но мне пришло в голову, что гораздо интереснее проводить исследовательско-фестивального типа мероприятия. Первая у меня была заявка в 1993 году в Министерство культуры – провести "Архи-арт". То есть художники работают совместно с археологами, приезжают из Москвы, из-за границы и потом рассказывают, что есть такое замечательное, необыкновенное место. Но в 1994 году первая чеченская война началась, это все отменилось, и я подумал, что от государственных средств лучше не сильно зависеть. И я там купил себе домик, и Андрей Бильжо, и Андрей Басанец, мы хотели в Дивногорье сделать что-то вроде пражской Златой улички. Первым делом стали делать то, чего в Дивногорье отродясь не было: гостиницу маленькую.

Придумали даже такой "сарайный стиль" – гостиница в сарае, музей "Чудо-сарайчик", сувенирная лавка в сарае. Но сараи такие вычищенные, рафинированные, я бы сказал. Заборы покрашены, мусор убран с территории. С 2002 года регулярно все стали туда приезжать. В 2003-м открылся "Чудо-сарайчик", с 2007 года регулярно каждый год проходит "Архи-арт". Там были кураторы выдающиеся молодые: Маша Чехонадских, она в Тэйт Музеум сейчас работает, Миша Лылов делает проекты от Японии до Берлина, Арсений Жиляев и его ученица Татьяна Данилевская. Список художников тоже большой: Андрей Кузькин, Иван Новиков, Надя Бушенева, Саша Познер, Егор Кошелев, Алла Убран, Чепурин, Александр Флоренский, Ирина Затуловская, Сергей Базелев, Андрей Бильжо, Андрей Басанец, литераторы Андрей Родионов, Костя Рубахин, Слава Курицын, Полина Синева, Валентин Нервин, Лена Дудукина. Эти люди, мне казалось, являются такими антеннами, которые транслируют нечто о Дивногорье, и в Дивногорье незамедлительно поступают какие-то ответы на эти трансляции. Приезжает масса приятных людей, которые Дивногорью помогали при отсутствии официальной помощи. Теперь и домики ухоженные, и присоединяются новые люди, которые вносят свою лепту в то, чтобы Дивный переулок, в котором находится офис музея-заповедника, билетная касса, превращался в такую Злату уличку. Дошло до того, что там частное лицо строит церковь, маленькую, красивую. И новый музейчик "Богата хата", музей ситцев и тканей открылся. И какая-то лавочка еще, кафе со столиками и тенистыми уголками, обвитыми диким виноградом.

Год назад я в галерее своей сидел, в Дивном переулке, и поймал себя на ощущении, что я не в России нахожусь. Светит солнце, люди в шортах, улыбаются все, заходят, покупают какие-то небольшие картины, просят запаковать, потому что они издалека приехали, делятся впечатлениями. Нет никакого уныния, все в счастливом состоянии, что попали в этой удивительное место. У меня есть фотографии с мероприятий на фоне меловых гор. В прошлом году мы делали акцию: временно переименовали Дивногорье в Пушкинские горы, поставили памятник Пушкину, и у нас была демонстрация – толпа с масках Пушкина с деревянными пистолетами шла и скандировала Пушкина: "Товарищ, верь, взойдет она…" А туристы кричали: "Требуем прекратить несанкционированный митинг!"

И это, конечно, талант Марины Ивановны – объединять людей. Она обаятельный человек и просвещенный, вокруг нее собирались удивительно разные люди, но все страшно симпатичные. Неизгладимое впечатление произвело на меня знакомство с владыкой Арсением, Марина Ивановна с ним познакомилась на развалинах еще монастыря Дивногорского. Он мечтал быть монахом Дивногорского монастыря, но тогда его еще не было, он после открытия заповедника был организован. Так вот, судьба его забросила в Донецкую область, и он в 90-е годы стал настоятелем Святогорского монастыря, на реке Северный Донец. А там тоже меловые пещеры. И мы ездили к нему в гости, он сейчас уже митрополит, а тогда просто настоятель огромного монастыря на 800 монахов, с молотком, с рубанком, с какой-то котомкой бегал, читал книги по архитектуре, по реставрации. И он друг Марины Ивановны. И Андрей Бильжо, карикатурист, желчный человек, тоже друг Марины Ивановны. И бывший губернатор Воронежской области Гордеев тоже друг Марины Ивановны. И художники, поэты, писатели. Это ее умение увидеть чудо Дивногорья, полюбить его, потому что она сама это все очень любит. Она так это все показывала и рассказывала, что ты тоже подвергаешься этому воздействию любви, влюбляешься в это место, автоматически становишься его рабом или кем-то там таким… Трудником, который может и мусор собирать после туристов, и ямы копать, и песню петь, и картину рисовать. И все, что нужно, то и будем делать.

– Что тревожит в передаче пещерной церкви, главного объекта заповедника, в ведение епархии?

– Все тревожатся, что монастырь маленький, и настоятелю, какой бы он ни был хороший, не под силу сохранить такой сложный объект. Это не просто какая-то церковь, которая из кирпичей построена, на фундаменте стоит, ее поштукатурили-побелили, а эта церковь является только частью объекта. На самом деле это огромный объект природы, чудо природы, я бы сказал. Это на склоне горы природное образование, меловое, Дивы. Несколько тысяч лет понадобилось на то, чтобы природа его создала, и внутри этой горы есть небольшая церковь, плюс еще жилой комплекс, где раньше жили несколько монахов. Все это вместе и какое-то и чудо природы, и чудо архитектуры, и историческое чудо, то есть небывалая вещь, за сохранностью которой следить очень сложно.

Например, там стоит сейсмическая установка внутри пещеры, потому что рядом железная дорога проходит, и за сейсмосостоянием (трясется что-то, камень какой-то расшатался) следят специалисты. Сотрудники заповедника эти данные не сами расшифровывают, а передают их в специальный центр, где специалисты расшифровывают эти данные и говорят: "все хорошо", или "нужно принять такие-то меры". Есть связи с реставраторами, с архитекторами, с другими специалистами, по мере необходимости этих специалистов привлекают для проведения всевозможных исследований объекта, не только пещерного храма, а вообще склона горы. Например, была проблема: трава на склоне горы засохла, засуха там, и они собирают семена, подсевают, чтобы не было разрушений склона, выветривания, не было осыпи каменистой, потому что это опасно для жизни туристов. Значит, восстанавливается растительный покров, для этого привлекаются биологи, целый комплекс мер. Там же работают и историки, и археологи, и биологи, специалисты других областей. На научной основе, очень профессионально сотрудники заповедника этим занимались на протяжении больше 30 лет. И труды давали себя знать. Например, в том же монастыре (тема больная, чтобы пальцем не показывать) действительно не было таких работ проведено, и обрушился памятник истории, меловая колокольня. Нужно было в свое время там что-то закрепить, ограничить доступ людей. Здесь – церковь Сицилийской иконы Богоматери закрыли на замок, посторонний человек туда не зайдет, ничего не нацарапает. Наблюдают за туристами, с ними проводится большая работа.

Оставить это все без присмотра, без надзора – мел, очень хрупкий материал, разрушится. Вот этого все и боятся, если убрать комплекс мер, профилактик, реставраций, охраны. Когда объект поступил в ведение заповедника, в каком был состоянии, боятся, что он опять в такое же состояние придет. Еще проблема в том, что настоятели меняются. Казалось бы, РПЦ – такая же бюрократическая система, как любая организация, как в армии: есть младшие, есть подчиненные, есть начальники. Но в нашей стране даже такие системы, как армия и РПЦ, плохо работают. Очень много зависит от личности. Например, был один настоятель, он постоянно контактировал с заповедником, советовался, велись реставрационные работы, приглашали специалистов. Другой решил, что это не нужно, сами все делали, тайком почти, и когда кто-нибудь к ним приходил, они считали, что он им досаждает. И вот этот настоятель, допустим, пообещал тебе что-то сделать, а другой придет и скажет: "А я так не считаю". То есть все, получается, зависит от слов. Надо опираться на законодательные акты, а не на слова какого-то человека, какой бы он ни был хороший, – считает художник Сергей Горшков.

Фотоархив предоставлен Музеем-заповедником Дивногорье и Сергеем Горшковым