Возводя памятник кому-то – особенно если это политик, правитель или военный, – мы тем самым делаем заявку на его низвержение. Ветер истории переменчив, и вчерашние герои могут завтра стать объектами ненависти и презрения. Поэтому время от времени то здесь, то там случаются "монументопады". Нынешний – в США и Западной Европе – сопровождает массовые акции протеста против расизма, триггером для которых послужила гибель от рук полиции афроамериканца Джорджа Флойда.
Война с памятниками, как и любое стремление переписать прошлое, может вызывать смешанные чувства. Но есть случаи, когда это точно не так. Снос в Антверпене (Бельгия) не раз осквернённого гражданскими активистами памятника бывшему королю этой страны Леопольду II не вызвал недовольства ни в самой Бельгии, ни за её пределами. Леопольду воздали по заслугам – и жаль, что не при жизни, могут добавить те, кто знаком с биографией этого короля (он правил в 1865–1909 годах).
Коронованное чудовище
Для незнакомых с ней – некоторые подробности. Живя в эпоху колониальных захватов, Леопольд II сожалел о том, что ему досталась маленькая Бельгия, не способная принять участие в разделе мира великими державами. Наконец этому королю удалось организовать несколько экспедиций в Центральную Африку и постепенно овладеть изрядной территорией в бассейне реки Конго, отчасти разгромив, отчасти подкупив вождей местных племен. С согласия других держав, не спешивших углубляться в малонаселённые джунгли, там было создано Свободное Государство Конго с удивительным статусом: оно не принадлежало Бельгии, а являлось личным владением её короля.
Выяснилось, что Конго богато природными ресурсами, например каучуком, на который из-за только что начавшегося производства автомобилей возник огромный спрос. Леопольд II почувствовал золотое дно и принялся выжимать соки из покоренной территории и её населения. Созданная по приказу короля полиция – как белые, так и чернокожие наемники под командованием офицеров-европейцев – жестоко карала каждого за малейшие провинности и просто за недостаточную продуктивность при сборе каучука и работе на иных промыслах. Конго прославилось изуверскими наказаниями: людям отрубали кисть руки, иногда стопу, в некоторых случаях каратели сжигали целые деревни. Католический миссионер, посетивший Конго в конце 1890-х годов, передал вице-губернатору просьбу жителей одного из селений: они хотели бы, чтобы в будущем власти просто убивали провинившихся на месте. Это казалось конголезцам более легкой формой наказания, чем то, что им приходилось выносить.
В какое количество жизней обошлось Конго правление Леопольда, точно сказать сложно. Большинство историков утверждает, что счет идет на миллионы. Британский писатель Джозеф Конрад написал о жизни в Конго жутковатую и полную неточностей повесть "Сердце тьмы", которая вышла в 1902 году и привлекла внимание к происходящему в колонии. Вскоре король – сам он, кстати, в Конго не был, хотя столицу страны назвали Леопольдвиль в его честь (ныне Киншаса), – вынужден был допустить в свои владения международную следственную комиссию. Её доклад поверг общественность в ужас, хотя поведение британских, немецких или португальских колонизаторов в Африке в те же годы часто было немногим лучше, чем зверства администрации Леопольда II.
В 1908 году под давлением собственного парламента и иностранных государств старый король продал Свободное Государство Конго правительству Бельгии. Год спустя он умер. Значительная часть богатства, принесенного королю колониальным предприятием, досталась бывшей французской проститутке Каролине Лакруа. Она была моложе Леопольда на 49 лет, родила ему двоих сыновей, а за пару дней до его кончины убедила монарха жениться на ней. Младший ребенок Каролины родился с недоразвитой кистью руки. Узнав об этом, один британский сатирический журнал опубликовал страшную карикатуру: Леопольд II держит на руках изуродованного младенца, а вокруг лежат трупы конголезцев с отрубленными конечностями. Подпись гласит: "Возмездие свыше".
Фантастические расисты и где они обитают
Как приятно было бы бороться с несправедливостью, если бы все люди, обвиненные в расизме, были такими же безоговорочными чудовищами, как Леопольд II. Но вряд ли с ним можно сравнить, к примеру, Уинстона Черчилля, чьи статуи в Лондоне и Праге были на днях расписаны обвинениями в расизме. При этом самый знаменитый из британских премьеров действительно был причастен к деяниям, которые трудно назвать иначе, чем колонизаторскими преступлениями. Если о том, сколь велика вина правительства Черчилля в массовом голоде в Бенгалии в 1943 году, историки спорят до сих пор, то создание при том же премьере "британского ГУЛАГа" в Кении было сознательным шагом колонизаторов. Через лагеря прошли около 150 тысяч представителей народа кикуйю. Одного из них звали Хуссейн Оньянго Обама. Много лет спустя его внук стал 44-м президентом США.
Черчилль, как известно, был ярым противником независимости Индии и ненавидел Махатму Ганди, организатора кампании ненасильственного сопротивления британскому господству. О нём сэр Уинстон однажды отозвался так: Ганди "стоило бы положить связанного по рукам и ногам перед воротами Дели, чтоб по нему прошелся огромный слон, на котором будет восседать новый генерал-губернатор". Впрочем, сам Ганди тоже не был безупречен: в молодости, работая в Южной Африке, он презрительно отзывался о тамошнем чернокожем населении.
Как бы ни относиться к воззрениям Черчилля, главным его историческим достижением останется вклад, внесенный Британской империей под его руководством в разгром режима Гитлера. А вот в расистском характере этого режима сомневаться никак не приходится. Как отмечает газета Independent в статье, посвященной расизму Черчилля, "тот факт, что сегодня мы живем в мире, где свободная и независимая Индия стала державой, затмившей Британию, а внук "дикарей" оказался самым могущественным человеком в мире, – это поражение всего худшего, что было в Черчилле, и слегка ироничная победа того лучшего, что в нём было".
История сложна и полна оттенков. Но идеологически обостренное сознание не любит подробностей: они портят чёрно-белую (в этом прилагательном в данном случае нет ничего расового!) картину мира. А если праведный гнев ещё и сочетается с невежеством, то случаются конфузы. В Шотландии активисты расписали спреем постамент памятника средневековому королю Роберту Брюсу, обвинив его в расизме. Роберт был суровым воином и жёстким политиком, но на основании чего спрейеры решили, что, живя в Шотландии в начале XIV века, он вообще хоть раз в жизни видел человека иной расы, понять сложно. Разве что исходили из той логики, что любой король угнетатель, а раз угнетатель, то наверняка и расист.
Нет у революции конца
Впрочем, смешного в происходящем мало. Во-первых, проблема расизма в современном обществе, конечно, есть. И здесь США отличаются от Европы, а та, допустим, от России разве что социально-культурными деталями и тем, какие именно расовые и этнические группы находятся в невыгодном положении. Я к тому, что утверждения российского телевидения о том, что мы наблюдаем (очередной) "закат западной цивилизации", – дребедень: это, скорее, показатель того, что мы живем в одном мире, с общими проблемами. Мало кто помнит, что всего 10 лет назад в центре Москвы тоже произошли беспорядки на почве межэтнических противоречий. Тогда о миграции, расизме и национализме в России говорили как об очень серьёзных проблемах. Но через пару лет внимание общества, с помощью того же ТВ, переключили на Майдан, Крым и "козни" Запада. Однако прежние проблемы никуда не делись. Они просто ждут своего момента, как ждали его в Америке.
Во-вторых, понятно, почему ситуация обострилась именно сейчас. Неравенство в мире, прежде всего в развитых странах, растёт уже добрую четверть века, а расовые проблемы почти всегда – продолжение социальных. Людей, которые чувствуют себя недооцененными, обманутыми, незаслуженно отодвинутыми на обочину общества, всё больше – причём людей всех рас. Вспомним движение "жёлтых жилетов" во Франции: там бунтовали в основном белые, но двигавшее ими чувство несправедливости было тем же, что и у протестующих сейчас чернокожих. И совершенно не важно, что в целом человечество на рубеже XX–XXI веков стало жить богаче и лучше, чем когда-либо. Люди ведь обычно сравнивают свою жизнь не с жизнью бабушек и дедушек, а с надеждами собственной молодости. Когда разрыв между мечтой и действительностью слишком велик, недовольство может прорываться в самых резких формах.
В-третьих, никто толком не знает, что с этим всем делать. Пандемия COVID-19 только обострила ситуацию: из-за вызванного ею экономического спада миллионы людей уже потеряли или потеряют в ближайшее время источники дохода. Мир становится менее благополучным, а политическая поляризация, которая пришла еще до вируса, нервы не успокаивает. Отсюда призывы радикалов к восстанию и даже соответствующие действия, как в Сиэтле. Однако восстание отличается от революции: оно способно разрушать, но его участники не знают, что именно они хотят построить. Видимо, поэтому побузили и разошлись "жёлтые жилеты". А революция – это всегда идея, пусть и, как правило, утопическая. Так что сегодня мы, похоже, наблюдаем на Западе не восстание и не новую революцию, а скорее продолжение революции старой. Она началась давным-давно и провозгласила в качестве своего лозунга Свободу, Равенство, Братство.
У этой революции, которую вполне можно назвать мировой, хоть и не в том смысле, о котором говорили большевики, было много этапов и проявлений. Отмена рабства и крепостного права там, где оно существовало; расширение народного представительства и избирательного права – вначале на всех мужчин, вне зависимости от происхождения и богатства, потом и на женщин; падение колониальных режимов; борьба за права меньшинств. Словом, всё, что можно назвать расширением пространства свободы и равенства, хотя первая всегда относительна, а второе существует скорее как равенство прав, чем как равенство возможностей.
Политика идентичности разбивает общество вдребезги – пусть даже с самыми благими намерениями. Это и есть пока что главная проблема нового этапа революции
В ходе этой революции, длящейся уже два с лишним века, было наделано много глупостей и совершено немало преступлений. Ленин или Пол Пот, чьи режимы убивали людей под лозунгами социального равенства, вряд ли лучше Леопольда II, убивавшего во имя неравенства. Но общий результат революции для человечества оказался положительным: для сотен миллионов людей рождение перестало быть приговором. Пол, раса, социальное происхождение в куда меньшей мере, чем 50, 100, 200 лет назад, являются препятствием для свободной жизни и самореализации человека. Несправедливости в нынешнем мире намного меньше, чем в мире вчерашнем или позавчерашнем. Но она далеко не исчезла, отсюда – попытки продолжить революцию.
"Посеешь несправедливость – пожнёшь восстание", – было написано на одном из плакатов, который несли участники недавней антирасистской демонстрации в Париже. Но у несправедливости тысяча форм. Это не только колено убийцы-полицейского на шее Джорджа Флойда, но и, к примеру, разница в оплате труда мужчин и женщин или недостаток хороших школ и больниц для бедных. Как правило, всё это взаимосвязано. Однако привычка думать о несправедливостях, касающихся только тебя и тех, кто тебе социально (расово, национально и т. д.) близок, ведет к печальным последствиям. Общество перестает существовать как единый организм, а демократия – как лучшая, при всем её несовершенстве, система согласования интересов разных групп людей. Разговаривать с теми, кто выглядит, говорит и думает "не так", не о чем, а значит, и согласовывать с ними нечего.
Политика идентичности разбивает общество вдребезги, пусть даже с самыми благими намерениями. Это и есть пока что главная проблема нового этапа революции: ведь защитить какое угодно меньшинство невозможно без участия большинства. К счастью, наблюдая за демонстрациями против расизма, среди участников которых – люди всех рас, можно предположить, что это проблема вполне преодолимая. Наблюдения за разгромленными магазинами и кафе, правда, этой уверенности убавляют. При этом, чем бы ни завершились нынешние волнения, – а я рискну предположить, что и Америку, и западный мир они изменят, но не перевернут, – самой революции освобождения действительно нет конца. Просто потому, что свобода никогда не бывает абсолютной, и у неё всегда есть противники.
Ярослав Шимов – журналист и историк, обозреватель Радио Свобода.
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
